— Какая, говоришь, масть у его собак?

— Я же тебе сказал, что у него две собаки. Бультерьеры или питбультерьеры. Что-то в этом роде, никак название не могу запомнить. Он все время хвалится, что они кого хочешь разорвут. Ножку стула могут перегрызть.

— Это мы счас проверим.

— До него так просто не добраться. Там у него пуленепробиваемая дверь и видеокамера в глазок вделана. Он даже дверь не открывает. У его телохранителей свои ключи есть.

— На это я и надеюсь, что он не открывает, — усмехнулся Артист.

Обогнув магазин, они миновали арку дома и подошли к одному из подъездов огромного сталинского дома. Правда здесь, в отличии от обычного подъезда, вход в дом перекрывала массивная двухстворчатая металлическая дверь. Молодой человек нажал на кодовом замке несколько цифр и, открыв дверь, сделал приглашающий жест:

— Прошу вас.

Они поднялись на лифте на шестой этаж. Артист прижал указательный палец к губам и тихо сказал:

— Стой здесь и держи дверь. — Он надвинул на глаза козырек кепки, вышел из лифта, подошел к двери Валета и позвонил.

Из квартиры донесся собачий лай, затем мужской голос спросил:

— Кого?

— Телеграмма Васильеву Сергею Юрьевичу, — Артист помахал перед глазком камеры телеграфным бланком.

— Проваливай, тут такие не живут.

— Здесь указан ваш адрес: дом восемь, квартира сорок шесть.

— Дом восемь напротив.

— Извините. — Киллер вернулся в лифт и нажал кнопку последнего этажа. — Самое главное, что он и его собаки дома. Сделаем вид, что я ушел, для того чтобы он успокоился.

Они поднялись на несколько этажей, постояли несколько минут на черной лестнице, затем вновь вызвали лифт и спустились на шестой этаж.

— Сейчас я тебе покажу кое-что интересное, — Артист достал из кармана мятую пачку из под сигарет, открыл и вставил в лежащее внутри ее какое-то странное устройство небольшую черную батарейку.

— Что это? — спросил молодой человек.

— Сейчас услышишь, подержи лифт, — он осторожно подошел к двери Валета, положил возле нее пачку из-под сигарет и быстро вернулся назад. — Нажимай первый.

Они спустились, вышли из подъезда и тут же услышали страшный собачий вой, затем быстро захлебнувшийся нечеловеческий крик.

Мимо них прошла какая-то бабулька и недовольно бормотала:

— Людям есть нечего, а эти собак разводят.

— Что это было? — спросил молодой человек, когда они отошли подальше.

— Все. У твоего шефа исчезли все проблемы. Собаки с голодухи загрызли своего хозяина. Что ж бывает. В газетах и журналах появится еще несколько статей, что нельзя держать таких кусачих собак.

— Представляю, сколько сейчас там кровищи. Как это ты сделал?

— Спецразработка для специспользования. Это устройство генерирует особый сигнал, который просто не выносят собаки. Человеческому слуху он не доступен, а собака начинает беситься и набрасывается на первое попавшееся на глаза лицо, даже на хозяина. Сам знаешь, чем заканчивается нападение собаки такой породы — смертью. Хозяин как бы сам приобрел для себя орудие убийства. Кстати, я думаю, подобных людей не стоит жалеть, ведь он покупая эту собаку, сам заранее рассматривал ее как орудие убийства кого-либо, пусть даже грабителя или непонравившегося случайного прохожего.

— Шикарно, — восхищенно произнес молодой человек, — можно вставить в учебник криминалистики, как один из примеров совершенно чистого преступления.

— Не стоит, я не люблю афишировать свою деятельность. Кстати, подобный сигнал, при определенной нагрузке и давлении, может самопроизвольно возникнуть и в обычной водопроводной сети. Эта хохмочка и была придумана каким-то наблюдательным умником, когда он заметил, что при открывания у него в ванной водопроводного крана с холодной водой собака соседа вдруг начинает беситься и бросаться на стены. Однажды он оставил кран открытым на всю ночь, а на утро соседей нашли загрызенных насмерть их же собачонкой. Вот так-то.

— А как же генератор, ведь менты найдут его и могут определить, что он послужил источником частот возбудившим собаку.

