Артур только прибавил скорости. Если он не успеет на этот приезд вовремя, то просто себе этого не простит.

* * *

Все удалось куда успешнее, чем он мог себе представить. Из-за мести, которая вместе с кровью, судорожно стучала по его жилам, он переставал ощущать боли. Он был уверен в том, что несколько пуль угодило в него, кажется, поцарапало его. Но желание заполучить свое казалось куда явнее, чем боли от ран. Он почти не чувствовал того, как горячая кровь стекает по его взмокшим мышцам.

Повозка с принцем сошла с дороги, потеряв управление, и затем покатилась кубарем вниз по горе, удачно минуя толстые стволы деревьев. Ограда была легко снесена, словно вовсе не на чем и не держалась.

Артур резко натянул вожжи на себя, чувствуя, как веревки режут кожу, и лошади с неохотой начали тормозить. За спиной где-то неподалеку звучали крики и выстрелы. Его преследовала охрана. Эта стая упрямых псов, не умеющая распределять – что хорошо, а что плохо.

Артур спрыгнул на ходу с коляски и бегом миновал разнесенную ограду. Кажется, его не успели заметить, ибо десятки пар глаз были прикованы только к его коляске, которая продолжала свой путь по площади. Пока охрана пыталась остановить лошадей, Артур был уже в парке. Он не бежал, он летел вниз по горе, порою приземляясь на камни, чтобы перевести дыхание и собрать под собою сбившийся плащ. Ощущение полного восторга накрывало его с головой, доходило чуть ли не до тряски. Это было великолепное чувство, чувство перерождения!

А вот впереди, между кустами появился уголок королевской повозки. Она лежала на боку, передняя часть была вся разнесена деревом, колеса развалились, а на рябине лежало тело кучера. Как он там очутился — можно было только гадать. "Они погибли,"— подумал Артур и тут же увидел, как из разнесенной коляски кто-то неуклюже выбирается, точно услышав его мысли и пытаясь ему тем самым возразить. Но это только разожгло интерес в убийце.

* * *

— Отпусти! Умоляю, отпусти меня! Чего тебе надо? — орала ему в ухо эта дрянь, на удивление через чур активная для девицы, пережившей страшную аварию. Артур даже не удостоился посмотреть на ее лицо, зато достаточно получил от ее когтистых пальчиков увечий.

Противная, визгливая тварь.

Заброшенный дом как раз подходил для убийства. Рядом за несколько миль сплошных деревьев и кустарников никого пока не виднелось. Никакой охраны, ни случайных прохожих. Все шло настолько идеально, что Артур с трудом верил в то, что это не сон.

Сначала, не рассчитав силы, эта ведьма упала на пыльный, хлипкий пол, уперевшись об него руками. Золотистые прядки волос упали ей на лицо, на плечи, на грудь. Артур на секунду представил их в брызгах крови и ноги его затряслись, то ли от страха, то ли от холода. Или от предвкушения. Нет, скорее от страха. Он был так близок к финалу, что, как и свойственно человеку, начал волноваться. А вдруг он не справиться? А вдруг не успеет? А вдруг... Предательски трусливые мысли заполонили его сознание.

Не смотря на то, что эта женщина была француженкой, у нее тоже были чувства. Артур был уверен, что час тому назад она и не думала о том, что окажется в этом гниющем доме черт знает где и черт знает с кем, у которого в голове пульсировала одна единственная цель — убить ее. Не важно зачем, а если честно, то она ни в чем не была виновата. Просто ей не повезло, ибо она оказалась не в нужное время и не в нужном месте. Она возможно даже понятия не имела, что ее люди когда-то целыми войсками нападали на деревушки, грабили, сжигали и насиловали женщин ради удовольствия. Что тот человек, стоявший от нее в двух шагах — выживший из одной такой деревни.

