Лелик с интересом повернулся ко мне и с минуту пристально, как под микроскопом, изучал меня. Его голова, похожая на маленький кочан капусты, была словно насажена на зобную шею, тройной подбородок складывался в подобие жабо, а дальше шло грушевидное туловище.

Зазвонил телефон, Железная Марго взяла его и с минуту внимательно слушала трубку.

— Леолид Михайлович, я на минуту вас оставлю, — Марго выходила из-за стола. — У вас как раз будет время познакомиться с воспитанником, — она глазами указала на меня. — Он ваш, — и Марго оставила нас одних в кабинете.

Я стоял, не зная, что мне делать, Лелик шевельнулся, под ним тяжело заскрипели стулья.

— Нуте, и как величают отрока, — весело спросил меня толстяк, источая радостное возбуждение.

— Аристарх!

Некоторое время стояла тишина, мы словно принюхивались друг к другу. Первым тишину нарушил Большой Лелик.

— Итак, Аристарх, как доехал, мой мальчик?!

— Какой я вам мальчик?! — возмутился не на шутку я.

— Это у меня такая паразитная привычка обращаться к ученикам, — оправдывался Большой Лелик.

— Не надо ко мне так обращаться, — огрызнулся я.

— Хорошо, — Большой Лелик слегка улыбнулся. — Можно я буду вас называть отроком?!

— Мы с вами не в восемнадцатом веке, — отрезал я.

— Отрок соображает в истории, — лицо Большого Лелика изобразило искреннее удивление. — Весьма похвально, — его трехэтажное жабо всколыхнулось. — С умными обитателями на Клюшке жуткий напряг, ну, тогда, май либен…

— Это еще что такое?

— В переводе — мой дорогой.

— Я вам не дорогой, — взорвался не на шутку я.

— Да, — сокрушенно покачал головой Большой Лелик. — У Аристарха с чувством юмора определенные трудности. Я не обижаюсь, что меня все на Клюшке называют Большим Леликом, напротив, мне даже лестно, что именно так называют: не толстяком или еще каким непотребным словом, а именно Большим Леликом.

— А почему Леликом?

— Мои родители, как и твои, наверное, решили меня как-то выделить среди других детей и дали мне поистине уникально-редкостное имя — Леолид. — Большой живот Лелика все время весело подпрыгивал, когда он смеялся.

— Я никогда такого не слышал.

— Признаюсь тебе, мой юный друг, что и я больше не встречал в своей жизни Леолидов, — Большой Лелик добродушно улыбнулся и тем самым окончательно снял мое напряжение. Он, продолжая посмеиваться, вперевалку направился к шкафу, достал оттуда шарф, накинул себе на шею и снова вернулся на свое место. — Ну, так вот, подсократив его до ласково-уменьшительного, — продолжил он, как ни в чем не бывало, — получилось Лелик, и меня так уже зовут все мои тридцать два года. Итак, май либен, — со значением произнес Большой Лелик, — можно сказать, что мы познакомились. Я твой воспитатель, зовут меня Леолид Михайлович. За глаза разрешаю называть, как все, — Большим Леликом, но перед глазами я Леолид Михайлович, я понятно объясняюсь?

— Вполне доступно, — кивнул я в знак согласия.

— Вот и славненько, — вздохнул он. — Кстати, заранее предупреждаю, кроме всего, я буду вести еще историю и общество в придачу.

— Это все или еще что-то?

— Вроде бы ничего больше не пропустил.

— А мой друг?

— К сожалению, он будет у Тимофея Гавриловича, — Большой Лелик развел руками.

— У Гиббона, — вырвалось у меня.

— Ты уже знаком с местным диалектом? — добродушно усмехнулся в усы Большой Лелик.

— Можно нас вместе в одну группу? Мы братья, — врал я без зазрения совести, — нас нельзя разлучать.

— Братья, — хмыкнул Большой Лелик. — Здесь все чьи-то братья.

— Мы должны быть вместе, — настаивал я.

— К сожалению, Аристарх, распределением юных отроков занимается Папа. — Большой Лелик призадумался. — Если вас уже предварительно распределили по разным группам, вряд ли директор изменит свое решение, но попытайся. Только веди себя с Папой крайне аккуратно и вежливо, он не любит строптивых.

Наша занятная беседа была прервана приходом Марго, за ней вошел Комар.

