– Спустить паруса! Ансельм! Влево, на спуск.

Чтобы указать, сколько именно прокрутить кабестан, я показал ему большой и указательный пальцы, разведенные примерно настолько, сколько показывают, когда просят налить рому ровно на один глоток. Энди понял мой жест прекрасно, и потому провернул сколько требуется, чтобы «Небесный странник», увеличив связь с землей, погасил скорость, в то же время не испытывая чрезмерной нагрузки на л’хассы.

Развернуть корабль в воздухе может всякий. Вся сложность заключалась в том, чтобы он не завис между двухмачтовиком и таверной поперек, ведь его длины как раз хватило бы, чтобы упереться в них обоих. И тогда, под свист и улюлюканье с земли, пришлось бы подниматься высоко вверх, ловить парусами ветер, набирать ход, и снова заходить на посадку, сделав широкий круг.

«Небесный странник» застыл в воздухе именно так, как я и рассчитывал. Я выглянул за борт, чтобы убедиться – в промежуток мы вписываемся, и снова показал палец Энди, но теперь уже единственный. Корабль застыл в воздухе над самой землей. Спустившись на палубу, я едва притронулся к кабестану, чтобы через пару мгновений услышать из-под днища легкий скрип песка. Все, можно принимать поздравления.

– Сорингер! – донесся со стороны таверны голос, показавшийся мне знакомым.

Выглянув, обнаружил на крыльце, тянущемся на весь фронтон таверны, несколько человек, с интересом наблюдавшим за происходящим. И одного из них я действительно знал.

– Слушаю тебя, Хьюз, – ответил я, а именно он это и был.

Старина Чарни Хьюз, мы вместе с ним в Дигране проходили коллоквиум, получая патент навигатора. Да и потом мы с ним много раз встречались. Последний раз, кстати, там же, в Дигране. Конопатый такой толстячок, с волосами цвета соломы и светлыми глазами. И еще усатый. Что забавно: усы у него темные, почти черные, хотя он их никогда не подкрашивает. Сколько он шуток из-за них натерпелся, иногда даже очень злых, но сбрить категорически отказывался. Отличный навигатор, боюсь только, капитаном ему никогда не стать – характер не тот. Хотя, возможно, напрасно я боялся: полгода прошло с тех пор, как мы с ним последний раз виделись, а за этот срок многое могло измениться.

– Сорингер, – продолжил он. – Ну чем ты еще нас можешь удивить, после того как прошел Великим каньоном?… Да, это именно он и есть, – обратился он уже к окружающим его людям. – Тот самый капитан Люкануэль Сорингер, о котором я недавно рассказывал. И надо же такому случиться, он и сам объявился тут как тут. Спускайся, Люкануэль, здесь как раз один разговор пошел, и думаю, что он покажется тебе интересным.

– Буквально пару минут, Чарни, – не замедлил я с ответом. Зная его, разговор непременно должен идти о деньгах, вернее, о возможности их заработать.

На крыльце появился еще один человек, судя по недовольному виду и белоснежному фартуку – владелец заведения. Как же: мой корабль едва не перекрыл ему вход в таверну.

– Хозяин! – весело окликнул его Гвен. – Тебе из Монтосела кое-что передали. Открывай окно: мы сейчас стрелу заведем, и бочки сразу в зал и поставим. Даже на грузчиков не придется раскошеливаться.

В чем-то Гвенаэль прав: хотя стрела и не дотянется до окна таверны, но все же я перестарался. Ничего, исправим.

На палубе «Небесного странника» собрались люди из спасенной команды «Красавицы Фелиппы». Впереди всех стоял Гастиль, явно заготовивший слова признательности за все, что мы для них сделали.

– Не стоит, Гастиль, – не дал я ему возможности начать благодарственную речь, чтобы не затягивать прощание. Слова Хьюза очень меня заинтересовали, и задерживаться не хотелось. – Скажите только, возможно, я еще чем-нибудь смогу вам помочь?

– Нет, спасибо, капитан Сорингер. Если вы о деньгах, то еще раз спасибо, с этим как раз все в порядке: единственное, что мы успели забрать с «Фелиппы», так это корабельную кассу.

Последним с борта корабля сходил тот самый юнец, на которого, как я понял, Николь произвела неизгладимое впечатление. Он все время оглядывался, мечтая увидеть ее на прощание еще разочек. Мне даже пришлось слегка хлопнуть его по плечу, чтобы не задерживался на трапе, мешая спускаться всем остальным.

