— Как Уолтер?

— Нормально.

— Дела на ферме?..

— Хорошо.

— А мистер Мадж?

— Все еще работает, ио годы дают о себе знать.

— Что будет, когда он уйдет на покой?

— Не знаю. Вероятно, мы с Уолтером переедем жить в их дом, а они — в наш. Бог его знает.

Ее ответы были такими краткими и безучастными, что Джудит приуныла.

— Что вы делаете в свободное время? Ходите в кино, на пикники, в паб?

— Раньше я иногда ходила в паб, но теперь не могу из-за Ната. Конечно, я могла бы оставлять его у миссис Мадж, но, если честно, я не большая любительница пабов. Так что Уолтер ходит один.

— Ох, Лавди…

— Что за тоскливые вздохи!

— Все это не очень-то весело.

— Все хорошо. Иногда приходят на ужин друзья… Только вот кулинарка я неважная.

— А лошади? Вы еще ездите вместе верхом?

— Да почти нет. Молнию я продала, а нового пони так и не купила. И охота приказала долго жить: всех гончих усыпили еще в начале войны,

— Теперь, когда война кончилась, может быть, охота возобновится.

— Да, может быть.

Лавди нашла посудное полотенце и начала очень медленно перетирать тарелки и чашки, складывая их затем на стол.

— Лавди, ты счастлива?

Лавди вынула из сушилки очередную тарелку.

— Ты не знаешь, кто это сказал, что замужество — золотая птичья клетка, выставленная в саду?

— Не знаю.

— Все вольные птицы мечтают попасть в эту клетку, а те, которые сидят внутри, стремятся вырваться на свободу… Ты — вольная пташка, можешь лететь, куда захочешь.

— Нет, не могу — у меня Джесс на руках.

— А в клетку не хочешь?

— Нет.

— И ни один морячок по тебе не вздыхает? Не могу в это поверить. Не говори только, что ты все еще любишь Эдварда.

— Эдварда нет в живых уже много лет.

— Прости, я не должна была так говорить.

— Ничего страшного, он ведь был твоим братом. Лавди вытерла еще пару тарелок:

— Мне всегда казалось, что Джереми к тебе неравнодушен. Джудит упорно отскребала присохшие крошки теста.

— Наверно, тебе показалось.

— Вы поддерживали связь? Переписывались?

— Нет. Последний раз мы встречались с ним в начале сорок второго года в Лондоне. Как раз накануне сдачи Сингапура. Больше я его не видела и никаких известий от него не получала.

— Вы поссорились?

— Нет. Думаю, просто мы решили пойти каждый своей дорогой.

— Удивительно, почему он до сих пор не женился. Теперь ему уже, кажется, тридцать семь — почти старик. Наверно, когда он вернется, его отец уйдет на покой и Джереми возьмет на себя все фурункулы и бородавки в округе.

— К чему он всегда и стремился.

Последняя тарелка и наконец чайник. Джудит вытащила затычку и стала смотреть, как мыльная вода исчезает в сливном отверстии.

— Вот и все.

Она развязала передник и повесила его на крючок, потом развернулась и прислонилась спиной к краю мойки. Лавди взяла с сушилки и вытерла последнюю тарелку.

— Прости, — сказала она.

— За что? — нахмурилась Джудит.

— За мои слова насчет Эдварда. Я последнее время говорю ужасные вещи, но я это не нарочно. Придешь ко мне в Лиджи? Ты ведь так и не видела мой чудесный домик в законченном виде. Я люблю ферму, люблю животных. И Ната тоже люблю, несмотря на его несносный характер.

Она оттянула обтрепанный рукав свитера и взглянула на свои часы.

— Бог ты мой, мне надо идти, У меня на кухне все вверх дном, да еще нужно приготовить Уолтеру чай и уложить Ната…

— Не уходи, — остановила ее Джудит.

— Но мне пора, — возразила Лавди.

— Еще пять минут, Мне нужно тебе кое-что сказать.

— Ну?

— Обещаешь выслушать меня до конца, не перебивая?

— Хорошо.

Лавди уселась на стол, ссутулилась и стала болтать ногами.

— Валяй.

— Это касается Гаса.

Лавди оцепенела. В холодной, с каменным полом судомойне повисла тишина. Только гудел тихонько холодильник и капало из одного крана. Кап, кап…

— Говори.

Джудит рассказала.

