– Такой брак может родить фашизм, – поддакнул Косте Француз. – Но они хотят спасти свои капиталы.

– Хотят несмышленые дети. Мартышка, зажав в кулаке орехи, не может вытащить кулак из маленького отверстия и пропадает.

– Надеются как-то вывернуться.

– Единожды солгав, кто тебе поверит? – вопросом на вопрос ответил Костя.

У Виталика слипались глаза. Чтобы не клевать носом, он отщипывал кусочек черного хлеба, за ним в рот следовал кусочек сала или селедочки. А как же есть селедочку без водочки? Совсем маленький глоточек, затем селедочка на черном хлебе и, наконец, горячая разварная картошечка со сливочным маслом. Лена развлекалась, посматривая на Виталика, пока эти два нашедших друг друга аксакала, полностью переключившись на французский язык, решали мировые проблемы.

Костя читал, что пишут о российских выборах в «Глоб энд мейл», там писали, что национализм – главная тема этих выборов. Позиция национализма, судя по всему, как ни странно, отчасти устраивала Запад. Костя полагал, что ему удалось показать Французу проблему под другим углом зрения, а Француз – величина в мировой политике.

Наконец, они вспомнили, что среди них присутствует женщина, и рассыпались в комплиментах столу, хозяйке и радушному приему.

Костя проводил гостя до спальни. Они еще поговорили. Наконец последовало:

– Je suis sur que j’ai passe le temps bien[1], – и Француз, остался один.

Напевая себе под нос, гость стал снимать с себя рубашку. На следующий день он улетел в Европу.

В первом туре выборов Ельцин не выиграл. Но и не проиграл. Вышел во второй тур вместе с Зюгановым. Второй тур – через семнадцать дней.

Лебедь занял третье место, набрав 15 процентов голосов. Много. Кому пойдут голоса его избирателей во втором туре? Лебедь – оппозиционер, он против Ельцина. Значит, голоса пойдут Зюганову?

На следующий день после первого тура Конгресс Русских Общин, лидером которого был Лебедь, упал и не отжался. Лебедь принял предложение Ельцина стать Секретарем Совета безопасности, то есть возглавить силовой блок президента. Генерал-птица переметнулся на сторону Ельцина. «Силовики» и генерал-телохранитель торжествовали. Гляди, какую птицу поймали! Лебедь в руках – это тебе не синица в небе! Не зря мы в него вкладывались, национал-патриотизм подогревали. Рыжий Чубайс со своим кошерным телевидением под командованием Березовского и Гусинского ничего не смог, а мы, благодаря Лебедю, ого-го какой кусок отхватили!

– Борис Николаич, Борис Николаич, знаете, что означает орангутан?

– Орангутан? Ты что, Сашок? Кто ж этого не знает?

– Не! Как переводится, знаете? Из двух слов состоит: Оранг и У Тан. «Рыжий человек» по-бразильски!

– Ты на кого намекаешь?

– А я и не намекаю. Орангутан, он и есть орангутан!

– Дождетесь вы у меня! А ты-то кто?! Горилла? Горилла и есть! Ты меня охраняешь? Вот и охраняй! Нет ведь. Туда же – в политику. Кто вы есть, вообще?! А? Чубайс, рыжий кот, он кто? Мелкий научный сотрудник, мне. Ну, в лупу не разглядеть! А ты? Ну, кто ты такой?! Ну, что вы понимаете в политике?! Как я вас выдвинул, понимаешь, так я вас и задвину! Давай, останови машину. Где, где? В Караганде! Здесь останови. Вон видишь пруд? Хоть искупаемся! Искупаемся, а, Сашок?

Неожиданно кортеж машин президента остановился на берегу пруда. Ельцин ездил по провинции лично агитировать за свою кандидатуру.

– У меня плавок нет, Борис Николаич.

– А у меня есть? Подумаешь, плавки! Наплевать и забыть!

Машины встали. Президент скинул пиджак, стал раздеваться.

– Да не лезь ты, Сашок! Хочешь, сам раздевайся. Плавки? – бормотал он. – Зачем вам плавки? Все вы обезьяны. Что орангутанги, что эти, как их… гаврилы. Ха! Гориллы!

Президент в чем мать родила вышел на берег.