— Не боись, через минуту от него один пепел останется и батарейка в обгоревшей пачке от сигарет. А завтра уборщица или жители дома выкинут ее в мусоропровод. Кстати, даже если бы его и обнаружили, ты можешь представить хоть одного мента, который мог связать эту обгоревшую пачку на лестничной клетке с тем, что произошло внутри закрытой квартиры?

— А если бы у соседей нашего клиента тоже была собака, значит, и она накинулась бы на своего хозяина?

— Давай не будем о грустном. Подкинь меня до «Детского мира», я давно хотел своей дочурке одну игрушку купить.

— Куклу что ли?

— Нет, она у меня мелко нарезанными газетами в банковской упаковке не интересуется, ей все больше джипы подавай.[16]

Раздавшийся в тишине телефонный звонок заставил Николаева вздрогнуть. Он оторвался от своей писанины, поднял трубку и сказал, пародируя автоответчик:

— Говорит коммунальная квартира номер тринадцать. Хозяев нет дома. Если вы хотите оставить сообщение, то надиктуйте его на магнитофон и засуньте вместе с ним под мою дверь.

— Хватит юродствовать, — раздался в трубке голос Константина Григорьева.

— По-моему, ты говорил, что это я тебе первый позвоню? — сказал Сергей.

— Ладно, извини, но ты меня тоже должен понять она же у меня проходит чуть ли не как главный свидетель по делу.

— Хватит оправдываться, тем более, что это у тебя не очень убедительно звучит. Говори, лучше, зачем ты мне звонишь? Ты же просто так ничего делаешь.

— Я никак не могу найти одного вашего писателя — Германа Хара. Я тебя о нем спрашивал. По тому адресу, что прописан, он не проживает, а соседи и в секретариате Союза писателей говорят, что не знают его нового адреса. Может, ты через своих приятелей-литераторов разузнаешь, где его можно найти?

— Пожалуй, я и сам знаю, где он. Во сколько начинают отпускать из медветрезвителей клиентов?

— Часов в восемь-девять. А тебе зачем? — удивился Григорьев.

Николаев взглянул на часы и ответил:

— Дело в том, что если он вчера хорошенько поддал в ЦДЛ, то сегодняшнюю ночь провел в ближайшем в нему медвытрезвителе. Но, так как сейчас уже одиннадцать, то он должен направляться к себе в Переделкино. Он там живет у кого-то на даче.

— А ты знаешь у кого? Переделкино ведь большое.

— Можно позвонить, узнать.

— Сделай, а?

— М-да, — тяжело вздохнул в трубку Сергей, — сначала оскорбляют, а потом бросаются к тебе с разными просьбами.

— Ладно, я же извинился. Позвони. Может, и съездишь со мной? А то я там никого не знаю, а мне хотелось бы переговорить с ним в непринужденной обстановке, пока ребята из организации покруче до него не добрались.

— Даже так? Что же он такое натворил?

— По дороге расскажу. Готов даже на бутылку разориться.

— Ладно. Только я на своей тачке туда не поеду. По этой трассе гаишников целая куча, а я техосмотр уже лет пять не проходил, да и бак пустой.

— Я возьму служебную. Буду у тебя через сорок минут. Успеешь разузнать?

— Попробую.

— Я подниматься не буду, просто водитель посигналит, когда мы подъедем.

— Хорошо, до встречи, — Николаев положил трубку и только сейчас вспомнил, что обещал Марине Федоровой спросить у Григорьева насчет ее записной книжки.

Николаев дотронулся до плеча водителя и сказал:

— Там, на горочке, метров через сто, будет магазин, притормози возле него.

— Это еще зачем? — поинтересовался Григорьев.

— Ты же обещал на бутылку разориться, а здесь самая дешевая во всей округе водка. Я о твоем благосостоянии беспокоюсь.

— Я думал, что ты без корыстных побуждений помогаешь следствию, а ты…

— Константин разочаровано махнул рукой и полез в карман за кошельком.

— Это не для меня, а для твоего клиента. Я же знаю своего брата-литератора, он сейчас с жуткого бодуна, поэтому без ста граммов с тобой и говорить не будет. Пошлет в одно место и все.