…И сам царь не смог бы сказать, сколько времени он просидел так, в тишине и одиночестве. Он вздрогнул, когда на его плечо легла чья‑то твердая рука. Подняв глаза, Володар увидел высокого старика, в котором еще не угасла немалая физическая сила молодости и зрелости. Гость был облачен во все белое, и белая же борода достигала пояса. В руке же он держал деревянный посох с таинственными резными символами и узорами. Володар через силу улыбнулся:

‑Богумил…

‑Да. Я знаю, что тебе, царь, нужна моя помощь.

‑И ты знаешь, что мой брат…

‑Знаю, и даже больше, чем иные. Почему ты не препятствуешь ему копить силы для кровавой распри?

Володар покачал головой:

‑У меня уже не осталось сил на это. Может быть, наше время прошло? Ведь сколько народу встало на сторону новой веры! Каждый день приносят мне известия о том, что бояре и князья присягают на верность Аргерду. Если сам народ избирает свой путь – как я могу ему препятствовать?

‑Если некто нечестивыми речами обольщает людей, не твой ли долг вырвать лживый язык?

‑А Боги? Где они? Повсюду я вижу торжество этого нового Бога и тех, кто следует ему… Закатные Земли, Галогаланд, Альбион, а теперь уже скоро – кочевники Степи, Чудское Царство, Великая Скифия… Арьяварта…

‑Если бы следующие Небесному Господину жили по заветам своей веры, они были бы нищими оборванцами и не брали бы в руки меча! Это – вера рабов, навязанная им господами, не небесными, а земными. И ты не хуже меня знаешь, как наши предки издавна звали того, кого сейчас именуют Небесным Господином!

‑Знаю. Но что я могу?

‑Ты должен восстать против надвигающегося ужаса! Ведь ты – Вождь!

И тогда Володар поднялся со скамьи и упал на колени перед волхвом Богумилом:

‑Я не вождь! Я никогда им не был! Я слаб, я ничего не знаю, я люблю девушку чужой крови и готов так же стоять перед нею на коленях! Я недостоин продолжить дело предков! Я не вождь!

Волхв отступил на шаг. Его глаза засверкали гневом, и Богумил ударил посохом в пол:

‑Ты – вождь! Кто, если не ты, рожденный под Луною Воинов?

‑Я не вождь!

‑ТЫ – ВОЖДЬ!

Богумил воздел руки, и вдруг словно стал выше ростом. Ровное пламя светильников задрожало, как будто по комнате пронесся порыв ветра. За окном грянул гром.

‑Что валяешься ты у меня в ногах, царь ариев? Или ты – баба, рыдающая над разбитым корытом? Ты можешь так и сидеть в своих палатах, как филин в дупле, и сокрушаться о своей слабости и несчастной любви, пока враги не придут за тобою и сюда! Или ты уже до битвы готов признать поражение? Не я, не я говорю с тобою – но Боги! В их власти метать молнии и в их власти же разогнать тучи! Смотри, царь!

Волхв подошел к окну и распахнул ставни. Володар неверяще поднялся с колен и увидел, что только что бушевавшая непогода утихла, и более того – над уносимыми за горизонт тучами сияло, вопреки им, золотое колесо Солнца.

‑Ярило! – Выдохнул царь.

‑Да, Ярило! И его никогда не погасят ни тираны, ни выдуманные ими Боги! – Богумил указал рукой на яркий диск. – И если ты слаб, то ты станешь сильным вместе с ним. Потому что ты – вождь Потомков Солнца! С ним – победишь!

В неожиданном и почти неосознанном порыве Володар сорвал со стены меч в ножнах и, вытянув руку, в которой сжимал его, почти крикнул:

‑Клянусь отстоять Землю и Веру ариев!

Волхв Богумил кивнул. В его глазах теперь отражалось торжество, но на самом дне их была грусть.

Ибо впереди была кровь. Много крови…

Сумев привлечь на свою сторону Смолоградского князя и поселившись в его палатах, Аргерд уже не скрывал своих намерений. Перед ближайшими соратниками он поклялся искоренить языческое нечестие прежде, чем сменится год. И столь многие примкнули к нему, что эта клятва не казалась пустой похвальбой.

