– Это тройка треф? – спросил Бенедикт.

Кэрри торжествующе злобно улыбнулась.

– Нет.

Бенедикт нахмурился. Закрыл глаза, крепко прижал к вискам кончики пальцев. Потом открыл глаза и смотрел как-то неуверенно.

– Это бубновый валет?

– Тебе следует больше практиковаться, Чарли, – заметила Кэрри.

– Черт, у меня этот фокус всегда получался без осечки. Так что за карта?

– Семерка червей.

Бенедикт вздохнул. Потом вдруг смутился.

– Эй, послушай-ка, – сказал он, – а что за карта у тебя под бокалом?

Кэрри посмотрела. Да, действительно, под бокалом с остатками бурбона рубашкой вверх лежала игральная карта. Она достала ее, перевернула. Бенедикт так и расплылся в улыбке, видя, как Кэрри недоуменно вертит в пальцах семерку червей.

– Как ты это сделал? – спросила она слегка заплетающимся языком.

– Фокусник никогда не выдает своих секретов. Могу показать тебе еще один.

Кэрри закрыла глаза и откинулась на спинку стула. Она вдруг резко побледнела.

– Ты в порядке? – осторожно спросил Бенедикт.

– Я… – начала было Кэрри. А затем вдруг осеклась.

Бенедикт поднялся, подошел к ней, помог встать.

– Ого! Да ты, похоже, изрядно перебрала.

– Я в порядке, – пролепетала Кэрри, но ноги плохо ее слушались.

– Вести машину в таком состоянии ты не сможешь.

Кэрри слабо возражала, но Бенедикт ее не слушал. Нашел у нее талончик на парковку для членов клуба, бросил на стол двадцатку и помог Кэрри выйти из бара.

Бенедикт припарковал серебристый «порше» Кэрри на стоянке перед своим домом и помог женщине подняться по ступенькам к входной двери. Трехэтажный кондоминиум был выстроен в псевдофедералистском стиле. Сзади к нему примыкал гараж на две машины; пройти к нему можно было по дорожке, пролегающей между рядами в точности таких же домов. В гараже стоял «мерседес» Бенедикта.

В отличие от типичной для девятнадцатого века архитектуры, интерьер в доме у Чарльза был самый что ни на есть современный – паркетные полы из твердых пород дерева, столики со стеклянными столешницами, выкрашенные под цвет слоновой кости стены украшали живописные произведения абстрактного искусства. Кэрри по-прежнему нетвердо держалась на ногах, и Бенедикт провел ее в просторную гостиную, где бережно усадил на диван.

На первом этаже все помещения были объединены в цельное пространство без стен. Столовая плавно переходила в гостиную, кухня была отделена от столовой черной перегородкой.

– Как это ты оказалась в баре без Хораса? – спросил Бенедикт, занимаясь на кухне приготовлением кофе.

– Мы с Хорасом теперь не часто видимся, – заплетающимся языком ответила Кэрри.

– Прошла любовь, увяли розы?

– Долбаные розы завяли уже давно, – с горечью ответила Кэрри. Язык у нее развязался – видно, сказывалось воздействие снадобья, подсыпанного Бенедиктом в бокал.

– Скверно. Помню, как читал о вашем бурном романе и думал – все это похоже на волшебную сказку.

– Да, на сказку братьев Гримм… Вот именно, печально – иначе не скажешь[1]. Никогда, слышишь, никогда, Чарли, не женись ради денег.

– Не волнуйся, я вообще не собираюсь жениться. Усвоил этот урок давным-давно. Достаточно было одного неудачного опыта; ну и потом вел несколько скандальных дел, связанных с алиментами.

И тут вдруг оказалось, что Бенедикт сидит рядом с ней на диване. Но Кэрри не помнила, чтобы он выходил из кухни. Она даже потрясла головой, пытаясь привести мысли в порядок. Не получилось.

Бенедикт обнял ее за плечи.

– Ну, и с кем же ты проводишь время, чтобы хоть как-то скрасить одиночество?

– Во всяком случае, не с Хорасом. Между нами уже давно ничего нет. Не трахались целую вечность.

Пальцы Бенедикта коснулись ее шеи, нежно погладили, почесали за ушком. А в следующую секунду они уже целовались, только тут Кэрри и опомнилась. Пыталась оттолкнуть его, но мышцы были вялыми и плохо слушались.

– Не могу, – пробормотала она.

– Хорас ничего не узнает, – прошептал ей на ухо Бенедикт, продолжая поглаживать шею.

– Ты не понимаешь. Я действительно не могу.

