«По уничтожению стольких именитых мужей Нерон в конце концов возымел желание истребить саму добродетель, предав смерти Тразею Пета». Столь высокопарно и патетично приступает Тацит к рассказу о гибели вождя стоической оппозиции в Риме. Тразея был одним из немногих в сенате, кто не льстил Нерону, не восторгался его дарованиями, не угодничал участием в зрелищах. Когда все трусливо молчали, он не боялся возвысить свой голос и открыто упрекал императора в распущенности.

Независимый дух Тразеи многими был истолкован как проявление строптивости и злокозненности. В ежедневных ведомостях римского народа его имя часто мелькало среди имен мятежников и бунтарей. В провинциях и войсках жадно прочитывали все, что касалось этого несгибаемого человека. Богохульник и ниспровергатель законов, вождь всех тех, кто презрел обычаи предков и жаждет новшеств, посягатель на свободу – такими словами характеризовали Тразею Пета его недоброжелатели всякий раз, когда о нем заходила речь в присутствии Нерона. За три года, нашептывали они, Тразея не соизволил перешагнуть порог Курии, предпочитая заниматься частными делами своих клиентов. Ему милы гражданские раздоры, он не присягает на верность указам принцепса и не воздает обеты за его благополучие.

В конце концов эти нашептывания сделали свое дело. Тразее было велено предстать перед судом сенаторов. Но он колебался, следует ли ему защищаться в сенате или горделиво дожидаться решения своей участи у себя дома. Не желая подвергаться оскорблениям и издевательствам сенаторов, Тразея написал Нерону полное достоинства письмо, в Курию же не явился.

Между тем как Тразея дожидался результата сенатского разбирательства у себя в садах, в Курии звучали следующие речи:

– Тразея, как бывший консул, жрец и римский гражданин, обязан присутствовать в сенате. Нечего ему разыгрывать из себя римлянина минувших времен. Пусть явится сюда и здесь перед нами заступается за врагов принцепса. Он получит от нас достойный отпор. Что ему не нравится? Может быть, то, что на земле царит мир и Рим наконец – то избавлен от кровопролитных войн? Разве не видно, что общественное благополучие повергает его в скорбь? Мы уже достаточно потакали честолюбцу, который давно стал врагом отечества. Если он ждет нашего решения, то вот оно: ему не место среди живых!

Тразея был обречен.

В тот день он созвал к себе друзей. Уединившись с учителем кинической философии Деметрием, он долго обсуждал с ним вопрос о природе души и загробном существовании. За этой беседой его застало известие о решении сената. Он тут же удалился в свой спальный покой. За ним последовала его жена Аррия, которая, как сообщает Плиний Младший, первая пронзила себе грудь кинжалом и со словами «Пет, не больно», протянула его мужу.

Глава двадцатая. Сокровища дидоны

Когда бессмертные боги хотят кого–нибудь наказать, они делают его всеобщим посмешищем. Шутки богов далеко не безобидны, а порой и жестоки. Задумав потешиться над Нероном, всемогущие боги своим орудием избрали некоего Цезеллия Басса. Пуниец родом, он был римским всадником. В Риме объявился совершенно неожиданно, прибыв в Италию из Карфагена, где у него было обширное поместье. Оказавшись в столице империи, никому неизвестный всадник стал домогаться аудиенции у Нерона. Далеко не каждому удавалось быть допущенным к императору, но для безродного провинциала это не составило особого труда. Не жалея денег, он подкупил охрану и вскоре предстал перед принцепсом.

– Император, – начал он, вступив в дворцовые покои, – я хочу сделать тебе подарок. Речь идет об огромном богатстве.

Нерон с любопытством взирал на странного субъекта, сулящего золотые горы. Так как в то утро ему было скучно, он был не прочь поразвлечься болтовней приезжего.

– Я обнаружил в своем африканском имении глубокую пещеру, а в ней несметное количество золота, но не в монетах, а в слитках. Большие золотые кирпичи уложены там штабелями, рядом возвышаются колонны из чистого золота. Не случайно сокровище, сокрытое на протяжении многих столетий, обнаружилось именно сейчас. Это могло произойти только с благоволения Олимпийских богов, вознамерившихся облагодетельствовать и одарить тебя, чтобы ты мог увеличить благосостояние своих сородичей.