В первую очередь откликнулись удельные князья и бояре, мечтавшие за счет междуусобицы расширить личные владения и добиться больших прав и свобод. Особенно это касалось южных князей, в чьих жилах текла кровь не только ариев, но и степных наездников. Простой народ и дружинные витязи реагировали на проповеди учителей новой веры сдержаннее, но слова о посмертном вознаграждении в саду вечных наслаждений, а также – возможность присвоить имущество “нечестивых” делали свое дело, вынуждая даже верных прежней вере людей подстраиваться под мнение большинства и присягать на верность Аргерду. А когда он объявил, что подвиг во имя Небесного Господина очищает от всех грехов, к нему присоединились шайки изгоев, бродившие у границ Арьяварты и нападавшие на купцов и небольшие поселения. Поскольку такие налетчики были зачастую искусны не только в воинских умениях, но и в тактике, они становились вождями отрядов наряду с прежней родовой знатью. Поддержали Аргерда и некоторые вожди Чудского Царства и Великой Скифии – они не столько “уверовали”, сколько надеялись добиться независимости для своих народов от сотрясаемой смутой Арьяварты. В довершение всего этого в разных местах заполыхали восстания, вожаки которых решили дождаться победы одной из сторон и присягнуть ей на верность, а пока – пожить в свое удовольствие.

Все чаще и чаще по воле Аргерда лилась кровь. Сначала необходимость расправ и казней приводила его в ужас, и он каждый раз спешил к своему наставнику, прося отпущения грехов… Но потом привык к мысли, что все делается для высших, справедливых целей, и просто повторял про себя молитвы, чтобы отогнать злых духов – “искусителей”. Впрочем, казнить приходилось в основном волхвов, которые и в бреду не могли вообразить своего отречения от старых Богов. Один только раз Аргерд был близок к раскаянию в начатом – когда запертые в большом амбаре волхвы и верные прежней вере простые люди были сожжены живыми по приказанию одного из бывших разбойных вожаков. Впрочем, потом такие казни стали совершаться все чаще и чаще, перестав вызывать ужас в сердцах последователей новой веры…

О существовании какой‑то иной власти, о том, что законный правитель, Володар, все еще жив и находится в столице, никто не задумывался. Позабылись все его победы над степняками – враги царя считали его слабовольным и болезненным затворником, который совершенно не способен бороться за власть и лишь тщетно цепляется за старую веру. “Посмотрим, как ему идолы‑то помогут!” – смеялись иные из особо уверовавших. И в самом деле – все шло так легко, что казалось, будто и вправду сам Небесный Господин покровительствует Аргерду.

Тем неожиданнее был маневр верной царю конной гвардии, разгромившей большой отряд, направлявшийся к Ладограду. Беспощадные в боях с врагами, гвардейцы не умели быть такими со своими соплеменниками, и не уничтожили, но просто обратили в бегство вражескую пехоту, прорвав ее строй таранной атакой и затоптав жрецов, из‑за чужих спин призывавших воинов умереть за веру. Аргерд получил первое предупреждение и все понял, повернув войско на Русколань. Но было поздно – не бессильным недругом и не кающимся грешником вышел к нему на встречу Володар, но вождем многотысячной рати, защитником свободы своего народа и веры Предков.

…К царю, которому подводили коня, приблизилась Морра Линдхольм – в доспехах, крылатом шлеме, которые по традиции всегда приписывали своим героям скальды Галогаланда, и с боевой секирой в руке:

‑Конунг ариев! Быть может, мои воины не будут принимать участия в битве? Они не наемники, и не хотят убивать твоих людей!

Володар бросил, не оборачиваясь:

‑Отрекающийся от Богов отрекается от родства. Эти люди приходятся мне только врагами.

Он поднялся в седло и медленно поехал вдоль передней линии воинов, чтобы занять место во главе конной гвардии. Его пытались отговорить от риска собою на военном совете – безрезультатно. Приветствуя вождя, над полками поднимались их штандарты, однако сами воины молчали. Молчал и царь – он понимал, что это – не та битва, участие в которой наполняет душу злым и яростным восторгом, которая при всем своем ужасе – прекрасна и желанна для воина и полководца, о которой с законной гордостью будут рассказывать детям и внукам… Лишь непобедимая конная гвардия, встретившая его сдержанным гулом нетерпения, да фанатично преданные Арьяварте пехотинцы‑венеты не испытывали в себе этого противоречия: ведь там, впереди – СВОИ ЖЕ.