Ellis Peters

Dead Man's Ransom

© Ellis Peters

© Издание на русском языке. Storyside. 2022

© Фрадкина Е. З., перевод на русский язык, 2022

© Оформление. ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2022

Видите того пожилого монаха

в подоткнутой рясе? Сейчас утро, и брат Кадфаэль

возится в своем садике:

собирает лекарственные травы,

ухаживает за кустами роз.

Вряд ли кому придет в голову,

что перед ним – бывший участник

крестовых походов, повидавший полмира

бравый вояка и покоритель женских сердец.

Однако брату Кадфаэлю приходится зачастую

выступать не только в роли врачевателя

человеческих душ и тел, но и в роли

весьма удачливого, снискавшего славу детектива,

ведь тревоги мирской жизни не обходят стороной

тихую бенедиктинскую обитель.

Не забудем, что действие «Хроник брата Кадфаэля»

происходит в Англии XII века,

где бушует пожар междоусобной войны.

Императрица Матильда и король Стефан

не могут поделить трон, а в подобной неразберихе

преступление – не такая уж редкая вещь.

Так что не станем обманываться

мирной тишиной этого утра.

В любую секунду все может измениться…

В тот день, седьмого февраля 1141 года от Рождества Христова, во время каждой службы монахи возносили особые молитвы. Они молились не за победу одних или поражение других в тех битвах, что велись на севере, но за торжество разума и прекращение кровопролития в этой братоубийственной войне.

«Все это прекрасно, – подумал брат Кадфаэль, усердно молившийся вместе с остальными, – но вряд ли эти молитвы найдут отклик в стране, раздираемой междоусобицей. Даже Бог не может обойтись без помощи людей, чтобы сделать их разумными и милосердными».

Шрусбери отрядил значительные силы для направлявшейся на север армии короля Стефана. Дело в том, что графы Честерский и Линкольнский вознамерились основать там свой собственный палатинат. Эти единокровные братья, в тщеславии своем пренебрегшие королевской милостью, имели немало сторонников. В просторной церкви было многолюднее, чем обычно. Встревоженные жены молились за своих мужей, матери и отцы – за сыновей. Ведь далеко не всем, кто ушел вместе с шерифом Жильбером Прескотом и его помощником Хью Берингаром, суждено было вернуться в Шрусбери целыми и невредимыми. Слухи множились, а вести не шли. Однако стало известно, что Честер и Линкольн, которые долгое время не примыкали ни к одному из претендентов на престол и вынашивали собственные честолюбивые планы, внезапно приняли решение. Напуганные вестями о наступлении короля Стефана, они послали за помощью к его сопернице, императрице Матильде. Таким образом, они скомпрометировали себя, и, возможно, им еще предстояло пожалеть об этом опрометчивом шаге.

После вечерни Кадфаэль вышел из церкви с тяжелым сердцем, сомневаясь в действенности своих молитв. Он даже не был уверен в их искренности, хотя усердствовал как мог. Тот, кто опьянен властью и ослеплен честолюбием, не сложит оружия и никогда не смилуется над тем, кого задумал убить.

Король Стефан двинулся с войском на север. Предательство неблагодарного Честера просто взбесило отважного, простодушного и вечно колеблющегося короля, и он увлек за собой многих здравомыслящих людей, не оставив им времени на размышления. Поспешное выступление могло обернуться неожиданными последствиями, а добрые люди Шропшира оказались втянутыми в это предприятие вместе со своим господином. Так обстояло дело и с близким другом Кадфаэля – Хью Берингаром из Мэзбери, помощником шерифа графства Шропшир. Должно быть, его жена с нетерпением ждала в городе новостей. Годовалый сын Хью Берингара был крестником Кадфаэля, и монаху разрешалось навещать его в любое время – обязанности крестного отца священны. Решив отказаться от ужина в трапезной, брат Кадфаэль направился к воротам аббатства. Он зашагал по большой дороге. Слева виднелась мельница аббатства и мельничная протока, справа – лесная полоса, защищавшая монастырские сады Гайи. Перейдя мост через Северн, сверкавший в морозном свете звезд, Кадфаэль вошел в городские ворота.