С недоверием слушавший этот рассказ, принцепс выразил сомнение в возможности излагаемого: откуда было взяться такому сказочному кладу в Африке.

– Клянусь всеми олимпийскими богами, я говорю правду, – заверил его незнакомец. – А сокровища, о которых я тебе поведал, спрятаны финикийской царицей Дидоной, основавшей на африканском побережье город Карфаген. Это казна финикийских царей, которую Дидона прихватила с собой, когда бежала из Тира. Царица утаила сокровища, боясь, что новый народ погрязнет в роскоши и лености. Кроме того, она опасалась, что живущие по соседству нумидийцы, узнав про золото, пойдут на нее войной.

Объяснение Цезеллия Басса удовлетворило Нерона, и он загорелся желанием завладеть мифическим богатством Дидоны. Он даже не послал своих людей в Африку проверить достоверность сообщения, сразу приступив к снаряжению кораблей. После раскрытия заговора Пизона Нерон окончательно уверовал в милость к себе богов, без содействия которых, как он полагал, ему не удалось бы избежать кинжалов заговорщиков. Боги, считал принцепс, в очередной раз явили свое расположение к нему и именно тогда, когда он больше всего нуждался в этом.

Расходы на восстановление разрушенной пожаром столицы и содержание римского плебса, а также личные затраты Нерона полностью истощили государственные финансы, к тому же он затеял грандиозное строительство – прокладку сложной системы судоходных каналов от Мизена до Авернского озера и от него до самой Остии, чтобы морской транспорт мог попадать в Тибр, а по нему в Рим, минуя море, где из–за частых бурь нередко гибли корабли. Положив начало этому величайшему сооружению, Нерон окончательно опустошил казну. Для производства работ он приказал свезти в Италию всех заключенных, где бы они ни находились. Отныне всех уголовных преступников приговаривали только к принудительным работам.

В расчете на сокровище карфагенской царицы Нерон опрометчиво пустился в еще большие расходы, повсюду делая щедрые подарки и во всем проявляя необычайную расточительность.

– Расчетливые люди, – говаривал Нерон, – просто грязные скряги. Деньги существуют только для того, чтобы их тратить. Это их единственное применение. Молодцы те, кто сорит деньгами, они умеют со вкусом пожить. Нужно брать пример с моего дядюшки Калигулы, который за короткое время сумел промотать огромное наследство, доставшееся ему от прижимистого Тиберия. Вот кто действительно достоин восхищения.

В своей щедрости Нерон только на подарки истратил два миллиарда двести миллионов сестерциев. От супруга не отставала и Поппея, которая отличалась невероятной расточительностью. Ни одного платья она не надевала дважды. Можно себе представить, как она сорила деньгами, если у ее мулов были золотые подковы.

Залезая в долги, Нерон повсюду распространялся о неожиданно свалившемся на него богатстве. Чтобы скорее доставить в столицу золото, которое, как утверждал Цезеллий Басе, можно добыть почти без труда, он снарядил две быстроходные триремы с отборными гребцами на борту. В те дни в Риме только и толковали, что об этой экспедиций.

В ожидании африканских сокровищ Нерон вознамерился выступить на театральных подмостках, возобновив с этой целью пятилетние состязания, названные его именем Неронии. Сенат, ужаснувшись при одной только мысли о позоре, ожидающем их императора, поспешил заранее присудить ему венок победителя в пении и ораторском искусстве, надеясь таким образом избежать всенародного бесчестья. Но не тут–то было.

– Ни в каких поблажках я не нуждаюсь, – заявил Нерон, – и обойдусь без поддержки сената. Со своими соперниками я готов состязаться на равных правах. Не сенату, а авторитетным судьям решать, кто победил и кому должна достаться награда.

Вместе с другими участниками состязаний Нерон тянул жребий и с волнением ждал своей очереди выходить на сцену. Наконец, он появился перед глазами многотысячной аудитории и продекламировал поэму собственного сочинения о падении Трои. Вначале он хотел ограничиться только декламацией, но пришедшая в восторг публика потребовала от него показать все свои дарования.