Трибун, пронзив ей грудь ударом меча, оставил мертвое тело заботам матери и спешно вернулся во дворец доложить об исполнении приказа.
Мессалина никогда не отличалась образцовым поведением и не случайно ее имя стало в веках символом сладострастия и жестокости, но не следует забывать, что, когда она умерла, ей было всего двадцать три года.
Клавдий еще возлежал за столом, когда исполнительный трибун появился на Палатине. Нарцисс трепетал. Момент наступил решающий.
Вот трибун приближается к императору, наклоняется к нему и сообщает о том, что Мессалина мертва. Клавдий молчит. Затем протягивает руку, в которой держит кубок, и бормочет стоящему рядом рабу:
– Еще вина.
Он продолжает пить и есть, как будто ничего не произошло.
На следующий день, садясь за стол, он спросил, гневаясь, почему запаздывает императрица. Столь поразительны были его забывчивость и рассеянность.
Нарциссу, главному организатору и вдохновителю падения и гибели Мессалины, были определены квесторские знаки отличия – награда весьма незначительная. «Да, его побуждения были честными, – замечает Тацит, – но повели к наихудшим последствиям».
Глава тринадцатая. Жена для императора
Римский сенат позаботился о том, чтобы Клавдий как можно скорее забыл Мессалину. Согласно принятому постановлению имя и статуи преступницы были убраны из всех общественных мест и частных домов.
Придя как–то в преторианский лагерь, Клавдий поклялся перед солдатами никогда не вступать в брак:
– Ввиду того, что все мои супружества были несчастливы, отныне я останусь безбрачным навсегда, если же я нарушу это обещание, то убейте меня своими руками.
Возможно, в тот момент желание Клавдия остаться вдовцом было вполне искренним, и он действительно не собирался больше жениться. Но вольноотпущенники, заправлявшие во дворце всеми делами, так не думали. Они хорошо знали своего господина, который, привыкнув во всем подчиняться жене, не мог слишком долго обходиться без женщины, которая руководила бы им. Вот почему сразу же после смерти Мессалины в императорском дворце развернулась ожесточенная борьба за право наследовать ее ложе. У каждого из трех вольноотпущенников уже была наготове своя кандидатура в жены императору.
Нарцисс, роль которого в устранении Мессалины была решающей, поддерживал кандидатуру Элии Петины. Она происходила из знатной семьи Туберонов, уже была женой Клавдия до Мессалины и имела от него дочь Антонию.
Каллист предлагал другую кандидатуру. Это была Лоллия Павлина, также из знатной римской семьи. Когда–то она пользовалась славой самой красивой женщины в Риме, что стало причиной ее последующих бедствий. Прослышав о красоте девушки, Калигула отнял ее у мужа Меммия Регула, причем чуть ли не в самый день свадьбы, и сразу на ней женился, но через пару месяцев она ему надоела, и он отослал ее от себя, запретив выходить когда–либо замуж.
Паллант с самого начала сделал ставку на Агриппину, к тому времени уже овдовевшую. Пассиен Крисп умер в конце 47 года, за год до описываемых здесь событий, оставив жену и ее сына наследниками фантастического богатства в двести миллионов сестерциев.
Несколько дней Клавдий колебался, не зная, какой из женщин отдать предпочтение. Наконец он принял решение созвать всех трех вольноотпущенников и выслушать их мнение по каждой кандидатуре.
Первым говорил Нарцисс. Он начал с того, что напомнил Клавдию о том, что Элия Петина уже была его женой и родила ему дочь. С возвращением к прежнему супружеству Клавдий избежит того, чего более всего страшится – нежелательных для себя новшеств в доме. Кроме того, Петина будет хорошей матерью для осиротевших Британника и Октавии, не делающей различия между ними и своей дочерью Антонией.