Над дверями дома Хью, находившегося рядом с церковью Святой Марии, горели факелы, горели они и на Хай-Кросс. Кадфаэлю показалось, что на улице гораздо оживленнее, чем обычно бывает зимним вечером. В воздухе ощущалась еле уловимая тревога. Не успел Кадфаэль ступить на каменную плиту у крыльца, как к нему с распростертыми объятиями бросилась Элин. Когда она узнала Кадфаэля, выражение ее лица осталось приветливым, но блеск в глазах исчез.

– Увы, это не Хью! – печально вымолвил Кадфаэль, понимая, для кого так широко распахнули двери. – Пока что не он. Значит, есть новости? Они возвращаются домой?

– Час тому назад, когда еще не стемнело, Уилл Уорден прислал весточку. С башни увидели, как сверкают доспехи. Тогда эти воины были далеко, а сейчас, наверное, уже у главных ворот замка. Пойдем к очагу, Кадфаэль, подождем его там. – Справившись со своим нетерпением, Элин втащила монаха в дом и решительно захлопнула дверь. – Хью с ними, – добавила она, уловив в глазах Кадфаэля отражение своей собственной беззаветной любви и тревоги. – На башне узнали его цвета. Войско в боевом порядке. Но, конечно, вернуться суждено не всем.

Да, не всем. Войско, ушедшее в бой, всегда возвращается с потерями, и пустые места зияют в стройных рядах, раня душу. Жаль, что это ничему не учит тех, кто посылает людей в бой. Однако верность присяге сильнее страха, и это, по-видимому, следует считать добродетелью. В конце концов, каждого из нас с самого рождения ожидает смерть, и ее не избежать ни трусам, ни героям.

– А Уорден не сообщил, как дела? – спросил Кадфаэль.

– Нет. Но ходят слухи, что неважно. – Элин произнесла это спокойно и непринужденно, отведя золотистую прядь со лба. Этой стройной молодой женщине шел двадцать первый год, а у нее уже имелся годовалый сын. У нее была очень белая кожа, а у мужа – смуглая. Девическая застенчивость Элин сменилась мягким достоинством. – У нас в Англии все так быстро меняется, за приливом неизбежно следует отлив. – Она с живостью рассуждала на эту тему, но деловитость и твердость давались ей, видимо, с трудом. – Ты, должно быть, голоден! Ведь ты ушел, не дождавшись ужина. – В ней заговорила гостеприимная хозяйка. – Посиди здесь немножко и понянчи крестника, а я сейчас принесу мясо и эль.

Малыш Жиль, который был очень рослым для годовалого ребенка, передвигался по комнате осторожно, но на удивление быстро, цепляясь за лавки и сундуки. Он добрался до очага и самостоятельно вскарабкался на колени Кадфаэля, обтянутые выцветшей черной рясой. Жиль без умолку лепетал нечто невразумительное, но время от времени в его речи проскальзывало какое-нибудь слово, имевшее смысл. Мать мальчика и ее верная служанка Констанс много говорили с ним, а он внимательно слушал и ворковал в ответ.

«Ну что же, нам нужны ученые лорды, – подумал Кадфаэль, придерживая ребенка, чтобы тот не упал с колен. – Неизвестно, что он выберет – сутану или меч, но острый ум ему нигде не помешает».

Наследник Хью был теплый, словно щенок, усевшийся на коленях, – от невинной детской плоти пахло свежеиспеченным хлебом.

– Он ни за что не хочет идти спать, – пожаловалась Элин, входя с деревянным подносом и ставя его на сундук возле очага. – Он чувствует. Понятия не имею, каким образом он узнал, – ведь я ничего не говорила. Дай-ка его мне, а сам поешь. Наверное, нам придется долго ждать, поскольку Хью появится только после того, как закончит все дела в крепости.

Они прождали больше часа. Констанс убрала со стола и унесла Жиля, у которого слипались глаза. Он уснул прямо на руках служанки. Кадфаэль на слух не жаловался, но Элин первой услышала легкие шаги на пороге и встрепенулась. Однако ее сияющая улыбка тут же угасла, так как шаги были неверные.