Среди нас был очень отважный воин по имени Красный Лис. Поняв, что он погибает, собрал последние силы и вышел из типи в боевом убранстве. Он затянул священную песню и встал перед своим жилищем, опершись на копьё. Он обращался к Злым Духам, требуя, чтобы они появились перед ним и сразились в честном бою. Он был так слаб, что упал, не допев песню. Кто-то направился к нему, чтобы поддержать, но Медведь отогнал их, угрожая ружьём.
Так умер Красный Лис, защищая свою семью, но его родственники всё равно не выжили.
Чёрный Щит, Крапчатая Шапка, Сильная Рука, Боящийся Орла, Притаившийся, Длинный Нос, Короткие Волосы – все они были сильными и храбрыми молодыми воинами, но умерли. В нашей общине было пятьдесят человек, и двадцать ушло в Мир Теней той осенью.
Я выжил, но долгое время после этого чувствовал себя слабым и не отправлялся в военные походы.
Шагающая Лисица, жена Медведя, тоже поправилась. Даже его дочь Священная Песня поднялась на ноги, хотя болезнь напала на неё раньше других. А вот родившийся у его сестры Магажу второй ребёнок скончался.
ТРУБКА МИРА
Всё лето 1851 года агенты по делам индейцев рассылали гонцов в разные общины Лакотов и Шайенов, созывая индейцев на большой совет. Планы правительства были грандиозны, но на их пути столетним валежником громоздилось индейское упрямство.
Прослышав о том, что белые люди желали заключить мир не только с Лакотами и их союзниками, но хотели, чтобы Лакоты выкурили Трубку и со своими древнейшими врагами, Странный Медведь первым принялся уговаривать соплеменников отправиться в городок Бледнолицых. Он знал, что Лакоты ещё не представляли, каким могуществом обладали Светлоглазые. Он понимал, что мир был необходим индейцам так же, как постоянная охота на бизонов, потому что проявление враждебности Лакотов по отношению к белым грозило перерасти в настоящую войну, исход который не мог быть в пользу краснокожих.
– Братья, раскройте свои уши и услышьте меня! Сейчас в вас говорит гордость, но не разум. Я не могу заставить никого произносить добрые слова, если он жаждет мести и крови. Но Вакан-Танка добр к нам лишь до тех пор, пока мы добры к окружающему миру. Если в наших сердцах злость, если мы позволяем ей обрушиться на кого-то, то Вакан-Танка отворачивается от нас и насылает на нас беду. Она приходит в виде коварных врагов, которые убивают лучших из нас и воруют наших женщин и лошадей, или в виде болезней, которые страшнее всякого врага. Я призываю вас забыть о ненависти, отложить в сторону оружие и отправиться священной поступью по Тропе Жизни! Когда мы сделаем так, Великий Дух улыбнётся нам сверху, как послушным детям. Когда мы будем терпеливо сносить все невзгоды, а не хвататься за оружие, Вакан-Танка сам защитит нас от врагов! – Медведь с жаром выступал на каждом совете, пытаясь передать соплеменникам свои чувства. Они слушали его, но многие скептически покачивали головами. – Хранитель Очага Жизни обладает силой, которая не знает предела. Сама жизнь бесконечна, мы должны понять это, и наши страхи перед смертью будут развеяны, как пыль. Вакан-Танка создавал людей и животных не для того, чтобы они умирали.
Однажды Белый Подбородок, снискавший популярность среди воинственной молодёжи своей безрассудной отвагой, поднялся, когда Медведь закончил говорить, и дотронулся ладонью до своего виска.
