Он закашлялся и умолк.

Потом мы еще немного поговорили о моих обязанностях. Честно говоря, я мало что поняла.

Когда я уже стояла на пороге, мсье Паскаль окликнул меня:

– Еще одну минутку, госпожа Иголка. Я забыл у вас спросить: а что в вашем списке означает «хрены собачьи»?.. Мы этого не нашли…

Той ночью я спала спокойно. Почувствовала, что эта шикарная комната – моя, и уже не присматривалась к углам и зеркалам. Первое, что сделала, когда вернулась после собеседования с мсье, разбросала вещи, поменяла местами вазоны и стулья, выложила на стол весь свой скарб из косметички и раздвинула шторы, которые висели слишком аккуратно. Этим я «пометила» свое место, как кошка. То, что я здесь задержусь, само собой разумелось. Лишь бы не заставили носить черное платье с белым передничком и накрахмаленный чепец на голове!

Ближе к вечеру мсье Паскаль позвал меня к себе снова.

– Я почти не выхожу из дома, – сказал он. – А если куда и отправляюсь – только в ближайшее бистро, через дорогу. Но не для того, чтобы поесть. Время от времени там собираются мои друзья. Или те, кто имеет шанс вскоре ими стать. Сегодня вы будете сопровождать меня. Я хочу, чтобы вы увидели их, и потом, когда они придут ко мне, – не пялили на них глаза. Ну и, конечно же, попробуете местные напитки, освоитесь… Я ведь не собираюсь держать вас взаперти. Встречаемся внизу в шесть. И если можно… очень прошу, смойте эту зелень с головы. Не хотелось бы, чтобы обо мне судачили в городе…

Старик, оказывается, боится сплетен.

– А что у вас здесь надевают в таких случаях? – поинтересовалась я. Мне очень захотелось как-то угодить ему.

Мсье Паскаль пожал плечами:

– М…м…м… Я не обращал внимания. Кажется, то же, что и в других местах… Посмотрите в окно.

Я посмотрела в щелку между бархатными шторами его кабинета. Там легкой пеленой дрожал мелкий дождик.

В шесть я ждала его в прихожей и имела довольно пристойный вид. Решилась надеть черное платье, висевшее в шкафу. Волосы, конечно же, вымыла и уложила в аккуратный узел.

Идти было недалеко.

Я держала над мсье Паскалем большой черный зонт, который мне сунула в руки матушка Же-Же, хотя дождя уже и не было.

Я столько дней просидела в этом доме, что успела забыть, как выглядит городок. Помню только, что автобус довез меня до самого дома, а в окне, словно нарисованные, висели одни и те же пасторальные пейзажи – опрятные коттеджи, стриженые газоны, клумбы. Сейчас туман клубился в конце длинной улицы, больше ничего не изменилось: коттеджи, клумбы. Ни одного прохожего. И это понятно, ведь что делать на этой игрушечной улице, где нет пивного ларька или игрового автомата?!

Бистро действительно было в каких-то десяти шагах от дома мсье. Не знаю, из чего оно было выстроено – пожалуй, все-таки из кирпича, но снаружи было обшито деревом, как настоящая деревенская забегаловка или стилизованный под простую охотничью избу ресторан. Я люблю деревянные строения, люблю сидеть без скатерти и выцарапывать ножом на поверхности стола узоры. От металла и пластика меня тошнит и во рту появляется кислый привкус.

Итак, это бистро мне сразу понравилось. И изнутри – тоже. Ведь оно было таким, как я себе и представляла. Длинные отполированные локтями столы, тяжелые стулья на толстенных ножках с вырезанными сердечками на спинках. Стойка – тоже цельное потемневшее дерево. За спиной пышнотелой барменши – батарея бутылок. Она приветливо кивнула мсье Паскалю и показала глазами на меня:

– Новенькая?

Мой хозяин ответил: «Да» и повел меня за дальний столик у камина.

– Что она будет пить? – крикнула ему вслед барменша. Вкусы самого мсье она, видимо, знала.

– Шардоне-совиньон-пинаколада-абсент-малибу-мартини-кампари-кровавая мери-дом-периньон-брют-гавайский ром-чинзано-мартель?.. – Мсье Паскаль еще минуты три перечислял то, из чего мне следовало выбрать напиток, достойный моего нового платья и прически.

