— Слушай, Рик, — обратился я к Ястребу, — не подскажешь, для чего ты присоединился к нам? Из-за меня, что ли? Все надеешься получить свои деньги?

— Мне твои деньги — как мертвому припарка, — хмыкнул Рик, — или, как мертвому деньги. Тем более что вряд ли в городе остался хоть один работающий банк. Дело в другом. Во-первых, когда такая заварушка, в одиночку погибнуть легче, чем в большой компании. А во-вторых… ты не забыл, что свело нас на этой планете?

— Убийство Германа Ли?

— Верно. Хочется ведь хотя бы перед смертью узнать правду, тем более что Человек-Без-Лица меня уже не пугает. И я подумал, что в этом деле не все так просто.

— То есть? — не понял я.

— Мы подозревали «Нэфус Фарма» с их опытами над чужими. Вернее, с самого начала придерживались цепочки Герман — Я — «Нэфус Фарма» — «Проект «Ксено». И упустили из виду один важный момент.

— Какой?

— Видишь того старика? — и Рик указал на пожилого джентльмена, что ел ложечкой какие-то консервы из банки.

— Он-то тут при чем? — спросил я удивленно.

— Это доктор Радован Штилье, — пояснил Ястреб, — то ли друг, то ли приятель Германа Ли. Во всяком случае, пару раз я видел его у Германа дома.

— Доктор, значит, — произнес я, — врач, в смысле?

— Нет, астрофизик с докторской степенью. И институт, в котором он рабо… тал, окружен завесой секретности почище «Нэфус Фарма».

— Вот как, — сказал я и уже хотел направиться к доктору Штилье, как мое внимание привлекли шум и крики на другом конце торгового помещения.

А произошло там следующее. Естественные человеческие потребности, о которых я уже говорил, знаете ли, не ограничиваются одной лишь необходимостью наполнить желудок. И четверка «бандитских рож», что явно не привыкли сдерживать себя, утолив голод, решила и с другими потребностями не тянуть. Проще говоря, недавняя схватка подействовала на бандитов возбуждающе, соответственно, возникла необходимость это возбуждение унять. И четверка ублюдков не могла не заметить, что личный состав отделения представлен не только мужчинами.

Разумеется, вариант с Кристиной Мбанга для бандитов был полностью исключен. Я слышал, как они ее меж собой называли «мегерой». С этим нетрудно согласиться, если вспомнить участие Кристины в минувшем сражении. Поэтому объектом интереса «невеликолепной четверки» стали подружки-студентки.

Бандиты, конечно, не настолько опустились, чтобы устроить оргию прямо в магазине. Честно говоря, до дела у них даже не дошло, однако «знаки внимания» и недвусмысленные намеки, в сочетании с назойливостью и того и другого, выглядели настолько отвратительно, что несчастные девушки уже были на грани истерики. Но «бандитские рожи» это только раззадоривало.

Чего я не могу себе простить, так это привычную реакцию на подобного рода зрелища. Вместо необходимого в таких случаях активного действия, они вызывают у меня ступор и смешанное состояние страха и отвращения. Видимо, то же самое чувствует кролик, увидев хищное животное… Вот Рик Ястреб — другое дело. Не жалуясь на толщину кожи, он сорвался с места, намереваясь вмешаться, но не успел. Его опередил сержант Цзюба, что быстрыми шагами подошел к четверым ублюдкам и, не говоря ни слова, выстрелил в упор в одного из них. В едва успевшую повернуться голову, «украшенную» нагло-похотливой ухмылкой.

Еще одного бандита метким выстрелом уложила Кристина Мбанга — видимо, из соображений женской солидарности. А с двух оставшихся «бандитских рож» ухмылки как ветром сдуло.

— Ну? — медленно и без эмоций произнес сержант Цзюба, держа лазерный пистолет перед собой, — кто не понял? Кого еще воспитывать надо?

— Да па-шел ты! — бросил ему в лицо один из оставшихся бандитов. Вопреки сказанному, он предпочел «пойти» сам, а по дороге толкнуть сержанта боком — разумеется, умышленно. Я ожидал, что наглеца настигнет выстрел в спину, однако Цзюба лишь проводил его взглядом. А бандит мирно и без эксцессов покинул магазин. И ряды ополчения — тоже.

— Ладно, понял, — буркнул его «коллега», оказавшийся поблагоразумнее, — ты, главное, не шуми. Лады?

