– Правильно… злиться. Только знаете, что он мне недавно заявил? – снова привлёк к себе внимание Лёня.

– ?…

– Сказал: если Нинка отчалит – он убьёт…

– Кого?!

– Хмель, ты хоть раз в жизни в состоянии дослушать?

– Ну не тяни! Кого убьёт?

– …Грозился – или себя, или её.

– Чепуха. Откуда Вовке взять настоящее оружие?… Недели три назад он где‑то раздобыл «смит‑вессон» и отдал мне на хранение. Я заховал его под диван, но мать, как назло, чуть не на следующий день затеяла генеральную уборку. Вечером встретила меня уже с револьвером в руке, устроила истерику и наябедничала отцу. Тот взял «смит», а я стою и жду: «Ща, как треснет»… Уже к оплеухе приготовился, а он повертел его в руках и говорит: «Этим ржавым хламом только гвозди заколачивать». В общем – пронесло. Батя его в сейф швырнул и приказал забыть об оружии вне музея.

За домом, со стороны моста, раздался сильный хлопок.

– Глядите, как выхлопная пальнула, прямо как из пистолета, – прокомментировал Хмельницкий.

В этот момент звук повторился.

– Ребята – выстрелы! – возбужденно предположил Лёнька.

– Да ладно пургу мести. Глушитель жахнул, – усомнился Тёмка.

– А я говорю – стреляли!

– Тём, по‑моему, выстрелы – Лёнька прав, – поддержал Реденса Феликс.

– Айда, посмотрим!

Однако в прихожей их остановила мама Артёма, Вера Ивановна, собравшаяся было пойти к подруге – свояченице Сталина – Евгении Александровне Аллилуевой:

– Куда это вы намылились?

– Мам, на мосту пальба! Надо посмотреть, что произошло.

– А ну, марш назад! Без вас разберутся!

– Вера Ивановна! А если что‑то серьёзное?! – взмолился Феликс.

– Тем более – нечего там делать! Я кому говорю? Идите в комнату и занимайтесь. И не вздумайте уйти – проверю! – Хмельницкая захлопнула за собой дверь.

Минуты через три, стараясь не шуметь, Тёмка выглянул на лестничную клетку. Там стояла тишина. Не помня себя от волнения, мальчишки выскочили из квартиры и загрохотали по ступенькам вниз. Остановить их не смог бы уже никто. Вскоре они что есть мочи, неслись по мосту в сторону Кремля. Метров через сто друзья, запыхавшись, подбежали к лестнице. У тротуара, напротив первых ступенек, стояли гэбэшная «эмка», поношенный милицейский «фордик» и карета скорой помощи. На площадке между первым и вторым пролётом находились медики и люди в форме. С обеих сторон входы на лестницу перекрывали милиционеры. Около машин застыли, вытягивая шеи, пятеро любопытных прохожих, как всегда успевших появиться на месте происшествия. От группы на площадке отделились трое: врач и два санитара, державшие в руках носилки с пострадавшим. Они стали осторожно подниматься на мост. Шофёр скорой помощи, ожидавший наверху, засуетился и занял место перед открытой задней дверью. Когда носилки ставили в салон, ребята увидели на них окровавленного одноклассника Володю Шахурина. Со стороны Якиманки показалась другая санитарная машина. Поравнявшись с лестницей, она круто развернулась и остановилась позади «эмки».

– …Можете не спешить. Там девушка. Отвезёте её в морг, – сказал врач подъехавшему коллеге.

– А как ваш? – спросил тот.

– Пока жив, но долго не протянет… от силы часов пять‑шесть.

– Та нi… ше день протяне… вiн хлопец дюжий, – вступил в разговор сержант с голубыми погонами чекиста.

Автомобиль с раненым юношей рывком развернулся и, набирая скорость, покатил в сторону Кремля. Тем временем вторая бригада направилась к месту происшествия. Вскоре уже они несли назад носилки с телом, укрытым простыней. Погрузив их, бригада заняла свои места, и карета поехала в сторону Якиманки по направлению к 1‑й Градской больнице.

На мост поднялись чекисты. Увидев ребят, лейтенант госбезопасности довольно лениво шуганул их:

– А ну, брысь отсюда!

Повернувшись затем в другую сторону – к зевакам – он строго продолжил:

– Граждане, вы, как я понимаю, здесь давно. Среди вас есть свидетели происшествия?

«Граждане» дружно замотали головами.

– Тогда проходите. Не задерживайтесь.

