Через два дня сплошных уговоров и две ночи сплошных мучений мы сдались и оставили попытки насладиться друг другом. Ладно, в конце концов, у нас еще много времени впереди. Шарик сразу почувствовал произошедшие перемены, расслабился и даже стал время от времени оставлять нас наедине, гоняя зайцев по округе. Мы тут же воспользовались этим временем для жарких поцелуев, но ни на минуту не забывали, что если позволим себе хоть немного больше, то сразу появится откуда-то из кустов лохматая голова и осуждающе гавкнет. В конце концов мы смирились с этим хвостатым чудовищем.

Вот так мы и путешествовали, перемежая болтовню поцелуями, когда нашему четверолапому стражу приспичивало размяться. Чем ближе был Кипеж-град, тем медленнее мы старались передвигаться, будто боясь чего-то. Нам было очень хорошо друг с другом (было бы еще лучше, если бы не этот тип!), и вдруг очень захотелось оттянуть момент возвращения в большой мир. Но и тут свою лепту внес лохматый изверг. Он будил нас ни свет ни заря, не давал лишний раз остановиться на привал и, положа руку на сердце, вел себя просто отвратительно. Тоже мне борец за нравственность!

Вот и приходилось нам, вместо того чтобы использовать каждое мгновение нашего общения по своему прямому назначению, заниматься разговорами. Говорили мы обо всем и ни о чем одновременно. Ну что ж, когда твоя невеста, кроме того что она красавица, оказывается еще и умницей, то невольно хочется похвалить себя за то, что сделал правильный выбор. Молодец, Даромир. Молодец!

Так пробежала неделя. Благодаря стараниям хвостатого, продвигались мы быстро, да и на руку был тот факт, что нам не надо было от врагов таиться.

А когда мы вышли к первой деревне на пути, нас постигло первое разочарование. Оказалось, что нас там ждали. Заботливый папаша (чтоб его…), оказывается, разослал во все концы дозоры, чтобы встретить и сопроводить свое рыжее дитятко. Я-то рассчитывал побыть наедине с моей крошкой еще дней пять, не меньше, а тут вдруг такой сюрприз.

Ратники тут же направили вестового в город, и через день к нам принесся Антип собственной персоной. Конечно, Селистенка прыгала от радости.

— Папочка, родной! Мне тебе столько надо рассказать!

— Селисечка, деточка, с тобой точно все в порядке?

А что тут может быть не в порядке, коли я рядом? Странные эти отцы.

— Все! — заверещала рыжая. И вдруг перешла на официальный тон: — Батюшка, разреши тебе представить моего жениха и по совместительству моего спасителя Даромир!

От моего взгляда не укрылось, как изменилось лицо Антипа. Но он тут же взял себя в руки и, расплывшись в улыбке, протянул мне руку.

— Да мы вроде как встречались, — улыбнулся я и пожал протянутую руку.

— Точно, и не один раз. Но тогда ты был в несколько ином виде.

Мы вчетвером уединились в доме деревенского старосты, которого Антип направил куда-то с надуманным поручением. Шарик вольготно разлегся у дверей, а Селистенка принялась рассказывать батюшке про наши похождения с того момента, как он отплыл из Кипеж-града. До луговых спиногрызов в смысле красноречия ей было далеко, но все равно рассказ получился нескучный. Тут оказалось, что в принципе Антип в курсе наших похождений. Интересно, что за послание отправил Серогор боярину, и тем более интересно, что он там понаписал.

Селистена между тем поведала и про Симу, и про то, как я завалил Филина, и про мой героизм в борьбе с Гордобором. Когда очередь дошла до кончины премьер-боярина, то Антип еле заметно улыбнулся в усы. Закончила же свой рассказ боярышня в свойственной только ей уникальной манере:

— А потом мы поняли, что любим друг друга, и решили пожениться.

Антип заметно вздрогнул. Ох не нравятся мне эти судороги.

— Правда, этот милый наглец до сих пор не сделал мне предложения…

— Ну я просто хотел попросить твоей руки у твоего батюшки, — ловко вывернулся я из сложного положения.

Действительно, как-то замотался и забыл.

Я встал, низко поклонился Антипу и выдал:

— Прошу руки вашей дочери. Обещаю, что буду беречь, любить и защищать ее. Пожалуйста, благословите нас.