К берегу стали стекаться местные жители из деревни. Все, включая охрану президента, выглядели какими-то мелкими по сравнению с вышедшей босиком на мягкую травку глыбой.

Может, потому, что все невольно присели от неожиданности? Вероятно, выйди на берег белый медведь в полтонны весом, и то был бы меньший эффект.

– Пацаны, айда позырим! – крикнул разогнавшийся мальчишка в синих сатиновых трусах и тут же получил крепкий подзатыльник.

Президент хитро скривил рот, глаза сделались щелочками, потом они раскрылись, прошлись по толпе и мечтательно легли на переливающуюся под солнцем поверхность воды. Несколько секунд они полежали на воде, пока президент, огромный, как карьерный самосвал, не двинулся вперед.

Застрявший у воды рыболов, забыв про рыбалку, стоял с отвисшей челюстью и снизу вверх смотрел на президента.

– Что, дед? – прорычал президент. – Видал Сосун? – и с разбегу с шумом и брызгами вошел в воду, обрушившись с высоты собственного роста, будто лошадь с обрыва.

Он нырнул, не жалея прически, вынырнул и поплыл вперед, на полкорпуса высовываясь из воды. Проплыв с десяток метров, президент остановился, облегченно вздохнул, пофыркал и закачался на воде, как огромный поплавок.

Генерал-телохранитель, пряча ухмылку, изображал курицу, вырастившую утят. Охрана рассыпалась по сторонам, не давая зрителям последовать за президентом. Но никто и не думал входить в воду. Это было зрелище. Оперная ария. Ведь в опере тоже никто не думает лезть на сцену.

Президент поплескался и стал выходить. Генерал уже раздобыл у зрителей большое полотенце и ждал его с распростертыми руками.

Даже прожженные циники не успели включить свое ядовитое сознание, ошеломленные таким масштабом акции «Голосуй или проиграешь». Ни в каких пиаровских лабораториях, рекламных агентствах такого не выдумать. Все могут просчитать умные аналитики, учесть опыт всех стран и демократий, а вот найти время и место для русского сокрушительного порыва не могут. Нет, не могут.

Каждый день приносил нечто новое. На теме Лебедя генерал-телохранитель торжествовал недолго. Первый тур состоялся в воскресенье, затем на следующий день, в понедельник, Ельцин сделал Лебедя своим человеком, а вот уже во вторник случился скандал. Днем генерал-телохранитель, почувствовав, что его полку прибыло, отчитал было Чубайса на заседании избирательного штаба за плохую работу, а в ночь на среду получил сдачи. А произошло следующее.

Стоит ли говорить, что денег на избирательную кампанию не жалели. Все бизнесмены были напуганы возможным вторым нашествием коммунистов, никто не отказывал в помощи штабу Ельцина, которым командовал Чубайс. Особенно ценились неучитываемые наличные средства/

Ночь. Дом правительства. Охрана клюет носом. Чу! Шаги по опустевшим пролетам гулко отдаются в тишине. Два молодых человека идут к выходу. Охранник встряхивает головой, смотрит, личности вроде знакомые, из штаба Чубайса.

– Что несете?

– Тебе какое дело?

– Есть пропуск на вынос?

– Какой тебе пропуск. Это наше.

– Что наше? Пропуск на ксерокс есть?

– Какой ксерокс?

– Я же вижу. Коробка из-под ксерокса.

– Это личные вещи.

– Покажите.

– Тебе работа не надоела? Ты хоть знаешь, на кого батон крошишь?

Охранник набрал телефон дежурного.

– Давай пропускай! – Тот, что без коробки, попытался перепрыгнуть турникет.

Охранник достал пистолет из кобуры.

– Тише, тише! – другой, держа в руках коробку, попытался успокоить обоих.

Пришел дежурный и еще один охранник, умирающий от скуки и радующийся хоть какому-то развлечению.

– Покажите, что в коробке.

– Это что, обыск?

– Почему? Досмотр. Покажите добровольно.

– Это личное.

– Нам надо убедиться.

– Зовите начальство.

– Я – начальник. Показывайте.

– Зовите высшее руководство. Я звоню самому Анатолию Борисовичу.

Имя произвело впечатление. В стране не было человека, ну, может, исключая младенцев, который не знал бы Чубайса. Могли не знать премьер-министра, но Чубайса знали все. Тем не менее охранник придавил рукой трубку телефона.