– Я царь вселенной! – напомнил Зевс. – Если мы будем вместе, ты станешь царицей!

– Меня это не интересует. – Деметре очень хотелось выхватить свой золотой меч, но Зевс на самом деле был самым могущественным богом в мире, и все, кто решал пойти против него, заканчивали плохо. (Кхе-кхе, как Прометей, кхе-кхе.) Кроме того, она оставила золотую колесницу на другом конце поля, так что не могла просто вскочить на нее и сбежать.

А Зевс не отставал:

– Представь, какими могущественными и классными будут наши дети!

– Уходи.

– Ну же, детка! Не будь такой букой!

Наконец раздражение Деметры достигло пика, и она обратилась змеей, решив, что сможет сбежать, спрятавшись между колосьями.

Плохая идея.

Зевс тоже мог превращаться в животных. Он обернулся змеей и последовал за ней. Проще простого, ведь у змей отличное обоняние, а, как я уже упоминал, от Деметры исходил особый жасмино-дождевой аромат.

Деметра скользнула в какую-то нору, и это стало еще одной глупой идеей с ее стороны.

Зевс последовал за ней. Нора оказалась узкой, так что стоило Зевсу заблокировать вход, и Деметре просто некуда было деваться. Свободного места для превращения не было.

Зевс не выпускал ее из этой ловушки, пока… Предоставлю вашему воображению додумать детали.

Месяцами позже Деметра родила своего первенца – дочку, названную Персефоной. Она оказалась столь прелестной малышкой, что Деметра почти простила Зевса за то, что он заманил ее в этот змеино-любовный капкан. Почти. Они так и не поженились, и на деле Зевс оказался тем еще невнимательным родителем; но дочурка стала светом всей жизни Деметры.

Более подробно о Персефоне чуть позже…

Мне бы очень хотелось сказать, что для Деметры то был единственный такой неприятный случай общения с представителем мужского пола. К сожалению, это не так.

Несколькими годами позже Деметра отправилась отдохнуть на пляж. Она шла по берегу, наслаждаясь уединением и свежим морским воздухом, когда ее заметил Посейдон. Будучи богом морей, он часто подмечал симпатичных девушек, гуляющих по пляжу.

Воды расступились, и явился он, в своих лучших зеленых одеждах, с трезубцем в руке и короной из раковин на голове. (В нем жила твердая уверенность, что в этой короне он просто неотразим.)

– Эй, красавица, – позвал он. – Ты, должно быть, та еще волнистая штучка, потому что ты буквально сбила меня с ног.

Эту фразу он практиковал годами и был счастлив, что наконец выучился выдавать ее по первому желанию.

Деметру, однако, она не впечатлила.

– Уходи, Посейдон.

– Иногда море уходит, – согласился он, – но оно всегда возвращается. Что скажешь, если мы с тобой устроим романтический ужин в моем подводном дворце?

Деметра сделала мысленную заметку на будущее не оставлять колесницу так далеко. Драконы бы оказались неплохой поддержкой. Она решила превратиться в какое-нибудь животное и сбежать, но хорошо помнила, что лучше обойтись без обращения в змею.

«Мне нужен кто-то быстрее», – подумала она.

Ее взгляд скользнул дальше по берегу и наткнулся на табун диких лошадей, несущихся галопом по мелководью.

«Идеально! – обрадовалась Деметра. – Лошадь!»

Она тут же обернулась белой кобылой и, пронесшись по берегу, присоединилась к табуну и затерялась среди других лошадей.

Но у ее плана была парочка серьезных просчетов. Во-первых, Посейдон тоже мог превратиться в коня, что он и сделал – в сильного белого жеребца. И он пустился за ней в погоню. Во-вторых, это Посейдон создал лошадей. Он знал все о них и умел их контролировать.

С чего морскому богу создавать земных животных, подобных лошади? До этого мы еще дойдем. В общем, Посейдон нагнал табун и начал проталкиваться вперед в поисках Деметры – хотя точнее будет сказать, старался учуять ее особый сладкий аромат. Обнаружить ее труда не составило.