Селистена быстро сориентировалась и встала рядом со мной. Боярин же почему-то тянул. Но, наконец, он разродился:

— Хм, дети мои. В общем, я не имею ничего против такого зятя, но давайте не будем торопиться и вернемся к этому вопросу, когда приедем домой.

Я что-то не понял, мне что, отказали, что ли? У… Антип, с огнем играешь, уж если я чего решил, то не отступлюсь. Селистенка будет моей, или я не Даромир.

После такого оборота Антип сделал все, чтобы образовавшаяся неловкость исчезла (наивный!). Шутил, рассказывал последние городские новости. Оказывается, все в городе знают, что Гордобор был черным колдуном и что его победил белый колдун Даромир. Демьян со своим носом в виде перезрелой сливы стал всеобщим посмешищем (тут я довольно хмыкнул), и его отправили на далекую заставу… Князь назначил Антипа на должность Гордобора, и теперь он стал премьер-боярином… Феликлист несказанно радуется, что его свадьба откладывается, но радуется он рановато… Тут Антип почему-то резко осекся и заторопился во двор отдать распоряжения о начале сборов.

Я тупо уставился в закрывшуюся за новым премьер-боярином дверью. Что-то темнит Антип.

— Селися, я так и не понял, он согласен отдать тебя мне в жены или нет? — наконец с трудом выговорил я.

Селистена подошла ко мне, обняла, встала на цыпочки и поцеловала.

— Запомни, Дарюша, пока ты сам не отречешься от меня, никто не сможет стать между нами.

Словам, вылетевшим из уст женщины, которая шутя завалила Беню Вийского гребнем для волос, не поверить было нельзя. Может, я и дурачок, но у меня почему-то стало тихо и спокойно на душе, и я вернул поцелуй моей любимой с процентами.

В Кипеж-град мы въехали, как и подобает в таком случае, как герои. Ну, я, конечно, знал, что я таким и являюсь, но даже мне было приятно, когда весь город высыпал на улицу и стал забрасывать нашу карету цветами. Тут, конечно, произошло небольшое недоразумение, и больше всего цветов досталось Шарику. Ну что тут поделать, коли не все в курсе, что именно я тот самый Шарик, что наворотил тут дел и спас Кипеж-град от происков внедренного черного колдуна. Ладно, я не гордый, пусть и хвостатому немножко славы достанется, ему потом будет легче свою личную жизнь налаживать. Моя-то вроде как улажена раз и навсегда.

Эх, хорошо-то как! То-то еще будет гулянье, когда нашу свадьбу с Селистенкой праздновать будем. Но это немного погодя, скажем, на зимние каникулы. А пока достаточно и обручиться. Надо будет этот моментик с рыжей обсудить.

До терема Антипа мы добрались в сопровождении целой толпы зевак. Ратникам даже пришлось теснить людей древками бердышей, чтобы закрыть за нами ворота. За амбаром мелькнула кошачья тень, и мы тут же переглянулись с Шариком. Я подмигнул моему лохматому другу, а он в ответ впечатляюще улыбнулся своими белоснежными клыками и со всех лап бросился напоминать котейке, кто глава в этом доме. Молодец, сразу чувствуется моя школа, хотя лично я бы занялся Барсиком только после плотного обеда, оставив кота на десерт.

— Селистеночка, деточка! — раздался знакомый голос няньки.

Моя невеста бросилась к Кузьминичне, и та заключила великовозрастное дитятко в свои объятия.

— Загорела-то как, поздоровела, постройнела! — завела на весь двор свою шарманку Кузьминична. — Прямо расцвела на глазах! — И уже на ухо своей лапочке очень тихо (так, что услышать мог только я) прошептала: — А сарафан в груди так и распирает.

Селистена счастливо рассмеялась и обняла свою старую няньку с удвоенной силой. Странно, неужели крольчатина подействовала? Никогда бы не подумал.

Наконец Селистена вспомнила и обо мне, а то я уж скучать стал.

— Разреши тебе представить моего спасителя и жениха в одном лице.

Нянька вздрогнула и очень внимательно взглянула на меня. Мы встретились взглядами и, как обычно, я понял, что Кузьминична видит меня насквозь. Ну и пожалуйста, смотри на здоровье, мне, как честному человеку, скрывать нечего. Я и сам не знаю, с чего втрескался в твою рыжую воспитанницу.