МАТО УИТКОего собственные слова
Было принято, чтобы во время Пляски-Глядящих-На-Солнце (белые чаще называют её Пляской Солнца) танцора поддерживали не те, кто прошли церемонию в прошлый раз, а более старые люди. Старикам всегда отдавалось предпочтение, когда дело касалось советов и помощи. Я говорю не о помощи в сражении, где нужна ловкость и физическая сила, а о духовной силе, ведь наша Пляска была священной церемонией.
Я отправился к Горному Пальцу и подарил ему коня, сказав, что хочу принести моё тело в жертву и что мне нужна его помощь. Горный Палец часто выступал наставником в этом деле, многие решившиеся пойти на самоистязание обращались к Горному Пальцу. Его старые, морщинистые, но очень большие и всё ещё крепкие руки вызывали у меня чувство уверенности. Его глаза много повидали. Его руки много сотворили. Его голова много хранила в себе. Горный Палец отправился к Бобровому Хвосту и Однорогому Быку, чтобы переговорить с ними.
Вечером они пригласили меня к себе. Женщины ушли из палатки на время нашей беседы. Я принёс им мою заранее набитую трубку. Однорогий Бык принял её и положил слева от себя. После этого Горный Палец медленно набил табаком трубку, которая до тех пор лежала в его сумке. Мы выкурили её. Старики дали мне предварительные наставления, особенно подчеркивая, чтобы я не принимал ни пищи, ни воды за день до церемонии. Затем они сказали, что утром возьмут мою трубку и пойдут молиться.
За день до назначенного срока я ушёл далеко от нашей деревни, чтобы провести время в одиночестве. Сам Праздник Солнца продолжается у нас четыре дня. Все веселятся, поют песни, устраивают торжества, угощают друг друга. Это особенное время. Поскольку различные общины стекаются со всех сторон в один огромный лагерь, людей становится невероятно много. Народ делается по-настоящему единой семьей. Многим удаётся встретиться с родственниками только на таких праздниках. Поэтому каждый день Пляски Солнца – это отдельное торжество, очень яркое, пышное и громкое.
Когда я сказал Горному Пальцу, что отправляюсь поститься, он дал мне пучок полыни и велел пожевать его, прежде чем я покину деревню.
В те времена мы проводили церемонию жертвоприношения Солнцу в специально поставленном священном типи. Это типи не было конусообразным, как обычные жилища. Стены его стояли вертикально, а крыша сходилась конусом. Этот шатёр покрывался не шкурами, как обычная палатка, а ветвями, листьями и травой. Там присутствовали только члены военных и религиозных обществ.
Но уже в те годы пляска с истязаниями в некоторых общинах проходила под открытым небом, а лет через десять во всех наших племенах перестали устанавливать палатку для священной пляски, и все индейцы могли смотреть на тех, кто приносил свою плоть в жертву.
Обстановка в палатке, где мне предстояло подвергнуться мукам, была знакомая, потому что я каждый год бывал в ней, но никогда я не смотрел на собиравшихся там со стороны центрального шеста, с которого свисали длинные кожаные ремни с петельками на концах.
Не знаю, сможет ли кто из белых людей понять чувства человека, которому предстояло один на один встретиться с Великим Духом и через Солнце передать частицу своего существа в мир, куда отправились тысячи животных, которых мы потребили в пищу. Мы собирались страдать для того, чтобы искупить свою вину перед всеми, кого когда-либо обидели, ранили или убили.
В тот день вместе со мной приносили свои тела в жертву Стоящая Вода и Мокасин-Из-Заячьей-Кожи.
Мне намазали краской лицо и подвели к священному шесту, который поднимался из сумрачного шатра вверх к специальному отверстию, откуда падали лучи стоявшего в зените солнца. С того крепкого шеста (это был ствол специально подобранного стройного дерева) свисали длинные кожаные ремни, символизировавшие лучи солнца. Этот шест изображал в нашей церемонии ось мироздания, вокруг которой бежала жизнь.
Горный Палец оттянул мне двумя пальцами кожу на левой груди, затем на правой и проткнул её остро заточенными костяшками. Сразу побежала кровь. В проколотые места старик продел мне крепкие палочки, очищенные от коры, и на их кончиках закрепил петли ремней, свисавших с шеста. Затем, чтобы проверить, хорошо ли всё закреплено, он сильно подёргал за ремни и утвердительно закивал головой.