– Пожалуйста… – степенно сказала я. – Если это, конечно, возможно… Я бы выпила того вина, название которого, извините, сейчас не припомню… Того самого, что делают из винограда, собранного… в Альпийских горах, когда термометр опускается ниже семи целых и девяти десятых градуса по Цельсию…

Я сказала это и скромно опустила глазки долу.

– Айс блу! – одновременно воскликнули оба. – Достойный выбор!

Пока барменша возилась с нашими напитками (мсье предпочел обычное темное пиво!), я огляделась. В кафе было пусто, ничего интересного. Правда, уютно и очень хорошо пахло древесиной…

– Еще слишком рано… – сказал мсье Паскаль, заметив, что я немного заскучала.

Передо мной уже стояла рюмочка – стеклянная, утопленная в маленький деревянный бочонок. Вино было прохладное и терпкое – настоящий подмороженный виноград.

Пока я рассматривала странный бочонок, крутила его в руках – а длилось это минуты две, – бистро заполнилось людьми. Такое впечатление, будто в пустой невод попала стая рыб! Или… Или мимо проходила какая-то демонстрация и все гурьбой завалили сюда. Мгновение – и все вокруг загудело, задымило, пришло в движение, откуда-то донеслась музыка. Нормально! Можно жить. Публика была довольно разношерстная, но такая себе… обычная для маленького городка. Парочки в джинсах и толстых свитерах, жавшиеся друг к другу за отдельными столиками, компании мужчин, которые сразу же выложили на стол карты или шахматы. В углу – какой-то волосатый типчик с ноутбуком, несколько старичков с раскрытыми вечерними газетами в руках… Барменша сновала между ними, выставляя на столы графины и бутылки, и недовольно сопела в адрес одного-единственного официанта, который весело переговаривался с девушкой у стойки.

Вот с этой публикой мне предстоит жить и знакомиться ближе, подумала я, ведь было понятно, что все они местные. Я вопросительно посмотрела на мсье Паскаля.

– Я и сам не всех знаю, – сказал он. – Иногда здесь оказываются совершенно новые люди. Сижу здесь и пытаюсь представить себе, кто они такие. Иногда попадаю в «яблочко». Но многие тут – мои приятели.

– Те, кто любит экзотические блюда из вепря? – не удержалась я, чтобы не съехидничать.

– Ну, должен же я чем-то их удивлять время от времени. А вообще, они неприхотливы… Им нужно совсем немного. Разве что – полмира в кармане (тут мсье Паскаль улыбнулся). Вон тот (он указал на темноволосого парня в клетчатой рубашке) – вы будете называть его Фед – ходит сюда ради нашей барменши. Посмотрите, как он на нее смотрит!

И правда, чернявый типчик поедал дородную мадам глазами. Ее грудь и ягодицы были настолько самодостаточными, что, казалось, существовали отдельно от всего прочего, что составляло ее тело, и танцевали при каждом движении зажигательное фламенко.

– …а женится на крошечной женщине… И прославит ее, – задумчиво продолжал мсье Паскаль. – А этот (он кивнул в сторону парня за ноутбуком) Джон, по-вашему – Иван. Как видите, пытается стать писателем. И что вы думаете? Станет-таки…

– Откуда вы знаете?

– Знаю. Это мой друг.

– А этот? – Я указала на парня, который как раз сейчас расшнуровывал свои старые промокшие кроссовки и подвигал их ближе к огню.

– А… Этот парень – голова! Переводчик Шекспира. У него всегда проблемы с одеждой… И… с миром.

Я видела, что мсье подсмеивается надо мной. Особенно это стало заметным, когда из него, как с последней страницы какой-нибудь «желтой» газетенки, полезли дальнейшие сведения о присутствующих. Женщину с короткими темными волосами, сидевшую в компании мужчин, он назвал «первой женой Эжена Гренделя», седого бородача – «самоубийцей», волоокого красавца с платком на шее – «гениальным художником, который погибнет на улице и будет похоронен на кладбище для бродяг»… Горемычные жители! Они, видимо, и не предполагали, какую судьбу им уготовил мой чудаковатый хозяин. Наверное, хорошо сидеть вот так, в крошечной забегаловке, имея собственный дворец через дорогу, и навешивать на людей ярлыки, подумала я. А что ему еще делать?