— Интересные молодые люди к нам прибыли, — обратилась она к Большому Лелику. — О них уже говорит вся Клюшка, — она присмотрелась к нам. — Не к добру это.

— Это они так социализируются, адаптируются к нашим условиям, — вступился за нас Большой Лелик.

— Вы так думаете? — с сомнением посмотрела на нас Марго.

— Мне пацаны нравятся, — Большой Лелик почесал переносицу. — Чувствуется у них характер, скучно нам с ними не будет, — подытожил он.

— Да-а, — неопределенно-протяжно ответила Марго, взяв в руки наши личные дела. — Богатое досье. Сам напросился в детский дом? — Она уставилась на меня. — Это что-то новенькое в моей практике. Что ж тебе дома-то не жилось?

— У меня дома нет.

— Здесь написано совсем другое: бродяжничество, побеги, беспричинные пропуски уроков, драки и как результат — официальный отказ усыновителей, — Железная Марго с любопытством разглядывала меня. — Имя-то зачем сменил?

— Мне чужого не надо!

— Аристарх, — задумчиво произнесла Марго. — М-да, Аристархов у нас еще не было.

— Вам мое имя не нравится? — поинтересовался я.

— Будешь много знать, до старости не доживешь, — серьезно ответила Марго.

— Вскрытие покажет, — живо парировал я, чем вызвал у Марго приступ смеха. “Вскрытие покажет” была одной из любимых фраз Комара, и я перенял ее у друга и стал часто использовать в своем лексиконе. Марго с интересом уставилась на меня, лицо ее оживилось и стало каким-то родным и близким.

— Мы с тобой не в морге, — ответила она мне.

— Это вопрос времени, — без тени смущения ответил я.

— Посмотрим, — неопределенно ответила Марго. — Вставайте, пойдем к директору. Он ждет вас.

Кабинет Папы находился на втором этаже. На дверях висела красивая желтая табличка с гравировкой: “Директор детского дома Колобов Сергей Владимирович”. Пинцет проинструктировал нас перед отъездом по полной программе, и мы уже знали, что у директора на Клюшке две клички: официальная — Папа и неофициальная — Колобок. Мы зашли в кабинет, там сидела женщина, по описанию Пинцета, это была Маркиза, заместитель Папы. На ее плоском лице застыло выражение вечной и неописуемой скуки. Лысина директора поблескивала, вся в капельках пота, он сидел, важно откинувшись в кожаном кресле, за большим полированным столом. На нас смотрело одутловатое лицо, с красными пятнами и гладко выбритыми щеками. Папа был явно в кусачем настроении, об этом красноречиво говорили его грозные кустистые брови.

— Сергей Владимирович, новенькие, — представила Марго.

Папа кисло посмотрел на нас, показывая всем своим видом, насколько он занятая персона и что мы своим присутствием воруем его драгоценное время. Как будто мы с Комаром напрашивались к нему на прием.

— Личные дела проверили? — деловито обратился Папа к Марго.

— Да, они в порядке, — коротко ответила она.

— Надеюсь, они, — Колобок взглядом указал на нас, — обо всем проинструктированы?!

Марго промолчала, это не понравилось директору. Не знаю, но я сразу почуял, что между Папой и Марго прохладно-натянутые отношения.

— Ну, распределяйте тогда их по группам, — и директор повернул голову к Маркизе, показывая Марго, что время их разговора истекло. — У вас все? — демонстративно спросил Колобок.

Марго повернулась к двери, и я понял, что если сейчас мы с Валеркой не отстоим свое право находиться в одной группе, то другого случая у нас больше не будет. Я взглянул на Комара, тот состроил гримасу, говорившую: давай. Негромко кашлянув, я сиплым голосом обратился к директору.

— Извините, — я старался быть крайне вежливым и дипломатичным. — Мы бы хотели с другом быть в одной группе.

— Мало ли чего бы вы хотели, — не отрывая головы от бумажки, высокомерным голосом процедил невоспитанный Папа. — Жить будете в разных группах, — рявкнул он, поворачивая свою плешивую голову к Маркизе.

— Но почему? — возмутился Комар. — Вам что, жалко нас поместить в одну группу?

Папа повернул к нам свою лысину, озадаченно уставился на нас, не веря в то, что происходит у него в кабинете.