Мы все были приучены к боли, иначе не могли бы воевать. Но то, что я испытал во время Танца Солнца, когда я откинулся назад всем корпусом и длинные ремни натянули кожу на моей груди, ни на что не было похоже. Тело просто отказывать выносить такую боль. Оно словно отступило от меня в сторону, потому что я перестал чувствовать что-либо. Боль была повсюду вокруг меня и клубилась чёрным туманом. Ей не было конца. Мне казалось, что страшная сила пыталась выдернуть мою спину через мою грудь. Ноги отказывались двигаться, земля тащила тело к себе.
У каждого из нас, танцующих, во рту был свисток из кости орлиного крыла. Мы должны были свистеть и петь, не выпуская свистка из рта, то есть петь только голосом, без слов. Я пытался петь, но голос исчезал. В голове завертелось, поднялся оглушительный шум. Я видел многочисленные цветные пятна, которые распускались перед моими глазами, как сказочные цветки. Но я не был способен оценить их красоту в тот момент. Затем я услышал громкий, очень громкий неизвестный мне голос, который звучал у меня в голове. Он тоже пел. Песня его была полна удивительной силы. Мне сейчас кажется, что только эта песня удержала меня в вертикальном положении. Она была стволом дерева внутри меня. Ветви этого дерева протянулись сквозь мои руки и заставили их подняться к солнцу. Постепенно я стал повторять слова этой песни и различил мой собственный голос.
После праздника мне сказали, что я принёс новую священную песню. Её стали часто исполнять во время других Плясок Солнца. Но сам я не смог запомнить её в тот раз. Лишь позже я услышал, как её пели другие.
Внезапно что-то огромное надавило на меня изнутри, и я увидел, как все собравшиеся в священном шатре люди стали удаляться – я взмыл над землёй. Вместе с ними остались внизу и танцоры. Среди них я разглядел себя. Странно было смотреть на то, что происходило вокруг шеста, странно было ощущать себя в стороне от невыносимой боли и при этом чувствовать её в теле, которое я созерцал сверху. Я осознал, что был солнечными лучами в тот момент. Я был голосом, который струился с небес:
– Ты есть часть Земли, по которой ступают твои ноги. Поддержи тех, чья поступь слаба. Ты есть часть Неба, которое дышит на тебя свежим ветром, так прильни к устам утомлённых и насыть их лёгкостью. Ты есть капля Воды, которую ты пьёшь. Ороси собою Землю, напои собою людей. Раздай своё тело по частям, накорми им тех, кто голоден, кому нужно тепло, кому не хватает силы. Через тебя льётся Великая Сила Бесконечности, так будь щедр и одари ею других…
Голос смолк, и я мгновенно увидел окружающий мир привычным мне образом. Я двигался по кругу вместе с другими под оглушительный бой барабанов. Кожа на груди громко трещала, кровь брызгала, полностью залив наши ярко раскрашенные тела. Многие думают, что человеческая кожа не очень прочна, но в действительности она способна выдержать огромную нагрузку. Я знал людей, которые молились Великому Духу, находясь несколько дней в подвешенном состоянии на ремнях, продетых сквозь кожу груди; и кожа не рвалась. Но это очень больно.
В более поздние времена, когда Пляска Солнца стала проходить не в священном типи и среди зрителей было много женщин, к танцорам время от времени подходили жёны, сёстры или специально отобранные для танца девственницы. Двигаясь рядом с окровавленными танцорами, они просовывали им в рот пучки смоченной целебной травы. Они танцевали рядом и подбадривали. Шагающая Лисица не могла приблизиться ко мне, потому что в то время никого из посторонних не было внутри.
Когда ремни, наконец, вырвались из кожи, я едва не упал, но кто-то подхватил меня сзади и удержал на ногах. Горный Палец помог мне подойти к центральному шесту и усадил на циновку. Ко мне шагнул шаман и острым ножом срезал с моих ран болтавшиеся лохмотья плоти. Эти кусочки он завернул в оленью кожу и позже закопал где-то в землю. На грудь мне наложили целительные травы и сделали перевязку мягкими кожаными полосками.
