Накануне заключительного заседания Пизон, заперевшись в своей комнате, набрасывал защитительную речь и писал друзьям письма. Когда же забрезжил утренний свет, его нашли с пронзенным горлом, неподалеку лежал обагренный кровью меч. Трудно сказать, умер ли он по своей воле или от руки подосланного убийцы. Известно лишь, что у него хранились какие–то важные для Тиберия документы, которые в ту роковую ночь бесследно исчезли.

Как бы то ни было, предсмертное желание Германика – по всей видимости, несправедливое – осуществилось. Германик вполне мог умереть от одного из желудочных заболеваний, столь частых и опасных на Востоке. Ведь и Александр Великий умер в цветущем возрасте в тех же местах и тоже не от ран.

А Пизона погубили интриги и мстительность женщин.

В римской истории, хотя и негласно, наступила эпоха женского владычества. В те годы римский военачальник с сорокалетним стажем военной службы Цецина Север заявил в сенате примерно следующее: «Женщины, жестокие, тщеславные и жадные до власти, по своей природе необузданные и упорные в достижении желаемого, освободившись от домашних и семейных уз, норовят распоряжаться уже не только дома и на форуме, но и в войсках». Отчаяние старого солдата понятно, ведь еще Катон Цензор, недовольный тем, что женщины забирают все больше власти, сказал: «Все мужья повелевают своими женами, мы повелеваем всеми мужьями, нами же – женщины». Правда, у большинства сенаторов речь Цецины Севера не вызвала одобрения и несколько раз прерывалась их выкриками с места.

В сентябре 23 года умер единственный сын императора Тиберия, наследник римского престола Друз. Претендентами на императорский трон стали теперь сыновья Германика. Тут и обнаружились честолюбивые вожделения Агриппины, которой после деятельной и полной опасностей жизни в военных лагерях трудно было свыкнуться с незаметным и спокойным существованием в Риме. К тому же вокруг было немало людей, служивших под знаменами Германика и отлично помнящих, как благодаря решительному вмешательству Агриппины римские легионеры не раз выходили из, казалось бы, безнадежной ситуации. Однажды во время военных действий против германского вождя Арминия, когда положение достигло критической точки, она даже взяла на себя командование когортами. Римский писатель Плиний Старший рассказывает, что Агриппина лично встречала и приветствовала римские легионы, возвращавшиеся после удачной стычки с врагом, воздавая им хвалу и благодарность, словно полководец, проводящий смотр своего войска.

Солдаты привыкли подчиняться этой властной женщине, такой же решительной и неустрашимой, как ее супруг. Следует сказать, что Тиберий никогда не одобрял, что вопреки римским обычаям в военном лагере находится женщина, которая живет интересами командующего и даже участвует в его делах.

Трудно себе представить, как эта сильная духом, энергичная женщина могла бездействовать все то время, что прошло после смерти Германика. Чрезмерное честолюбие Агриппины и нежелание смириться с второстепенной ролью, на которую она была обречена в Риме, должны были в конце концов толкнуть ее на путь, ведущий к неотвратимой гибели.

От Германика Агриппина имела девятерых детей: шесть сыновей и три дочери. Трое из них умерло в младенческом возрасте. Мальчики Нерон, Друз, Гай и девочки Агриппина, Друзилла, Ливилла жили в Риме. Когда после германского триумфа Германик с женой уехали на Восток, они оставили в Риме Агриппину с ее старшими братьями Нероном и Друзом и младшей сестрой Друзиллой, взяв с собой одного лишь Гая. Ливилла родилась позже на острове Родосе.

Дети были оставлены на попечении Антонии, бабки по отцовской линии, которая приютила их в своем обширном жилище на Палатине неподалеку от дворца Тиберйя. Вдова Друза, она вырастила в этом доме трех своих детей и теперь охотно взялась за воспитание внуков. Она продолжала заботиться о них и после смерти Германика. С присущей ей суровостью Антония старалась привить внукам такие качества, как скромность, трудолюбие, благочестие, бережливость– добродетели, от которых сама никогда не отступала.