Случайно оказавшиеся поблизости пешеходы немедленно повиновались приказу и торопливо разошлись, от греха подальше. Мальчишки отступили на пару шагов, но уходить не спешили.

– Ребята… и вправду Володька Нину убил! – еле выдохнул Артём.

– Я кому сказал исчезнуть?! – Уже более грозно рыкнул чекист, не расслышавший реплики Хмельницкого.

Опустив головы, они побрели в сторону «Ударника», не сговариваясь, миновали кинотеатр и перед Малым Каменным мостом свернули на набережную. Метров через пятьдесят встали в рядок у перил, уставившись на неспешно текшую воду Стрелки. Затянувшуюся паузу нарушил Артём:

– Да, Лёнька, накаркал ты.

– Чего накаркал? Можно подумать, промолчи я, он бы не устроил здесь побоище.

– Вот дурак‑то! – вступил в разговор Феликс. – Мне такого не понять. Она навсегда уезжала, что ли?

– Ребята, а вы видели, как мозги растеклись?

– Хорош, Хмель! И без тебя тошно, – оборвал его Реденс. – Лучше подумайте, что с нами теперь станет?

– Мы‑то здесь причём, палёна мышь?

– А при том. У Володьки наверняка сделают обыск и найдут его дурацкие протоколы.

– Ну и что? В них нет ничего плохого. Вот только организация у нас – тайная…

– Зря ты. Шах наверняка программу «Четвёртой Империи» подготовил. Он ведь нас измучил этой галиматьёй – то так, то эдак подбирался ко всем по очереди.

– …Лёнька прав. Он действительно с этими «фюрерами» носился как с писаной торбой. И бумаги уже состряпал… каждому показывал. Только никто не соглашался их подписать. Мне кажется: когда его дружно послали, он сильно сбавил обороты.

– Если уж на то пошло, у нас не только организация Шаха. Бакулев ведь своё общество в противовес затеял – всем звёзды понавесил. Это, глядя на него, Володька решил «подчинённым» звания присвоить. Чушь всё это. Кому мы с нашими играми нужны?

– Да, может, никому вчера и не нужны… были… а вот теперь понадобимся!

– Лёнь, хватит гадать… Всё равно уже ничего не исправить. А как думаете, где он оружие взял?

– Кирпич, напрасно ты так спокойно насчёт протоколов. Я точно знаю, что Шах ещё и дневники вёл. А что он в них со своим больным воображением «будущего властелина мира» накорябал – кто знает? Если начнут обыскивать, нам может очень не поздоровиться. Насчет Бакуля Артём прав, но только мы уже забыли, когда его общество собиралось по оргвопросам – Петьке эта дребедень давно осточертела, – возразил Реденс. – А с пистолетом – тут и думать нечего – наверняка это Ванькин.

– Да ты что, с ума сошёл?! Он и Серго своих пистолетов никогда из рук не выпускают. Как детям Анастаса Ивановича, оружие им положено только для самозащиты. Мне Серго рассказывал – их чекисты инструктировали по технике безопасности. И сколько я ни просил, он только ненадолго подержать давал, – засомневался Артём.

– Ну… – то Серго… а то – Вано. Они с Шахом – не разлей вода, – поддержал полемику Феликс. – Да, ребята, если будет обыск – хорошего не жди. Послушайте, надо срочно Барабанову сообщить… и Бакулю с Хаммером… а девчонки узнают – вот визгу‑то будет!

– Хочешь сказать, Микоянам говорить не надо?

– Не‑е… им в Кремль по такому поводу лучше не звонить.

– Ладно… пошли во двор. Барабана найдём, а там – поглядим.

* * *

Друзья отделились от перил и направились к дому. Двор уже напоминал разворошённый улей. Первое, что увидели мальчишки, была стайка их одноклассниц: Галя Лозовская, Ира Бусалова, Галя Куйбышева, Эра Кузнецова и Лара Смирнова. Возле них стоял и Лёнька Барабанов. Заметив ребят, он бросился навстречу:

– Ребята, Шах только что укокошил Нину Уманскую, а потом и сам застрелился!

– Не трезвонь. Глашатай выискался. Мы оттуда как раз и идём, – остудил Лёньку Хмельницкий.

– И всё видели?

– Видели‑не‑видели, а когда их увозили, мы там стояли.

– Ну и что?!

– У Вовки полчерепушки снесло. Смотреть страшно. Но он пока, вроде, жив.