I
Было время — на Украйне
пушки грохотали.
Было время — запорожцы
жили-пировали.
Пировали, добывали
славы, вольной воли.
Все то минуло — остались
лишь курганы в поле.
Те высокие курганы,
где лежит зарыто
тело белое казачье,
саваном повито.
И чернеют те курганы,
словно горы в поле,
и лишь с ветром перелетным
шепчутся про волю.
Славу дедовскую ветер
по полю разносит...
Внук услышит — песню сложит
и с той песней косит.
Было время — на Украйне
в пляску шло и горе:
как вина да меду вдоволь —
по колено море!
Да, жилось когда-то славно!
И теперь вспомянешь —
как-то легче станет сердцу,
веселее взглянешь.
II
Встала туча над Лиманом,
солнце заслоняет:
лютым зверем сине море
стонет, завывает.
Днепр надулся. «Что ж, ребята,
время мы теряем?
В лодки! Море расходилось...
То-то погуляем!»
Высыпают запорожцы,
вот Лиман покрыли
их ладьи. «Играй же, море!»
Волны заходили...
За волнами, за горами
берега пропали.
Сердце ноет; казаки же
веселее стали.
Плещут весла, песня льется,
чайка вкруг летает...
Атаман в передней лодке —
путь-дорогу знает.
Сам все ходит вдоль по лодке,
трубку сжал зубами;
взглянет вправо, взглянет влево
где б сойтись с врагами?
Закрутил он ус свой черный,
вскинул чуб косматый,
поднял шапку — лодки стали.
«Сгинь ты, враг проклятый!
Поплывемте не к Синопу,
братцы атаманы,
а в Царьград поедем — в гости
к самому султану!»
«Ладно, батько!» — загремело.
«Ну, спасибо, братцы!» —
И накрылся. Вновь горами
волны громоздятся...
и опять он вдоль по лодке
ходит, не садится;
только молча, исподлобья,
на волну косится.
