Номер на экране не высветился. Николя колебался. Может, Алиса была не дома или ее мобильник разрядился и она звонит с чужого номера. Больше вроде некому.
Однако в трубке прозвучал вовсе не Алисин голос. Голос был мужской и незнакомый.
– Николя Кольт?
Тон сухой, вежливый, с легким немецким акцентом.
– С кем я говорю? – смущенно спросил Николя.
– Ганс Курц.
Имя ему что-то смутно напомнило, и от этого вдруг стало не по себе.
В трубке молчали.
– Я слушаю, – осторожно ответил Николя. – Чего вы хотите?
Ухо ему резанул горький смех.
– Чего я хочу? Слушайте меня внимательно. Вы повели себя на редкость глупо, герр Кольт, посылая моей жене ваши мейлы да еще уточняя свой номер телефона и сообщая, где вы находитесь. Так что найти вас труда не составило.
– Я не понимаю, о чем вы говорите, – твердо ответил Николя. – Вы, видимо, ошиблись номером.
Должно быть, его голос прозвучал не слишком убедительно, потому что Мальвина перестала собираться и вся превратилась в слух. Ганс Курц продолжил, уже гораздо громче:
– А, понимаю: вы не один. И ваша подружка ни о чем не догадывается. Бедняжка. Я ее видел на странице в «Фейсбуке». «Подруга Николя Кольта». Мальвина Восс. Хорошенькая. Очень юная. Бедная малышка Мальвина. Она, наверное, вас обожает? – Снова сардонический смешок. – Как это все должно быть некстати для вас, герр Кольт. Жаль, что «Блэкберри» Сабины вышел из строя. Ведь сообщение с «Блэкберри» – это так практично… Никто не может их перехватить. Мейлы – другое дело, верно? Их прочесть ничего не стоит. Их легко посылать, получать, переадресовывать… И отправить тем, кто ни о чем не подозревает. А ваше последнее сообщение весьма красноречиво, правда? То самое, где вы в подробностях описываете, как станете целовать мою жену. Вы все описали великолепно, герр Кольт! Это должно было вызвать у вас эрекцию, а? Ну конечно, когда пишешь такие гадости, это возбуждает.
Мальвина тем временем подошла к нему совсем близко. Должно быть, она хорошо слышала гортанный голос Ганса Курца.
– Кто это? – шепнула она.
– Я вас плохо слышу! – прокричал в трубку Николя, повернувшись к ней спиной. – Связь очень плохая!
– Жалкое оправдание! Оставьте мою жену в покое, герр Кольт, иначе я приеду в ваш шикарный отель и набью вам морду так, что ваши фанаты вас не узнают.
Николя разъединился. Руки у него тряслись, но ему хватило самообладания сохранить обычное выражение лица.
– Чего он хотел?
– Понятия не имею, – ответил Николя. – Какой-то псих ошибся номером.
Он вышел на балкон. Мысли путались, и здраво размышлять не получалось. Он впал в ступор. Ладно, сказал он себе, пусть Мальвина пакуется, но потом она обязательно возьмет свой айфон. Оставалось только ждать.
Он сейчас походил на человека, который отчаянно пытается спасти свое жилище от надвигающегося торнадо: заколачивает окна, складывает у дверей мешки с песком, запасается водой, сахаром, макаронами, батарейками и на всякий случай фонариками. Он выжидал. Отель жил своей жизнью, в спокойном, неторопливом ритме, отрезанный от реального мира. Порхали радужные бабочки. Сновали туда-сюда багажные тележки. Работал садовник. Одни гости бродили с теннисными ракетками в руках, другие, закутавшись в халаты, спешили в спа-салон. В воде Николя увидел швейцарцев: у них по расписанию было вечернее купание. Американки пили чай в тенечке. До Николя долетало их «Oh my God!». Повсюду носился непоседа Дамиан, за ним трусила усталая мамаша. Под кипарисами доктор Геза о чем-то оживленно спорил с каким-то усачом. На лужайке парочка геев в белых костюмах играла в бадминтон, совсем как в сцене из «Возвращения в Брайдсхед»[27].
Пять часов пополудни, солнечное июльское воскресенье. Сказочный вечер. Но бомба вот-вот взорвется. Николя ждал.
Он не видел, как Мальвина вышла за ним на балкон, но кожей почувствовал электрический разряд бешенства, исходивший от нее, и обернулся.
