– И где вы обитаете в Москве?

– В Жуковке. Мы купили там небольшую дачу.

– Понятно. И вы считаете себя несправедливо обиженным, за которым сейчас идет охота туркменских спецслужб?

– Да, – кивнул Пурлиев, – поэтому пришел к вам просить о помощи. Сейчас понимаю, что нужно было действительно бороться с этим преступным режимом. Это был просто перевернутый мир. И мы молчали, никак не протестуя, – с нарастающим ожесточением добавил он.

– И теперь вы стали оппозиционером, – не скрывая иронии, заметил Дронго.

– И непримиримым, – подтвердил Пурлиев, не обращая внимания на сарказм своего собеседника. – Уже здесь, в Москве, я осознал, в чем именно состоит мой долг. Мы будем бороться до конца с этим преступным режимом. Теперь дети в школах изучают не дебильные тексты бывшего диктатора, а опус нынешнего президента «К новым высотам прогресса». Все повторяется по кругу.

– И в случае с оппозиционерами тоже, – неожиданно согласился Дронго. – Дело в том, что я встречал много подобных оппозиционеров из бывших чиновников и функционеров, которые становились непримиримыми оппонентами действующей власти, как только их лишали занимаемых постов и соответственно денежных доходов. Так происходит во многих республиках бывшего Союза. Пока чиновник или депутат у власти, он клянется в верности существующему режиму и президенту. Какие только слова он не готов говорить в адрес правителя, какие заявления в своей верноподданности делать. Но как только его лишают этой власти и бюджетной кормушки, откуда он черпает свои неправедные доходы, он сразу переходит в оппозицию. Вы не можете себе представить, сколько бывших министров и депутатов я знаю, которые «прозревают», лишившись своих постов, и сразу начинают говорить о демократии и справедливости. Причем чем больше они получили на прежней должности, тем сильнее их досада и разочарование и с тем большей яростью они готовы драться за свои утраченные привилегии и деньги. Вам не кажется, что у вас похожий случай?

– Почему вы так решили? – нахмурился Пурлиев.

– Посмотрите на свои часы. Это ведь «Вашерон Констант». Такая модель стоит около сорока тысяч евро. И еще вы живете в Жуковке, на небольшой даче, как вы сказали. Любая недвижимость в этом поселке начинается с миллиона долларов. Сколько стоит ваш участок? Два, три, пять миллионов?

– Я бизнесмен, – возразил Пурлиев, – и у меня хороший бизнес.

– Не сомневаюсь. Учитывая, что десять лет назад вы сбежали в одном костюме, оставив все в Ашхабаде. Когда вы купили свой дом в Жуковке? Только откровенно, иначе я не буду с вами вообще разговаривать. Учтите, что это легко проверить.

– Девять лет назад, – нехотя выдавил Пурлиев.

– Тогда получается, что вы за год заработали деньги на дом в Жуковке, – усмехнулся Дронго. – Значит, вы либо торговали наркотиками, либо получили нефтяную скважину.

– Не нужно меня оскорблять, – возмутился Пурлиев, – я бизнесмен…

– Это я уже слышал. Вы пришли к нам за помощью. Если мы не будем доверять друг другу, то ничего не получится. Вы даже не можете себе представить, сколько известных людей я знаю в Баку, Тбилиси или в Астане, которые, сидя на бюджетных должностях и успешно воруя государственные бюджетные средства, были верными сторонниками правящих кругов. А как только их отстраняли от кормушки, они превращались в борцов с правящими режимами. Человеческая порода неизменна в своих худших проявлениях. Это в данном случае не к вам, это вообще мои рассуждения о подобных «политиках». Вы, очевидно, имели счета за рубежом, о которых не знали в Ашхабаде? Только не отрицайте очевидного, вы ведь были «бизнесменом», еще работая заместителем министра?

– Никто не возражал против того, чтобы мы занимались бизнесом, – негромко произнес Пурлиев, – это было уже не социалистическое общество.

– Прибыль – прежде всего, – кивнул Дронго, – все понятно. Где вы сейчас работаете?

– У меня небольшая инвестиционная компания, – уклончиво ответил гость, – не очень крупный бизнес. Только девятнадцать сотрудников. Но на жизнь удается заработать, с голоду мы не умираем.

