Ланинъ. А ты бы изобрeлъ для нея какой-нибудь особый такъ крючекъ, чтобы рыба сама на него шла. Это твое, вeдь, дeло – изобрeтать.
Ник. Ник. Ну, гдe тамъ изобрeтать. На то Эдиссоны есть.
Фортунатовъ. Елена Александровна, а вы покажете мнe сады? Хотя я и плохо вижу, ловля рыбы меня интересуетъ чрезвычайно.
Елена (подымаясь). Да, непремeнно. И вообще идемъ, пора. Скоро сядетъ солнце. (Проходя мимо Ксеніи, ласково щекочетъ ее. Вполголоса): Ну, а у тебя сегодня такой видъ, такой… (Смeется, грозитъ пальцемъ).
Марья Ал. Въ самомъ дeлe, идемъ. Господинъ Коля, когда-жъ вы будете показывать вашу «Тургеневщину»?
Елена. Николай, вотъ тебe стаканъ, мы уходимъ.
Ник. Ник. Куда это? Какая ты, Елена…
Елена. Никакая. Діодоръ Алексeичъ, руку.
(Уходятъ, Коля впереди съ Марьей Александровной).
Ланинъ (Тураеву). Душенька, что же вы?
Тураевъ. Я здeсь побуду. Посижу, покурю. Елена Александровна займетъ гостей.
(Изъ дому выбeгаетъ Наташа).
Наташа. Что, ушли? А то эти профессора разные! Я боюсь умныхъ! (Скачетъ и визжитъ).
Ланинъ. Чего-жъ ихъ бояться? Они ничего… Хе-хе! опасности нeтъ.
Ник. Ник. Онъ чучело какое-то. А она… д-да.
Ланинъ. Красивая бабочка.
Ник. Ник. Ну, глаза! Ну, глаза! Не будь я Еленинымъ мужемъ…
Наташа. Тебe она нравится? Такъ, вообще?
Ник. Ник. Нравится.
Наташа. Очень?
Ник. Ник. Тебe-то что?
Наташа. Очень нравится! Очень нравится! Конечно, мнe ничего. (Мeняя тонъ). По моему тоже – она прелестная. Жаль я уродъ. Оттого ты меня все ругаешь.
Ник. Ник. Ты глупая, Наташа!
Тураевъ (смeется). Наташа, поди ко мнe!
Наташа. Гдe вы тамъ, дядя Туръ?
Тураевъ. Сядь ко мнe. Ты меня разсмeшила. Ты говоришь, что ты уродъ. Это невeрно.
Наташа. Нeтъ, вeрно. Я бы хотeла быть такой красивой, какъ Марья Александровна. Чтобы меня любили. И чтобы не смeялись надо мной.
Ланинъ. Тебя еще не любить, а въ гимназіи хорошенько правописанію учить надо! Правописанію!
Тураевъ. Времена! Я тебя зналъ вотъ такой (показываетъ), а теперь ты… наполовину большая! Александръ Петровичъ, смотрите вотъ птенецъ скоро выпрыгнетъ на свeтъ Божій – куда-то ты выпрыгнешь?
Наташа. Я не маленькая, дядя Туръ. Это я такъ кривляюсь. Можетъ, я все знаю, да не говорю. Я не маленькая. (Опирается на Тураева спиной, смотритъ на Ксенію). И ничего-то вамъ обо мнe не извeстно, ничевошеньки! Ксеничка, тебe хорошо сейчасъ?
Ксенія. То-есть какъ?
Наташа. Я на тебя поглядeла, мнe показалось… Ты мнe показалась невeстой. Знаешь, бываетъ… что человeкъ полонъ чeмъ-то хорошимъ… счастьемъ!
Ксенія (Смeшавшись). Да, мнe хорошо! (Пауза). Мы съ Евгеніемъ много гуляли, были въ полe. Знаешь, прилетeли жаворонки. Въ рощe я нашла фіалки – такія чудныя. А поля блестятъ подъ солнцемъ, блестятъ!
Наташа. Ты счастливая.
Тураевъ (смотритъ на Наташу). Если васъ сравнивать такъ ты, Наташа, какая-то угластая… и объ тебя зажечься можно… а Ксенія сіяетъ ровно, весной свeтитъ. Точно принесла съ собой блескъ этихъ полей.
Наташа (обнимаетъ Ксенію). Ксенія королева!
Ксенія. Ну, вотъ, ну, вотъ! (смeется смущенно, цeлуетъ Наташу). Скажешь тоже.
Наташа. Конечно, ты золотая королева. Вонъ у тебя какія косы!
Ник. Ник. Наташа разнeжничалась теперь.
Наташа. Отчего же дeвушку и не поласкать? Она хорошая. (Снова Ксенія цeлуетъ ее).
Ник. Ник. Ну, ласкай, ласкай! А я взгляну, какъ Елена тамъ гостей водитъ. (Встаетъ). Вы не подойдете, Петръ Андреевичъ? Наташа!
Тураевъ. Они, навeрно скоро вернутся.
Наташа. Нeтъ, я не пойду. (Перебираетъ волосы Ксеніи). Мнe не хочется.
Ник. Ник. Какъ знаете. (Уходитъ. Наташа смущена).
Ксенія. Наташа, ты гостей боишься? Неужели правда? Развe ты робкая?