На первый взгляд идеальная маскировка Деметры обернулась для нее ловушкой. Другие лошади расступались перед Посейдоном, но Деметру они зажали, не давая ей сбежать. Она запаниковала, испугавшись, что ее затопчут и у нее даже не будет шанса превратиться во что-нибудь другое. Посейдон приблизился к ней и проржал что-то вроде: «Эй, красавица, не ко мне скачешь?»

К вящему ужасу Деметры Посейдон оказался куда настырнее, чем ей бы того хотелось.

В наши дни Посейдона бы наверняка арестовали за подобное поведение. В смысле, не будь он в образе коня. Сомневаюсь, что лошадей можно арестовывать. Но в те времена мир был куда более жестким и грубым местом. Деметра даже не могла пожаловаться на Посейдона царю Зевсу, ведь Зевс был ничем не лучше.

Месяцы спустя сгорающая от стыда и ярости Деметра родила близнецов. И знаете, что оказалось страннее всего? Один из младенцев был богиней, а другой – жеребцом. Даже не хочу пытаться представить, как так могло получиться. Девочку назвали Деспина, но в мифах о ней мало упоминают. Повзрослев, она стала присматривать за храмом Деметры, стала кем-то вроде высшей жрицы зерновой магии или кем другим в этом же духе. Ее брат жеребец получил имя Арион, и он вырос в сверхбыстрого бессмертного коня, который помог Геркулесу и другим героям. Жеребец из него вышел очень классный, хотя я и не уверен, что Деметра была горда сыном, которому каждые несколько месяцев был нужен новый комплект подков и который постоянно тыкал в нее носом, выпрашивая яблоки.

Казалось бы, после такого Деметра должна была навсегда возненавидеть всех этих мерзких и отвратительных мужланов и составить Гестии компанию в Клубе Вечных Холостяков.

Однако пару месяцев спустя она влюбилась в человеческого принца по имени Иасион (хотя, может, и Айсон). Лишнее доказательство того, как далеко успели продвинуться люди после того, как Прометей дал им огонь. Теперь они умели говорить и писать. Стали чистить зубы и расчесывать волосы, носить одежду и даже время от времени принимать ванну. А кое-кто из них был достаточно красив даже для того, чтобы пофлиртовать с богинями.

Этот парень Иасион (не Ясон, тот совсем другой персонаж) был героем Крита. Он был красив и учтив и всегда помогал местным крестьянам, что определенно не могло не тронуть сердца Деметры. Однажды Иасион отправился проверить недавно вспаханные поля и столкнулся там с Деметрой, принявшей облик простой смертной девушки. Они разговорились: «Ой, я так люблю пшеницу!» – «Я тоже! Пшеница – это супер!» – ну, или что-то вроде этого; короче, они влюбились.

Они еще несколько раз встречались на полях. Несколько недель Деметра провела, паря на крыльях любви. Но, разумеется, что-то должно было пойти не так. В следующее их свидание так уж вышло, что Зевсу приспичило взглянуть с Олимпа на землю. Он увидел, как Деметра хорошо проводит время со своим смертным приятелем – объятия, поцелуи и разговоры о пшенице прилагались, – и в голове Зевса помутилось от ревности.

Полная несправедливость, скажите же? Зевс с Деметрой ведь даже не встречались! Но Зевс увидел, как какой-то смертный герой веселится с «его» девушкой, и у него снесло крышу.

Что хорошо, когда ты злишься на смертных, так это то, что они смертные. То есть их можно убить.

Деметра как раз одаривала Иасиона долгим поцелуем, когда в небе громыхнуло. Набежали тучи, сверкнула молния – БА-БАХ! Деметра резко оказалась в одиночестве посреди пшеничного поля, а ее одежды дымились. У ног высилась горка героического пепла.

Она зарыдала и стала выкрикивать проклятья Зевсу, но поделать ничего уже было нельзя. Она заперлась в своих покоях на Олимпе и не выходила оттуда в течение нескольких месяцев. Когда она наконец показалась, у нее на руках был последний ее ребенок – мальчик по имени Плутос. (Нет-нет, не Плутон. Тот тоже персонаж совсем другой оперы.) О нем тоже мало что можно узнать из старых преданий, но он стал младшим богом плодородия и богатства. Он бродил по Греции в поисках трудолюбивых крестьян и одаривал их за старания мешками налички – буквально приходящий на дом лотерейщик.