— Смирно! — рявкнул на него Цзюба, — как к старшему по званию обращаешься, мразь? Да чтоб тебя чужие на консервы пустили! Я тебя еще раз спрашиваю — понял?

— Так точно! — голос бандита слегка дрогнул, но сержанту Цзюбе такого ответа оказалось достаточно. Он повернулся к остаткам отделения и спросил — громко, во весь голос:

— А вы-то, все, поняли?

Наш ответ не заставил себя ждать. Он был правильным (с точки зрения сержанта) вот только прозвучал несколько жалковато.

Расправа над бандитской четверкой может и улучшила в отделении моральный климат, но исключительно в ущерб боеспособности. Ведь, как ни крути, с оружием эти ублюдки обращаться умели, убивать им было не в новинку, и в первом бою они показали себя с лучшей стороны. Если, конечно, к таким людям применимо слово «лучший». Так что факт оставался фактом — отделение потеряло трех относительно опытных бойцов.

Пополнение в лице четырех школяров-старшеклассников иначе как суррогатом назвать было нельзя. Эти почти еще дети воспринимали войну лишь как практические занятия по военной подготовке, и впечатление производили самое жалкое. Их всех выбили второй волной наступления, начавшейся через сутки после первой.

Кроме того, наше отделение потеряло оставшегося из четырех бандитов, а также подружек-студенток, так некстати спасенных от этой четверки. Поняв, что удержать позиции не удастся, сержант Цзюба приказал отступать и попытался закрепиться в одном из городских корпусов.

В тот день линия обороны была прорвана сразу в нескольких местах. Остатки ударных отрядов искали новые позиции или банально разбегались, в то время как миганы брали под контроль подземные коммуникации города и системы жизнеобеспечения.

Попытки возобновить организованное сопротивление на новых позициях не увенчались успехом. Не получилось и «боя за каждый дом». Отчасти этому помешал боевой дух ополченцев, подорванный большими потерями, отчасти — действия диверсионных групп чужих. Диверсанты безошибочно находили городские сооружения, превращенные в огневые позиции, и с тыла наносили по ним удары. Именно под такими ударами пали Рик Ястреб и сержант Цзюба.

Сообщения, получаемые по информационным сетям, а также по встроенным в защитные костюмы средствам связи, тоже не внушали оптимизма. В других городах Нэфуса положение было ничуть не лучше, а то и хуже, чем у нас. А потом прекратились даже эти сообщения. В эфире и информационных сетях воцарились тишина и пустота.

Тем временем, следом за потрепанной, но, в основном, выполнившей свою задачу, второй волной наступления последовала третья волна. На улицах города все чаще можно было увидеть технику миганов, выглядевшую странно, непривычно, но в целом, узнаваемо. А еще — трупы людей и не только (не столько) вооруженных. Чужие всерьез вознамерились не только захватить эту планету, но и вычистить ее от прежних хозяев. И для этой цели задействовали огромные силы.

Сопротивление, вернее, то, что от него осталось, мучительно агонизировало, отбросив остатки своей организованности. Теперь каждый человек был сам за себя и не имел никакой другой задачи, кроме как всеми силами пытаться оттянуть неизбежное.

От нашего отделения к тому времени осталось три человека. Первыми двумя, по иронии судьбы, были я и Кристина Мбанга — практически, кровные враги. А третьим, как ни странно, оказался астрофизик Радован Штилье. Несмотря на свой почтенный возраст, он не только умудрился уцелеть сам, но и указать нам свет в конце туннеля. Подать надежду в тот момент, когда, казалось, надеяться было уже не на что.

Произошло это к концу первой недели войны. Точнее сказать не могу, ибо среди царящей на Нэфусе темени я потерял счет суткам. Информационные системы уже не работали, так что уточнить дату и время было негде.

Продолжая, видимо, по инерции, держаться вместе, мы втроем обитали в почти заброшенном жилом корпусе. Именно обитали, подобно животным, ибо условий для человеческой жизни там не было. Электроэнергия не поступала, канализация не работала, воздух не кондиционировался, так что в помещениях царили темнота, духота и вонь. Видимо, чужим показалось затруднительно очистить от людей многомиллионный город и, вообще, планету, одной только силой оружия. И они, захватив контроль над системами жизнеобеспечения, лишили этого самого обеспечения районы, все еще контролируемые ополченцами. Рано или поздно голод, озверение и болезни, неизбежные спутники антисанитарии, должны были сделать свое дело — результативнее, чем десантники или боевая техника.