– Понятно. А чем именно вы занимались в министерстве экономики, какую сферу курировали?

– Газовые месторождения и контракты. – Было заметно, что гостю не очень хочется говорить на подобные темы, но он сознавал, что Дронго легко проверит его ответы. Достаточно найти любого знакомого в Ашхабаде и узнать, чем именно занимался бывший заместитель министра экономики.

– Туркмения занимает второе место в мире по газовым месторождениям, – задумчиво проговорил Дронго. – Тогда все понятно, вы приехали в Москву не самым бедным человеком и не можете простить ашхабадским властям, что вас лишили подобных доходов.

– Возможно, и так, – согласился Пурлиев, неприятно усмехнувшись, – я не могу и не хочу им простить, что они лишили меня Родины на целых десять лет. Лишили общения с родителями и родственниками, которые остались в Туркмении. Я ведь мог стать министром, и все считали, что я буду на этой должности очень компетентным и подготовленным. А из-за всей этой истории мне пришлось бежать из страны. И даже теперь они не могут оставить меня в покое.

– Что именно вы хотите?

– Прежде всего обеспечить безопасность моей семьи, – пояснил Пурлиев, – я готов заплатить любые деньги, чтобы они оставили в покое мою жену и дочь. Я мог бы послать их куда-нибудь в Европу, но боюсь, что их найдут и там. Но самое ужасное, если они уедут, я не смогу поехать с ними, ведь я до сих пор нахожусь в международном розыске. И мне посоветовали обратиться именно к вам. Меня уверяли, что только вы можете решить наши проблемы.

– Интересно, каким образом? Попросить нового главу Туркмении не преследовать вас?

– Не знаю. Но вы, правда, не представляю, каким образом, сможете защитить мою семью. Я прошу вас согласиться на наше сотрудничество и завтра утром приехать ко мне в Жуковку, чтобы мы могли на месте все обговорить.

– Почему ваша страна просто не требует вашей выдачи? – поинтересовался Дронго.

– Это невозможно. Я получил пять лет назад российское гражданство, – пояснил Пурлиев, – и моя семья – тоже граждане России.

– Тогда нужно обращаться за помощью к местным правоохранительным службам. Они обязаны вас защитить.

– Нет, – возразил Пурлиев, – никто из них не сможет меня нормально защитить. Да и потом, у меня могут быть проблемы…

– Гражданство, – понял Дронго, – очевидно, и его вы получили соответствующим образом, то есть не очень законно?

– Откуда вы знаете? – поразился Пурлиев.

– Бывший чиновник, привыкший решать вопросы нетрадиционным способом, – ответил Дронго, – вы просто купили гражданство себе и членам своей семьи? Верно?

– Да. Именно поэтому я не могу обращаться в местные правоохранительные органы, может всплыть слишком много вопросов. А вам будет легче. Мне говорили, что у вас большие связи с местными следователями, прокурорами, полицией. Вы ведь самый известный эксперт, и вас все знают, в том числе и в Туркмении.

– С чего вы взяли, что за вами следят? Если это профессионалы, то вы не должны были их заметить.

– Они работают достаточно грубо. Даже мой водитель обратил на них внимание. Обычно дежурят на выезде, где начинается шоссе. Там крутой поворот. Их машины идут следом за нами, почти не таясь. Поэтому я искал вас. Я боюсь за свою семью, – торопливо произнес Пурлиев.

Дронго нахмурился.

– Речь идет о моей супруге и дочери, – добавил гость. – Я прошу вас завтра приехать к нам и самому убедиться во всем. Конечно, вы можете отказаться, я же не могу вас заставить.

– Сколько лет вашей дочери? – вместо ответа спросил Дронго.

– Уже семнадцать. Сложный возраст. В следующем году она будет поступать в институт, и я хотел бы оградить ее от разных проблем.

– А супруга? Чем она занимается? И сколько ей лет?

– Тридцать девять. Она вышла за меня замуж, когда ей было чуть больше двадцати и она училась в медицинском на пятом курсе. Потом работала некоторое время врачом, но после рождения дочери я решил, что будет правильно, если она уйдет с работы и займется воспитанием ребенка. К тому времени я был уже начальником управления Министерства экономики. Мне было двадцать девять лет. У нас с ней шесть лет разницы.