Если раньше Тиберий почти не замечал сыновей Германика, то после смерти Друза изменил свое отношение к ним. В 21 году он женил старшего сына Германика Нерона, которому едва исполнилось пятнадцать лет, на своей племяннице, дочери покойного Друза. Тиберию казалось, что таким образом он упрочит династическую связь между родами Юлиев и Клавдиев и положит конец семейным распрям. Нерону и его брату Друзу были предоставлены некоторые привилегии, которые открывали перед ними путь к политической и военной карьере до достижения необходимого для этого возраста.

Возвышение семьи Германика мешало осуществлению далеко идущих политических планов префекта претория Элия Сеяна, к тому времени сосредоточившего в своих руках огромную власть. Сеян имел исключительное влияние на Тиберия, который полностью доверял ему. По своему положению командующего преторианской гвардией, то есть начальника личной охраны императора, Сеян подчинялся только Тиберию. Преторианская гвардия была привилегированной частью римского войска и пользовалась значительными льготами: преторианцы служили шестнадцать лет, вместо обычных двадцати, и получали жалованье, почти в два раза превышающее жалованье легионера. Преторианцы дорожили своей службой. Их когорты размещались в черте Рима. Так что, по существу, Сеян был вторым после Тиберия лицом в государстве.

Слывущий «злым гением императора», Сеян сеял раздоры в императорской семье, в своих корыстных интересах умело используя личные качества жены Германика, ее высокомерие, властность и строптивость. Понимая, что он не может нанести удар самой Агриппине из–за ее близости к императорскому дворцу, к тому же она была слишком значительной и заметной персоной в Риме, Сеян использовал любую возможность, чтобы досадить людям из ее окружения. Но когда он ложно обвинил в прелюбодеянии ее двоюродную сестру и близкую подругу вдову Вара Клавдию Пульхру, Агриппина, вскипев от негодования, помчалась во дворец к Тиберию и, потеряв всякое самообладание, выложила в лицо ошеломленному старику все, что она думала о нем и его дворе.

Тиберий попросил ее успокоиться и, дружески взяв за руку, вместо ответа произнес стих из греческой трагедии: «Не тем ли ты оскорблена, что не царица ты?» Но благоразумие, видимо, навсегда покинуло упорную в гневе женщину. И когда спустя некоторое время она занемогла и Тиберий пришел проведать ее, она, ударившись сначала в слезы, взялась упрекать императора и в завершение обратилась к нему с весьма странной просьбой. Она просила, чтобы он дал ей нового мужа.

– Я еще молода, – говорила Агриппина, – и во цвете лет. Муж облегчит мое одиночество, ведь для порядочной женщины единственное утешение – в браке.

Тиберий, захваченный врасплох неожиданной для него просьбой вдовы Германика, молча удалился.

Происки Сеяна в конце концов достигли цели. Воспользовавшись юношеским честолюбием и злопамятностью Друза, он восстановил его против старшего брата и уже не скрываясь строил козни Агриппине и Нерону, окружив их своими шпионами.

Коварство временщика не имело границ. Однажды он подослал к Агриппине мнимых доброжелателей, которые ей доверительно сообщили, что Тиберий замышляет отравить ее и что для этой цели уже изготовлен яд. Поэтому ей следует остерегаться и прежде всего воздержаться от пищи в императорском дворце. И вот Агриппина, когда ее в очередной раз пригласили к императорскому столу, возлежа рядом с Тиберием, не притронулась ни к одному блюду. Желая ее испытать, Тиберий протянул ей яблоко, которое она немедленно передала стоявшему рядом рабу. Нахмурившись, император повернулся к матери и после короткого молчания сказал:

– Ты не должна удивляться, если по отношению к той, которая подозревает меня в намерении ее отравить, будут приняты суровые меры.

Еще долго можно было бы рассказывать о соперничестве Сеяна и Агриппины, этих двух рвущихся к власти честолюбцев. Конец обоих был ужасен. Их падение повлекло за собой гибель близких им людей.