— …И тогда он сказал, что ему пора возвращаться на корабль, мы вызвали такси и простились. И он уехал. Все, конец.

Лавди сдержала слово — не перебивала, не задавала вопросов. Просто сидела и слушала, неподвижная, как изваяние. И теперь тоже ничего не сказала.

— На корабле я написала ему письмо и в Гибралтаре отправила, но он не ответил.

— Как он?

— Трудно сказать. Выглядел прекрасно, учитывая, через что ему пришлось пройти. Похудел, но он ведь и никогда толстяком не был. И вид у него был усталый, впрочем, это неудивительно.

— Почему он не дал о себе знать?!

— Я же говорю, он не мог. Отправил одно-единственное письмо, и то родителям. А они ничего не знали о вас — о тебе, Диане, полковнике. Даже если они получили его письмо, все равно не могли известить тебя.

— Я была так уверена, что он погиб.

— Я знаю, Лавди.

— Я как бы ощущала всеми фибрами души.

— Ты не должна винить себя.

— Что теперь с ним будет?

— С ним все будет в порядке. Шотландские полки необычайно дружны, это всем известно. Словно одна большая семья. Друзья его не бросят.

— Я не хочу, чтобы он сюда приезжал.

— Понимаю. По правде говоря, я не думаю, что Гас тоже пришел бы в восторг от такой идеи.

— Он верил в то, что я буду его ждать?

— Да. — Другого ответа быть не могло.

— О Господи… — Под падающим с потолка холодным светом лампы лицо Лавди казалось бескровным и осунувшимся, в глазах было отсутствующее выражение.

— Мне очень жаль, Лавди.

— Это я во всем виновата, я одна.

— Мне очень неприятно, что пришлось рассказать тебе об этом.

— Он жив. Мне бы радоваться, а не сидеть тут, точно в трауре.

— И нелегко мне было сказать Гасу о тебе. О том, что ты замужем.

— Это разные вещи. Для меня это был конец чего-то, а для Гаса это — начало новой жизни. По крайней мере, он не нищий, у него есть дом. Есть куда вернуться.

— А ты?

— Мне грех жаловаться. У меня есть муж, сын, ферма. Нанчерроу. Мама и папчик. Мэри. Все, чего я всегда хотела. — Она чуть помолчала, потом спросила: — Мама с папчиком знают о Гace?

— Нет. Я хотела сначала рассказать тебе. Если хочешь, я пойду прямо сейчас и скажу им.

— Нет, я сама. Когда вы с Джесс уйдете. Так будет лучше. — Лавди опять посмотрела на часы. — А потом мне надо будет срочно бежать домой. — Она спрыгнула со стола. — Уолтер заждется чая.

— Ты в порядке?

— Да. — На миг Лавди задумалась, а потом вдруг ухмыльнулась, и Джудит увидела перед собой прежнюю Лавди — озорную, бесшабашную, своенравную девчонку. — В полном порядке.

На следующее утро, в понедельник, Диана приехала на машине в Дауэр-Хаус.

После завтрака все в доме разбрелись кто куда. Сначала Анна потопала вниз по склону в роузмаллионскую начальную школу, с ранцем за плечами и с печеньем для второго завтрака в кармане. Потом укатила в Пензанс Бидди — сегодня она работала в Красном Кресте. Джесс, которая не так давно открыла для себя в саду «хижину» и сразу же влюбилась в этот очаровательный уединенный домишко, отправили прибраться там, и, вооружившись веником, щетками и тряпками, она радостно помчалась выполнять такое приятное задание.

Было уже одиннадцать часов, а она все не возвращалась. Филлис развешивала на веревке белье после еженедельной стирки, а Джудит варила на кухне суп. Куриный бульон был уже готов, и она, стоя у мойки, чистила овощи. Возня с супом всегда действовала на нее благотворно, успокаивала нервы (нечто подобное испытывала она, сооружая компостную кучу), и витавший в кухне аромат свежего бульона, приправленного зеленью из сада, наполнял душу таким же отрадным покоем, как запах горячего хлеба или только что испеченного имбирного пряника. Нарезая морковь, она услышала приближающийся шум мотора. Вот машина взобралась к ним в гору, заехала в открытые ворота и остановилась перед домом. Гадая, кто бы это мог быть, Джудит выглянула из окна и увидела Диану, вылезающую из старенького фургончика, который Кэри-Льюисы купили в начале войны у торговца рыбой (ради экономии горючего).