Бенедикт искренне удивился.

– Хочешь сказать, что не можешь заняться любовью? И секс тебе не нужен?

Кэрри рассмеялась, но как-то безрадостно.

– Климакса у меня еще нет, Чарли. Просто не могу трахаться с тобой.

– Почему нет? Возможно, Хорас тебя не удовлетворял, но такой проблемы не будет, стоит оказаться со мной в постели.

Кэрри снова засмеялась.

– Не сомневаюсь, ты самый настоящий жеребец, Чарли. Во всяком случае, такие в суде ходят слухи. Но траханье с тобой может обойтись мне в несколько миллионов долларов. И потом, я далеко не уверена, что ты так уж хорош.

– Что-то я не понимаю…

– Брачный контракт. И не спрашивай меня больше об этом, потому как это тайна.

– Можешь не волноваться. Джентльмен знает, что такое «нет», – галантно заметил Бенедикт. – И еще, думаю, кофе, которого ты так жаждешь, уже готов.

Он подошел к кофейнику, наполнил чашку для Кэрри. Затем, загородив ее и свои руки спиной, бросил в кофе таблетку рогипнола, его еще назвали «наркотиком изнасилования». То было бесцветное вещество без вкуса и запаха, оно вызывало сонливость и ослабляло мышечную моторику. Однако, с точки зрения Бенедикта, самым существенным в данном случае был побочный эффект, а именно – амнезия. Его жертвы никогда не помнили, что он с ними проделывал.

Бенедикт принес Кэрри чашку с кофе. И заулыбался, видя, как она отпила первый большой глоток крепкой ароматной жидкости.

По расчетам Чарльза Бенедикта, Кэрри Блэр должна была пробудиться от наркотического сна примерно в шесть тридцать, и он поставил будильник на 5:45. Приготовил к завтраку свежего кофе, и как раз наливал себе чашку, когда дверь его спальни на втором этаже распахнулась. Бенедикт поднял голову и увидел, как Кэрри споткнулась на ступеньках. Ноги в тонких чулках поскользнулись на гладкой деревянной лестнице, и она ухватилась за перила, чтобы не упасть. Ей удалось сохранить равновесие, затем женщина увидела, как хозяин дома смотрит на нее снизу вверх с веселой улыбкой.

– Ты что это со мной сделал, а? – спросила его Кэрри, с трудом сохраняя спокойствие.

– Расслабься. Твоя честь осталась незапятнанной. Я настоящий джентльмен. – Бенедикт поднял руку с чашкой. – Вот, лучше выпей-ка кофейку. Только что сварил, и думаю, как раз его тебе сейчас и не хватает.

Но Кэрри не обратила на чашку ни малейшего внимания.

– Сколько сейчас?

– Шесть тридцать.

– О, боже! Выходит, я пробыла здесь всю ночь?

– Ну да. Вырубилась, и я отнес тебя наверх, в спальню, и уложил в постель. А сам спал в гостевой комнате. Знаешь, ты не первая из тех, кого знаю, кто напивается по вечерам до чертиков. Но если подобное повторится, советую все же обратиться к специалисту.

Кэрри не обратила внимания на его слова и огляделась по сторонам.

– А где мои вещи? – спросила она. – Мне надо домой.

– Ты уверена, что не хочешь сперва принять душ и позавтракать? – спросил Бенедикт. Затем подошел к шкафу и достал туфли и жакет Кэрри.

– Просто не верится, что со мной такое могло случиться, – пробормотала она, натягивая жакет. Потом надела туфли.

Бенедикт протянул ей ключи от машины.

– Если поторопишься, можешь заехать домой переодеться. И вполне успеешь в контору в свое обычное время.

Возле входной двери висело зеркало. Кэрри взглянула на свое отражение, пригладила рукой волосы, стараясь привести прическу в порядок. А затем вышла. Бенедикт последовал за ней. На улице прямо перед его домом бегал трусцой какой-то мужчина в спортивном костюме.

– Смотри, веди осторожнее, – напутствовал ее Бенедикт. Кэрри обернулась, собиралась что-то ему сказать. Затем вдруг словно окаменела, и глаза ее расширились. Так и стояла, уставившись на припаркованный чуть поодаль автомобиль. А потом, прежде чем Бенедикт успел спросить, на что это она там смотрит, Кэрри закричала и бросилась бежать к этой машине. Водитель включил мотор, резко развернулся, поднимая облака пыли и мусора. Крики Кэрри привлекли внимание мужчины, вышедшего на пробежку. Он обернулся и смотрел вслед автомобилю, набирающему скорость.