– Гимнастика и массаж полового члена?! Вы идиот? Вы нас под статью хотите подвести, товарищ Шнапсте?! – резко оборвал речь гостя Хузин. – Желаете наслать на наши головы страшную кару? Печатный орган латвийского комсомола должен разместить материал об увеличении органа полового?! Рядом с трудами наших коллег об ударниках социалистического соревнования, достижениях промышленных предприятий, колхозов и совхозов?! Наш голландский коллега… Не нужно записывать в наши коллеги сексуально озабоченных извращенцев! Может, еще сопроводить статью двумя фотографиями с подписью: «Найдите пять отличий» или «До и после»? Вы, вообще, думаете, о чем говорите, товарищ Шнапсте?!

– Конечно! Конечно же, думаю, – не отступал гость. – Я думаю, и в нашей стране есть такие же методы. При нашем-то уровне медицины. Да и времена сейчас потеплее. Многие темы выходят из-под запрета.

– Наши медики заботятся о здоровье советских граждан, а не об удлинении и утолщении х. ев… Прошу прощения. Конечно же, половых органов.

– Роман, ну зачем вы так грубо? Все же, я думаю, и наши ученые такими проблемами занимаются. А может, и средства народной медицины помогают. Отвары, настойки на травяных сборах. Вы же знаете, что в Риге работает чуть ли не единственная в Союзе гомеопатическая аптека. Моя бабушка там часто травки покупает.

– Колдунья? Ворожит?

– Нет. Хворает часто.

– Здесь не уголок знахаря, товарищ Шнапсте! И советским мужчинам не требуются манипуляции по увеличению членов ц… – Хузин чуть не ляпнул «ЦК КПСС». – У нас в стране прекрасная рождаемость! Наши жены счастливы и удовлетворены во всех отношениях: и морально, и физически. Это там… это у них проблемы с детородными органами. Поэтому на лицах женщин из капиталистических стран так редко можно видеть улыбку. Сравните их с лицами наших африканских подруг. То есть друзей, конечно. И вы все поймете.

Лицо Шнапсте сделалось испуганным. В ресторане он был на хорошем счету. Регулярно заносил конверты директору. Дорогие проститутки готовы были отдаться ему за табличку «зарезервировано». У него всегда находились контрамарки на хоккей, дефицитные продукты и билеты в театр. А сигнал сознательных комсомольцев может стать роковым. Люди ведь при покупке презерватива румянцем стыда исходят. «Трихопол» просят отпустить с закрытыми глазами и дрожью в коленях. А предложение написать об удлинении полового члена можно считать высшим проявлением глупости.

Хузин еще раз внимательно посмотрел на гостя. Подумал, что на провокатора Гвидо похож мало. Да и смысл в такой провокации? Комитетчик? Там есть не лишенные чувства юмора люди, но им такая клоунада ни к черту. Менты столь изощренными методами не работают, да и не их это пространство. Скорее, у самого Шнапсте не больше двенадцати сантиметров. Для официанта это унизительно. Возможностей переспать после смены – больше, чем обсчитанных клиентов. И вот снимает он тенниску с крокодилом, стягивает джинсы «Wrangler», трусы из валютника «Березка»… А там какие-то жалкие миллиметры. Будучи авантюристом, Рома пошел ва-банк:

– Гвидо, не стоит так переживать. Ну да… может, я был слишком резок. Но и вы хороши! Такое предложить, а! Труд журналиста нелегок, Гвидо. Мы же, как на минном поле. Не зря нас называют «саперы газетных полос», – увлеченно врал Хузин. – Неверный шаг – и тут же прогремит идеологический взрыв. Каждое слово должно быть выверено. Ведь бои на невидимом фронте идут круглые сутки. Они жестоки и порой непредсказуемы.

– Да-да… Конечно же, я вас понимаю. Мы ведь тоже как саперы. Проверки из общепита, товарищи из ОБХСС. Каждая смена как последняя. Идешь к столику с подносом, а под ногами словно канат натянут. Иногда моряки могут физические увечья нанести. Я уже не говорю о хоккеистах. Такое впечатление, что у них сотрясений мозга больше, чем у боксеров.

– Ну вот видите! В чем-то наши профессии схожи. Значит, и вы саперы. Саперы счетов и подносов. А это напряжение. Адское, сумасшедшее напряжение. Сегодня разносишь еду, а завтра получаешь ее через узенькое окошко железной двери. – На этих словах Гвидо еле заметно дернулся. – Но к делу. Гвидо, а можно я задам вам один не совсем скромный вопрос? Отвечать на него или нет – дело ваше. На отказ я не обижусь.