– Я давно слушаю слова Медведя, – сказал он задумчиво, – и вижу, что его слова полны мудрости, которую я не в силах постичь. Такие слова не может произнести обычный Лакот. Они могут сорваться только с губ безумного человека. Я слышу речь Безумного Медведя. Нормальный Лакот понимает, что наши женщины, дети и старики нуждаются в защите. Кто оградит их от врагов, если мы отложим оружие? Мы все знаем, как коварны наши враги. Неужели мы согласимся зарыть боевые топоры? Мир – хорошее дело. Но когда угли костра переговоров остынут и мы разъедемся в разные стороны, что мы будем делать? Как мы будем жить, если перестанем воевать? Что подумают о нас наши женщины? Они станут считать нас трусливыми собаками, которые боятся проверить себя на поле боя. Нет, я не поеду разговаривать о мире со Змеями. Я буду курить трубку с Голубыми Облаками и с Говорящими-На-Чужом-Языке, потому что они наши друзья. – Юноша задумался и добавил: – Дружба и мир это хорошо. Но Медведь хочет, чтобы мы навсегда зарыли боевой топор. Он безумен…
После этого за Медведем само собой закрепилось имя Мато Уитко, то есть Безумный Медведь. Никто не желал оскорбить его, ведь Лакоты считали, что каждый настоящий мудрец и каждый святой человек был немного ненормален, так как его ум был устроен иначе, чем у всех.
До сих пор большинство соплеменников считало его просто странным, не умея объяснить многие поступки Медведя. Редко кто слышал его речи, потому что он не принимал участия в советах, и это словно отодвигало его в тень, не привлекало к нему внимания. Теперь он заговорил, и мысли, теснившиеся в его голове, выплеснулись наружу, сделав его в глазах людей ещё более странным. Лакоты сознавали, что слова Медведя были весомы, но соплеменники не могли принять их.
Тем летом ему исполнился сорок один год. Он был по-прежнему силён и ловок, как и полагалось настоящему воину. Он был мудр, каким и должен быть святой человек. Он никогда не проявлял назойливости, чем сильно выделялся среди соплеменников, так как они всегда бурно отстаивали свои взгляды, быстро приходили в возбуждение, с лёгкостью обвиняли друг друга и ссорились, не желая принять во внимание чужое мнение. Мато Уитко чаще оставался спокойным наблюдателем, даже присутствуя на воинских собраниях. Какая-то скрытая сила властной рукой прикрывала его рот, когда он временами хотел подняться и гневно прервать чью-нибудь горячую речь, удивляясь неразумности брошенных слов оратора. Невидимый наставник ждал, покуда сердце Медведя успокаивалось, и отпускал его, после чего он спокойным голосом говорил одну или две фразы и опять погружался в молчание.
Но случилось событие, после которого община решила последовать его совету.
Однажды после очередной сходки Медведь отправился поститься и провести никому не известную церемонию в стороне от стойбища. Многие слышали, как он исполнял странную песню без слов, и позже кто-то утверждал, что это была та же песня, что звучала с горы в день рождения его дочери. Он не возвращался в деревню два дня. На третий день рано утром, когда трава ещё полулежала под тяжестью крупной росы, Медведь бесшумно вошёл в круг лагеря с бубном в руках и долго стоял там без движений. Он был совершенно наг, длинные волосы распущены по плечам и спине и даже падали на лицо. Когда он вдруг громко запел под звуки бубна, люди в ближайших типи испуганно высунули наружу головы. Потом они рассказывали остальным, что видели, как перед входом каждой палатки маячили неясные тени, похожие на страшные коряги с растопыренными в разные стороны чудовищными лапами-ветвями. Но песня Медведя развеяла эти тени. Когда же пробудился весь лагерь, индейцы сбились плотным кольцом вокруг поющего Мато Уитко.
– Люди не поймут, люди не поймут, – тянул он чужим голосом.
Глаза его были закрыты, будто он спал, босые ноги слегка притопывали. Женщины сперва перешёптывались и хихикали, указывая пальцами на неприкрытую мужскую плоть Безумного Медведя, но вскоре весёлое настроение покинуло собравшихся.
– Уитко, уитко, – доносилось иногда из толпы, – он сошёл с ума.
Совершенно неожиданно кто-то в задних рядах воскликнул:
– Бык!
Женщины бросились врассыпную, увидев громадного бизона с мощной головой и большими рогами, на которых налипли комья земли и длинные листья травы. Мужчины кинулись за оружием. Бык мчался прямо на индейское селение, словно ослеплённый яростью. Гулко отдавался топот его копыт, и казалось, что земля содрогалась под его весом.
Безумный Медведь остался один посреди палаток. Он оборвал свою заунывную песню и развёл руки в стороны. Глаза его оставались закрыты, волосы лениво шевелились на ветру.