Наташа. Нeтъ, мнe не хочется, просто. (Вздыхаетъ). И все тутъ. Мы съ Туромъ лучше въ крокетъ сыграемъ. Туръ идетъ? (Подаетъ ему руку). Я васъ разобью при этомъ.
Тураевъ. Можно. Меня, Наташенька, столько били, что еще разъ разбить честь невелика. (Усмeхается). Ужъ такой я герой.
Ланинъ (у перилъ). Да если Елену увидите, пусть молодой садъ покажетъ. Пусть покажетъ.
Наташа (басомъ). Слушаю, ваше сіятельство. (На мгновеніе останавливается, потомъ подбeгаетъ къ балкону). Когда Ксенія замужъ будетъ выходить, чтобы мнe первой сказали. Да-съ. (Убeгаетъ).
Ланинъ. Ишь ты, шельма. Какъ ни притворяйся – раскисла. Характерецъ! То юлитъ, на шеe виснетъ, то вдругъ… А про васъ что сказала? Когда, говоритъ, замужъ будетъ выходить… Что это она болтаетъ? А?
(Ксенія молчитъ и улыбается).
Ланинъ. Угадала?
Евгеній. Я и Ксенія давно любимъ другъ друга, Александръ Петровичъ.
Ланинъ. Вонъ куда загнуло.
Ксенія (подходитъ и обнимаетъ его). Папа, милый, Наташа угадала!
Ланинъ. Ну, конечно, конечно!
Евгеній. Александръ Петровичъ, я простой студентъ, что я такое… можетъ быть, вы…
Ксенія. Молчи, Евгеній!
Ланинъ. Та-акъ. Стало быть, вы будущій Ксенинъ мужъ.
Ксенія. Да, папа. (Встаетъ.) Папа, поздравь меня. Нынче такой… дорогой для меня день.
Ланинъ. Поздравь, поздравь…
Евгеній. Вы… недовольны?
Ксенія. Папа?
Ланинъ. Хо-хо! (встаетъ и ходитъ въ волненіи). Чeмъ мнe быть недовольнымъ? Я же знаю, понимаю. У меня есть глаза. (Вдругъ останавливается, обнимаетъ Ксенію). Поди сюда, Евгеній. Ну. Поцeлуйтесь при мнe, Богъ съ вами. (Они смeются и цeлуются). Вотъ, значитъ и тово, я васъ благословилъ. Теперь видите, что не огорченъ?
Ксенія. Папочка, я такъ и знала. Вы меня такъ любили… неужели вы были бы противъ счастья моего?
Ланинъ. Вотъ тебe разъ, вотъ тебe разъ! Ты только меня не забывай. Ну, когда устанешь тамъ въ городe, или что, такъ меня чтобъ ужъ не миновать!
Ксенія. Папа, что вы! Папа… (прислоняется къ его плечу, со слезами въ голосe). Господи, мнe и васъ жаль, я и знаю, что буду васъ по прежнему любить. (Цeлуетъ руки). Вы старенькій… А все-таки плачу.
Ланинъ. Хо-хо! У насъ всe такъ… немного слабы насчетъ чувствъ. Да-съ, слабы. Вотъ и я… собственно, что же, Евгеній человeкъ хорошій, фантасмогористъ немного, но хорошій. Я люблю такихъ… въ шиллеровскомъ духe. И все таки я разволнованъ… не могу отрицать. (Улыбается, ходитъ взадъ впередъ). Ксенюшка очень на мать покойницу похожа. Она такая же была. Только тогда по другому одeвались. Все – и свeтъ въ глазахъ, и руки… Все, вeдь тоже здeсь было (Закрываетъ глаза рукой). Тридцать лeтъ было, а будтовчера. И весна была такая же, духъ шиллеровскій. Въ то время мы много читали Шиллера.
Ксенія. Мамы… нeтъ! Отчего нeтъ мамы, я бъ ее цeловала, она бы плакала со мной.
Ланинъ. Ну, это ужъ… да. Тутъ ничего не подeлаешь.
Ксенія. Я помню маму молоденькой.
Ланинъ. Она умерла сорока лeтъ.
Ксенія. Все равно, я ее помню молодой. Не знаю, сколько ей было, только она была молодая. Я помню ея волосы и какъотъ нея пахло.
Ланинъ (Евгенію). Берегите Аксюшу. Вы знаете, это очень трудное дeло, жизнь. И вы ее охраняйте. Много вы еще тяжелаго хлебнете другъ съ другомъ, это ужъ такъ положено – все несите. И только знайте, что надо… да… Богапросить, чтобы своей любви не переживать. Если уйдетъ она изъ жизни раньше васъ… ну, многое вы тогда узнаете.
(За сценой хохотъ Марьи Александровны и голоса).
Ксенія. Это наши!
(Входятъ Елена съ Фортунатовымъ. Коля ведетъ подъ руку Марью Александровну).
Фортунатовъ. Я продолжаю утверждать, что все у васъ здeсь чрезвычайно занимательно и прекрасно. (Ланину). Я въ восторгe отъ вашей усадьбы. Такъ свeтло, обширно, садъ, пруды, оранжереи. Я, знаете ли, чувствую, что здeсь была богатая жизнь… и какъ бы сказать – жизнь любви! Гдe-жъ было и любить этимъ людямъ прошлаго, какъ не въ роскошныхъ паркахъ, такими веснами, когда все, повторяю, кажется фантастичнымъ и таинственнымъ.