Лицо Мальвины походило на мертвенно-бледную маску, на которой, как две стеклянные дробины, остро сверкали синие глаза. Не говоря ни слова, она протянула ему айфон резким механическим движением, и Николя помимо воли отметил, что такое движение подошло бы для какого-нибудь видеоклипа или рекламного ролика. Он бегло взглянул на экран и даже читать не стал: сразу было понятно, что это копия его сообщения Сабине, которую Ганс Курц переслал на страничку Мальвины в «Фейсбуке». Интересно, сколько лет этому Гансу Курцу? Наверное, лет пятьдесят. А как он выглядит? Лысый, с пивным животом или вечно молодящийся тип, который борется с лишним весом и каждое утро делает зарядку?
– Ничего не было, – буркнул он, возвращая ей телефон.
Он снова вошел в номер, и Мальвина взвизгнула ему вслед:
– Как! И это все, что ты можешь сказать? Как это – ничего не было?!
Николя вдруг отключился, словно он сидел на диване, скрестив руки, и просто наблюдал всю эту сцену. Лицо его окаменело и сохраняло спокойное, почти благодушное выражение. Мальвина была похожа на ночную бабочку, вьющуюся вокруг огня и рискующую обжечь крылья.
– Ничего не было?! – прорычала она. – А это ты читал? Ты что, писал это в пьяном виде? А фото? Можешь мне объяснить, что это за фото?
– Какое фото?
Она снова тем же движением сунула ему под нос телефон, и он оказался лицом к лицу с живописным портретом собственной эрекции.
– Послушай, Мальвина, – вздохнул Николя, – я понимаю, что все это крайне неприятно, что ты вне себя, но между мной и этой женщиной ничего не было.
Произнося эти слова, он вспомнил президента Клинтона и эпизод с Моникой Левински, который он в то время воспринял весьма смутно. Они были тогда мальчишками и много шутили над этим с Франсуа и Виктором. Их раззадорила история с сигарой и пятнами на платье, и теперь он вспомнил красное лицо Клинтона на телеэкране и как тот ледяным тоном заявил: «У меня не было с этой женщиной никаких сексуальных отношений». И прокурор насмешливо спросил: «А что вы понимаете под сексуальными отношениями, господин президент?» Николя закрыл глаза. Он должен был предвидеть последствия пересылки этого письма по электронной почте. Строго говоря, Сабине вообще не надо было отвечать.
Мальвина от злости готова была плюнуть ему в лицо. Она барабанила кулачками по его рукам и кричала:
– Ты все время говоришь одно и то же: «Ничего не было»! Ты на все так отвечаешь!
– Но это правда! – настаивал он. – Я виделся с ней всего раз, на презентации в Берлине, в апреле.
– Кто она?
– Она из Берлина, и это все, что я знаю.
– Сколько ей лет?
– Понятия не имею.
Мальвина фыркнула:
– Ну конечно, ты понятия не имеешь. Дикая кошка, вот кто она! Ты никогда не мог устоять перед такими. Дамочка из «Отчаянных домохозяек», которая на тебя запала. Конечно, это она тебя раскочегарила?
– Она оставила мне номер телефона, – признался Николя. – Мы обменивались эсэмэсками, и вот что из этого вышло.
– Вот что из этого вышло? – крикнула она, с отвращением потрясая айфоном. – «Я возьму тебя за бедра, Сабина, раздвину твой потрясающий зад и стану трахать тебя так сильно, что ты услышишь шум…»
– Но я ни разу к ней не прикоснулся! – закричал Николя, перебив ее. – Я ни разу ее не поцеловал. Я ни разу с ней не переспал. Я ее вообще с тех пор не видел. Ничего не было!
– Это самое жалкое из оправданий, которые мне приходилось слышать. Ничего не было? Ты посылаешь этой женщине мейл на двух страницах, где в деталях, как в каком-нибудь меню, перечисляешь, что собираешься с ней сделать! Самые порнографические штуки, о которых я вообще читала! Причем со мной, со своей подружкой, таких штук ты никогда не проделывал! И ты еще смеешь говорить, что «ничего не было»?! Это Вальмон в твоей любимой книжке и любимом фильме все время повторяет: «Это не моя вина». Заткнись! Ничего не было! К счастью, мы с ее мужем думаем одинаково. Он благородно переслал мне сообщение вместе с этим омерзительным снимком. Ты весь как этот снимок, Николя. Отвратительный! Грязный! Тошнотворный!