Затем слово взял Каллист. Он опроверг все доводы Нарцисса. Если Клавдий уже однажды развелся с Элией Петиной, то, стало быть, у него были для этого веские основания. Развод был слишком длителен, чтобы рассчитывать на то, что за это время ничего не изменилось. Женившись на Петине, Клавдий рискует обнаружить рядом с собой совершенно незнакомую ему женщину, которая после перенесенного ею унижения наверняка даст выход своей мести. Гораздо лучше остановить свой выбор на Лоллии Павлине. Она – бездетна и, следовательно, ко всем детям Клавдия будет относиться одинаково ровно, без ревности и пристрастия.
Наконец, наступил черед говорить Палланту. Самым идеальным был бы для Клавдия его брак с Агриппиной, которая в его семью введет отпрыска императорской крови внука Германика, имеющего все основания воспитываться во дворце. В противном случае император рискует: Агриппина, правнучка Августа и жена Германика, женщина еще молодая и способная к деторождению, окажется в другой римской семье, а это может привести к осложнениям в престолонаследии. Умело построенная речь Палланта содержала довольно веские доводы, но в ней не было ни слова о том, что Агриппина приходится Клавдию племянницей, а по римским законам такой союз считался кровосмесительным.
Клавдий глубоко задумался. Он опасался, что подобным браком навлечет несчастье на себя и государство. Колебаниям императора положила конец сама Агриппина, у которой было значительное преимущество перед другими конкурентками. Как племянница Клавдия, она имела свободный доступ в его личные покои, чем не замедлила воспользоваться.
О какой недозволенности могла идти речь, когда перед ней замаячила реальная возможность стать императрицей? Ради такой цели она была готова на все. Тщеславие возобладало над стыдливостью, и очень скоро ее родственные поцелуи стали слишком откровенными, чтобы не возыметь ожидаемого действия. Старый император был похотлив и невоздержан и быстро потерял голову. Вскоре ни для кого в Риме не было тайной, что император и его племянница находятся в интимных отношениях.
Так в споре невест Агриппина вышла победительницей.
Конечно, у Клавдия имелись и другие основания предпочесть Агриппину. Она была умна, благодаря Пассиену Криспу довольно образованна, обладала неплохим вкусом и проявляла интерес к интеллектуальным занятиям – качества, редкие у римской матроны, а для человека, помешанного на учености, каким был Клавдий, уже этого было достаточно. Вдобавок, она проявила себя отличной хозяйкой и семьянинкой. С ее помощью Клавдий надеялся стереть из памяти римлян воспоминания о бесчинствах Мессалины. Конечно, обольщения Агриппины сыграли свою роль, но вряд ли решающую. Выбор Клавдия был всесторонне взвешен. Агриппина пользовалась большой популярностью у народа, преторианцев, войска и сената, и женитьба на ней значительно укрепляла позиции самого императора. Итак, этот выбор не был ни долгим, ни мучительным. После смерти Мессалины прошло чуть больше месяца. Шел к завершению 48 год.
Агриппина вела себя как жена Клавдия, еще не став ею официально. Она не только делила с императором брачное ложе, но и распоряжалась в его доме как полноправная хозяйка. Слабохарактерного и непрактичного Клавдия такое положение, видимо, вполне устраивало. «Лишь только Агриппина внедрилась во дворец, – пишет Дион Кассий, – Клавдий тотчас подчинился ее воле, поскольку она проявила себя опытной в делах государства».
Обосновавшись на Палатине, Агриппина тотчас занялась устройством будущего для своего сына Луция Домиция, которого она планировала женить на дочери Клавдия Октавии. Осуществлению этого замысла препятствовало то обстоятельство, что к тому времени Октавия уже была обручена с прямым потомком Августа Децимом Юнием Силаном. Эта помолвка носила династический характер и была заключена, когда девочке был всего лишь один год.
Клавдий питал к Силану теплые чувства и уже видел его членом своей семьи. И вдруг при тайном участии Агриппины на юношу возводится обвинение в том, что он находится в кровосмесительной связи со своей сестрой. Его исключают из сенаторского сословия, лишают преторского достоинства и, наконец, расторгают помолвку с Октавией. Таким образом, путь для сына Агриппины был расчищен.