Не понятно зачем, но Артур ей представился. Ему показалось неправильным то, что умирая, девушка не будет знать имени своего убийцы. Правда, это ничто ей не даст, ибо спустя несколько секунд она будет лежать на полу в луже крови. На том свете она не сможет ему отомстить. Ее тело увезут во Францию, а там и похоронят со всеми почестями, по всем законам. И это оборвет единственную нить связи между двумя странами. Они снова начнут друг друга ненавидеть, только с большей силой, чем когда-либо прежде. А Артур этого и добивался. Он не хотел, чтобы Франция и Англия между собой сотрудничали. Он не хотел, чтобы враги — его убийцы, начали расхаживать по его территории, как ни в чем не бывало. Это было не правильно.

— Френсис Бонфуа, — прошептала эта дрянь. Посмотрела на него жалостливо, поджав пухлые, розовые губы. В ее небесно-голубых глазах заблестели слезы. Ей страшно, она трясется, понимая, что скоро умрёт.

— Прощай, Френсис,— ответно шепнул Артур, вытаскивая свой мушкет и направляя его на девушку. Какое вдруг странное ощущение его настигло. Словно его с головы до ног окатило ледяной волной воздуха. Он закрыл глаза, попытался забыться, очиститься от мыслей и просто нажать на курок. Но убивать было делом тоже весьма тяжелым. Особенно для человека, не имеющего опыта в таких вещах.

Сколько он не пытался, но руки его не слушали, они словно одеревенели. А девушка только добавила масла в огонь, зачем-то свалившись в обморок. Нет, в принципе, в народе сейчас было очень модно: чуть что, да падать в обмороки. Это была...такая бабья привычка. И чем изящнее женщина свалится на пол, тем якобы сильнее она впечатлит окружающих мужчин.

Но вот эта ведьма падала вполне натурально. Кажется, она истощила всю свою энергию. Слишком много впечатлений, слишком много стресса.

Артур среагировал молниеносно. Все еще сжимая в руках проклятый мушкет, он кинулся ловить девушку. Она повисла в его объятиях, как кукла, осыпав лицо своими длинными, как макароны волосами.

— Эй...Эй! — крикнул он, чувствуя, что из-за тяжести ее тела его ноги подкосились. — Эй, очнись! Француженка!

Все должно было пройти по-другому. Он должен был с хладнокровием выстрелить, а она должна была видеть собственную смерть, она должна была осознать...но вовсе не падать в обморок. Зачем она это сделала? Зачем именно сейчас?! Артур сначала разозлился этому, встряхнул ее у себя в руках, наивно надеясь, что та оживет, но...черта с два она ожила. Кажется, от этого только в весе прибавила. И тогда он заволновался.

— Эй, Бонфуа!

Хотя, чего он боится? Может, так даже будет лучше. Он выстрелить ей в голову, а она этого все равно не почувствует. Жизнь затухнет в ней незаметно, и тогда он не увидит ее прощальный, заполоненный ненавистью и болью взгляд. Ей лицо будет таким же умиротворенным, словно у спящей.

Артур прислонил дрожащий пистолет к ее затылку, попытался надавить на курок, но...все тщетно. И он понял, какой же он слабый и беспомощный идиот. Что он не сможет ее убить. Даже если бы она дальше стояла на своих двух ногах и рыдала в три ручья, он бы ни за что в нее не выстрелил. Потому что он слабак. Он не мужчина. Он тряпка. Он ничтожество. Так он думал, медленно убирая мушкет себе за пазуху, а другой рукой продолжая удерживать на себе тело француженки.

Ему казалось, словно на него сверху вылили ведро с помоями. Так было противно в душе, так больно, и так ненавистно. Он ненавидел себя, даже в какой-то момент захотел выстрелить СЕБЕ в голову.

— Француженка, — в надежде позвал он ее, но в ответ услыхал где-то неподалёку от дома голоса. К ним неспешно приближалась охрана. Сейчас его и поймают со всеми потрохами. — Француженка!

Он осторожно приподнял ее за подбородок, посмотрел на ее бледное, как мрамор, лицо, на ее густые, черные ресницы, которые слегка дрожали: видно, девушка хоть была и без сознания, но тело ее продолжалось прекрасно ощущать прикосновения.

— А ты красивая, — пробормотал Артур. — Ты очень красивая.

Проклятие, и откуда у него взялись такие мысли? Нет, это говорил не Артур, настоящий Артур — хладнокровный, умный и расчетливый — никогда бы такого не сказал.