– Господин навигатор, – обратился я к Рианелю Брендосу, когда последний пассажир покинул борт корабля.

– Слушаю вас, капитан.

– И все же мы, наверное, погорячились, – поведал я ему, как будто посадить «Небесный странник» так близко к таверне было нашим общим решением. – Поднимите корабль в воздух и поставьте его на более подходящее место, а затем присоединяйтесь к нам.

Когда я подходил к по-прежнему стоявшим у входа в заведение небесным парителям, собираясь их поприветствовать, с высоты борта «Небесного странника» послышалось:

– Люк, может быть, меня с собой возьмешь?

По трапу спускалась Николь, и мне едва удалось сдержаться от того, чтобы не скривиться. Она что, доконать меня решила своим платьями, с длиной подола едва до щиколоток? К тому же оно облегающее и с открытым верхом. Раньше, когда Николь предпочитала носить просторные наряды, выглядевшие почти балахонами, только я один знал, что под ними скрывается. Стройная фигурка, высокая грудь, талия, которую легко можно обхватить пальцами рук. А что теперь? Любуйся – не хочу всяк, кто только пожелает.

За спиной я слышал восторженный шепот капитанов, а уж эти ребята знают толк в женской красоте. С одной стороны, конечно, приятно, особенно на Островах, но с другой – какой теперь у меня получится серьезный разговор? Точно не до него будет.

Николь спустилась по трапу, подошла ко мне, погладила по щеке, а затем, поднявшись на носки, поцеловал в щеку. И сказала, уже не мне, остальным:

– Господа, надеюсь, я не помешаю?

Будь я проклят, если хоть один ответил обратное.

– Нет, леди, как вы можете такое подумать?! Вы будете украшением нашего застолья, леди! – и даже: – Вы поразили меня своей красотой в самое сердце! Вот что я от них услышал.

Девушка подхватила меня под руку:

– Пошли, милый? – И потянула к входу в таверну.

«С другой стороны, – размышлял я, – пусть все видят, какая у меня женщина. А то, что она именно моя, Николь ясно дала всем понять».

В зале мы уселись за длинным столом, расположенным у противоположной от входа стены. Мне и в голову не пришло удивляться, обнаружив его заставленным всевозможной выпивкой и закуской, а за ним самим нескольких женщин. Как же еще обсуждать серьезные дела, если не таким образом? Хотя, возможно, существуют и другие варианты, но не для нас, небесных парителей. Пусть торговцы или банкиры обсуждают дела, запершись в комнатах и занавесив окна, где никто не сможет их подслушать или увидеть, запивая слова водой, нам же скрывать нечего. Ну разве что без танцев мы обходимся, да и то далеко не всегда.

За окнами мелькнула тень, и в зале стало заметно светлее – это поднялся в небо «Небесный странник», ведомый моим навигатором. Подозвав служку, я небрежным жестом положил перед ним на столешницу несколько золотых ноблей, затем обвел рукой стол: кто чего пожелает. В любом другом случае, тем более в присутствии Николь, я не стал бы сорить деньгами, но такова традиция, а их, как всем известно, нарушают только ради других традиций.

Первый тост – хотя, сколько их уже успели произнести без нас? – тоже был согласно традиции: «За небо!».

Все подняли вверх кубки и бокалы, как будто указывая, где именно оно находится, затем дружно приложились к ним. Кто-то надолго, кто-то едва пригубив, но тут уже каждый себе хозяин, обязанности нет.

Отпив из своего, я оглядел стол более внимательно. Присутствующие за ним женщины, что-то около полудюжины, выглядели весьма привлекательно, но Николь, конечно же, затмила их всех. Как солнышко затмевает, поднявшись над горизонтом, самый яркий фонарь. Лишних людей за столом не было, только капитаны, навигаторы и дамы.

«С виду приличная компания, – пригляделся я. – Надеюсь, и дела они обсуждают такие же приличные».

Не понравился мне только один человек, усевшийся по левую руку от Николь, слишком уж пристально он на нее поглядывал. Да еще и пытался прикоснуться под любым предлогом. Наконец, в тот самый миг, когда я собрался сказать ему нечто крайне язвительное, что вполне могло бы сойти и за оскорбление, он внезапно потерял к ней интерес. Причем полностью, как будто ослеп и не видит, что рядом с ним сидит такая очаровательная девушка. Но это была уже не моя заслуга: вряд ли он испугался моих зверских взглядов – Николь применила свой дар, заставляющий людей повиноваться. Вероятно, ей самой надоел такой назойливый ухажер.