– Задавайте, конечно.

– А вот вы, Гвидо… Вы бы хотели, скажем так, несколько модернизировать свой половой орган?

Хузин демонстративно помял ладонью брюки в области паха.

– А вы, товарищ Хузин? – напрягся Шнапсте.

– А я его уже увеличил, – тон Ромы стал заговорщическим. – И мой коллега тоже может похвастать некоторыми успехами в этой области развития человеческого организма. И это в наши-то годы. Совсем уже не юные годы.

На взгляд Гвидо Марьин отреагировал утвердительным кивком:

– Но показывать я ничего не буду. У меня в трусах не кунсткамера и не музей анатомии.

Мысли Андрея были далеки от размера халдейского пениса. Трижды произнесенная фамилия Шнапсте тянула к запотевшей рюмке.

– Шутите? – чуть ли не по слогам выговорил официант.

– Вовсе нет. Когда дело касается здоровья человека, шутки неуместны. Просто вы чертовски везучий человек, Гвидо.

– И в чем же заключается это везение?

– Вы производите впечатление надежного и порядочного человека, Гвидо. А таких людей все меньше и меньше. Чтобы и надежный, да еще и порядочный… Давайте так. Если не секрет, у вас что линейка показывает? Только не краснейте – здесь все свои. И не забывайте, что еще совсем недавно мы с Андреем были вашими товарищами по несчастью. Ну или, скажем так, по проблеме. Знаем, как тяжко нести это малюсенькое бремя. Проведешь ночь с женщиной, а потом страдаешь… думаешь, а не симулировала ли она оргазм? Чувствовала ли магическое проникновение? Стоны удовольствия это были или разочарования? А о любви днем или при включенном свете вообще думать не приходится. А если человек еще и нудист… вы случайно не нудист, Гвидо?

– Я? Да господь с вами! Говорят, их милиция отлавливает, а потом в целях профилактики мужчин шлангами для поливки огорода по гениталиям бьет.

– Да, нудизм в нашей стране – это забава для людей отважных и рисковых… А мужской плотью не увлекаетесь?

– Господь с вами! Только женщины.

– Хорошо… Так сколько там у нас по шкале обычной линейки?

– Мне даже неудобно сказать. Десять… десять сантиметров, – выдавил из себя побледневший Шнапсте.

– Давно последний раз измеряли?

– Бросил это занятие как бесполезное.

– И при помощи чего замеры производили?

– Портняжный метр использовал.

– М-да… Обидно, наверное, портняжному метру.

– Мне и самому обидно. Хочется, чтобы все было иначе.

– Многим хочется. Но не всем дано привести свой агрегат к впечатляющим формам, – прицокнул языком Хузин. – Вот что, Гвидо. Сегодня вечером я свяжусь со своим близким знакомым. Он работает на одном из флагманов советской фармацевтики. На нашей гордости – заводе «Олайнфарм». Постараемся начать операцию по решению вашей проблемы.

– И когда можно будет узнать об исходе этой операции?

– Позвоните завтра. Часов в одиннадцать-двенадцать. Полагаю, нам удастся быть вам полезными.

Редакцию Гвидо покидал в приподнятом настроении. У Марьина оно, наоборот, ухудшилось.

– Рома, что ты удумал?

– Завтра увидишь.

– Какой препарат?! Какой знакомый с «Олайнфарма»?

– Какой-какой… Артис Пабрикс.

– Ты что, совсем охерел, Рома? Артису уже три месяца как срок впаяли. За кражу спирта в особо крупных.

– Знаю, Андрюш. Но мы ведь помним его вкусный спирт. И его тоже помним. И жаль… очень жаль, что в этой стране особо крупным размером считается сотня-другая литров.

– Рома, а с хоккеем сегодня что?

– А на хоккей мы идем. Миша Абалмасов две контрамарки вынесет.

За неделю до появления в редакции Шнапсте Рома с Андреем получили редакционное задание. Институт рыбного хозяйства Латвии запатентовал новое изобретение: эксперименты показали, что при инъекциях гормона гонадотропин самки лосося активнее мечут икру. На ассортименте рижских гастрономов открытие не отразилось. Народ и кошки налегали на кильку и хек. По четвергам столовые теряли клиентуру – четверг был рыбным днем. С ужасающим амбре и гастроэнтерологическими последствиями. Марьину с Хузиным поручили съездить в НИИ и донести до читателей о достижениях латвийских рыбопромышленников.