Она откашлялась и опустила взгляд, стараясь скрыть внезапное возбуждение. Впрочем, наивно было надеяться, что оно избегнет острых глаз Андре. Джейн решительно вскинула голову.

– Если честно, я не большой знаток в области пожаров, – мужчина слегка вздрогнул, и она старательно сделала вид, что ничего не заметила. – Но некоторые мои друзья наверняка сказали бы, что мне нужно просто потренироваться. Думаю, если бы я как следует за тебя взялась – и поверь, ты оценишь мою тщательность, – то смогла бы завершить начатое Аннетт. Она явно пропустила несколько кусков кожи.

Пару секунд Андре смотрел на нее в потрясении, и Джейн подумала, что впервые видит его онемевшим. Разумеется, она не собиралась пытать его ради информации – однако сама мысль, что в перспективе она на это способна, вызывала приятное головокружение. Девушка больше не относилась к числу его «милых», а потому безобидных знакомых.

Андре все еще вглядывался в ее лицо, когда на периферии зрения мелькнули знакомые острые скулы и высокая худая фигура. В спортивном костюме Катрин казалась куда менее опасной, чем в роскошном вечернем туалете, однако выражение ее лица оставалось таким же убийственным. В следующую секунду Джейн краем глаза заметила стеклянный проблеск и поняла, что в нее летит стакан.

– Стой, – выдохнула она. Однако магия, бурлящая в ее крови, отреагировала быстрее разума.

Не успело сердце девушки пропустить и двух ударов, как Катрин оказалась пришпилена к свободному креслу. Возле ее горла покачивался осколок разбитого бокала из-под шампанского; острые края едва касались кожи. Прочие осколки густо усеивали ковер – безжизненные, как и положено по закону гравитации. Джейн бдительно оглянулась по сторонам, но, к счастью, они были единственными посетителями бара.

– Я пришла с миром, – веско сказала девушка. – Мы с твоим братом как раз нашли общий язык. Если хочешь, можешь остаться, но держи себя в руках.

Катрин кивнула, боязливо косясь на осколок, и Джейн позволила ему с тихим звоном упасть на пол.

Несколько секунд Андре смотрел на сестру с откровенным весельем. Затем смеющийся черный взгляд вернулся к собеседнице.

– Похоже, Линн не представляет твоей истинной силы, – одобрительно заметил он, и Джейн почувствовала, как напрягаются мышцы шеи.

Однажды Линн сказала невестке, что та напоминает ей ее в молодости; чуть позже это впечатление подтвердил и отец Малкольма. Так вот что значит быть ведьмой? Тебя дурачат, унижают и преследуют, пока не убьют – или же пока ты не научишься убивать сама? Разумеется, с той поправкой, что в годы Джейн Линн еще владела собственным телом. У дочерей Хасины изначально была не лучшая наследственность, а воспитание бессмертной прародительницы вряд ли улучшало картину. Но все же… Если бы Линн осталась собой, у нее был бы шанс вырасти в такую женщину, которой когда-нибудь надеялась стать и сама Джейн. «И Аннетт заслуживает такого шанса, – ожесточенно подумала девушка. – Мы просто обязаны дать ей эту возможность».

– Анна – помеха, – прервал ее мысли Андре. Джейн метнула в него быстрый взгляд. Похоже, мужчина был готов рассказать ей многое – если не все, что знает. – Она всегда была злой девчонкой. Вцеплялась в людей, возводила их на пьедестал как своих спасителей, а затем, стоило им ее огорчить, разыгрывала оскорбленную невинность – будто они нарочно втерлись к ней в доверие, чтобы потом ударить побольнее. Я знаю, ты невысокого мнения о нашем опекунстве, – и он обратил кривую улыбку к сестре, которая тяжело дышала и смотрела в сторону. – Но если учесть, сколько времени мы провели с этим маленьким пироманьяком, так и не вызвав ее гнева… Думаю, нам не за что извиняться.

– Она себя не контролировала, – нахмурилась Джейн, чувствуя, как на нее снова наваливаются жар и ужас чужих кошмаров. Сперва она не заметила, что воздух вестибюля несет привкус пепла, но теперь ей казалось, будто весь рот забит золой. Девушка нервно откинула с лица несколько светлых прядей. – Разве вы не знаете, на что способна магия, если тебя никто не учил ею управлять?

Словно подтверждая ее горестный вопрос, лампы в баре неожиданно вспыхнули на полную мощность, и портье бросила в их сторону обеспокоенный взгляд. Джейн проглотила комок в горле и представила, как щупальца магии втягиваются обратно в ее грудь. Лампы вернулись к обычной яркости.

В детстве, когда Джейн жила во французской глубинке с бабушкой-затворницей, она думала, что ей просто не везет с электроприборами. Только узнав о своих магических способностях, она поняла, что люстры и компьютеры откликались на искры магии в ее крови. А еще – почему Ба столько лет прятала ее от всего мира.

– Видишь ли, – резко сказала Катрин с сильным акцентом, – мы знаем, что тебя никто не учил. Но разве ты взрывала лампы, когда читала книги? Или когда напевала себе под нос? Или подстригала ногти на ногах? – Джейн открыла было рот, но Катрин ее опередила: – Нет. Магия вырывалась на волю, только когда ты злилась или была испугана. Когда выходила из себя. Анна вызывала пожары в каждой семье, потому что была вне себя все время.

– Она была ребенком, – возразила Джейн, но без особой уверенности в голосе. В подростковом возрасте она то и дело становилась причиной коротких замыканий, однако последствия этих происшествий были минимальны: перегоревшая лампочка, помехи в радиоэфире, самовольно ушедший в перезагрузку компьютер. Настоящие фейерверки начались, только когда ее жизнь окончательно покатилась под откос. В какой же ярости была Аннетт, чтобы поджечь дом с четырьмя членами своей новой семьи? Джейн вздрогнула. Пожар, который устроила месяц назад младшая Доран, оказался даже еще более разрушительным. Аннетт не разменивалась на поджоги мусорной корзины или неестественную жару в комнате. Ее детство прошло на фоне смертоносных пожаров – и они продолжались до сих пор.

– Но теперь она выросла, – мягко заметил Андре. – И это может сыграть нам на руку. Ее нестабильность.

Джейн нахмурилась, не понимая, к чему он клонит. Сложно сосредоточиться, когда всякие мачо поглаживают перед тобой ножку бокала.

– В смысле – сыграть на руку?

Катрин в нетерпении прищелкнула языком.

– Братец боится, что ты не захочешь убивать Аннетт – даже если это разом решит все наши проблемы. Думаю, не нужно напоминать, скольких ведьм истребила Хасина. Но он, – и женщина ткнула в Андре костлявым пальцем, – считает, что тебе этого мало. Что ты не поднимешь руку на Аннетт, пока она не будет угрожать непосредственно твоей жизни.

И Катрин закатила глаза, показывая, что она думает о таком позорном альтруизме.

Убить Аннетт? Неужели до этого все-таки дошло? Ба согласилась помочь Далкеску при условии, что они не тронут девочку, и Джейн не собиралась менять правила игры.

– Я хочу изгнать Хасину, – сказала она. – А если это будет невозможно – принудить ее к перемирию. Договориться, что эта ее жизнь будет последней. Я не допущу ничьей смерти. Я обещала спасти Аннетт, и я ее спасу.

Румыны обменялись многозначительными взглядами.

– Хасина не пойдет на перемирие, – наконец возразил Андре и поднял руку, предупреждая ответную реплику Джейн. – Ты сказала, что ничего о ней не знаешь – так позволь, я тебе расскажу. Хасина прожила слишком долго, чтобы остаться человеком. Что бы ни делали люди, они всегда оглядываются на могилу. Но Хасина тысячелетиями смотрела на собственный прах. Мы для нее мошки, живущие от силы день. В мире ей нет равных. Она никогда не сдержит слово.

Плечи мужчины дернулись, словно от внезапного холода – или жара?

– Изгони ее, если сумеешь. Но в случае неудачи другого шанса не будет. Она выследит и уничтожит нас, тебя и твоих детей и внуков – если, конечно, тебе повезет до них дожить. Как думаешь, почему в мире осталось так мало ведьм? Мы не знаем, зачем она это делает. Развлекается, избавляется от соперниц или еще по какой-то нечеловеческой причине. Мы знаем только одно: с ней не может быть договоров и перемирий.