Что касается Филлис, есть отличные новости. Сирил решил остаться во флоте кадровым военнослужащим. Надо сказать, он весьма преуспел, произведен в старшины, блестяще показал себя на войне и награжден медалью «За выдающиеся заслуги». Для меня очень важно, чтобы Филлис была хорошо устроена. Мы столько лет прожили бок о бок, так сдружились, что я ощущаю за нее какую-то ответственность. Они должны обзавестись собственным домом, чтобы Сирилу было куда приезжать во время отпусков. Может быть, какой-нибудь домик в Пензансе. Вопрос в том, какую сумму Сирил смог отложить от своего жалованья. Если дом будет для них дороговат, не могли бы мы сделать посильный вклад? Джудит, я уверена, тоже поможет, но ей теперь надо думать о Джесс, о ее образовании и т.д. Я поговорю с ней, когда все треволнения последних дней немного улягутся.

Такие вот дела. Если я не закончу сейчас, то не успею отнести письмо до отправки почты. Сейчас потопаю вниз по склону, чтобы опустить это письмо в почтовый ящик. Возьму с собой Мораг, пусть разомнет лапы. Она стареет. Но все еще резво вскакивает, как только услышит слово «гулять».

Боб, любимый, какие мы счастливые! Я жду-не дождусь твоего возвращения. Не задерживайся.

Твоя Бидди».

— Я уже забыла, какая длинная эта дорога. — Кажется, мы никогда не придем.

— Это потому, что мы идем пешком. А на велосипеде — совсем незаметно.

Подъездная аллея Нанчерроу казалась слегка запущенной — рытвины, лужи, цветочный бордюр с обеих сторон наползает на дорогу. Гортензии давно уже отцвели, их головки высохли и почернели, а принесенный с моря дождь, ливший с перерывами весь день, прибил их к земле. Голые ветви трепетали на ветру, сквозь них просвечивало бледное небо, по которому неслись серые дождевые облака.

— В первый мой приезд сюда извилистая аллея показалась мне бесконечной, я уже думала, что в конце концов передо мной предстанет не дом, а старинный замок с привидениями. Но, конечно, не было никакого замка. Дом совсем новый, сама увидишь. А потом, когда я читала «Ребекку»[30], я вспомнила Нанчерроу и тот день, когда я впервые его увидела.

— Я не читала этой книги.

— Ничего удивительного. Какое удовольствие тебя ждет! Море удовольствий. Я буду кормить тебя книгами, как изысканными блюдами.

— Когда я была маленькая, помню, была у меня одна книжка. Мне подарили ее на Рождество. Огромная, красочная, с картинками и сказками. Интересно, что с ней стало,

— Я думаю, ее положили на хранение вместе с остальными нашими пожитками. Там целые коробки маминых вещей: безделушки, фарфоровая посуда… Надо будет забрать все это назад.

Деревья стали редеть, идти осталось совсем чуть-чуть. Последний изгиб аллеи — и перед ними встал дом. Моря не было видно — оно как будто скрывалось за серой завесой. Они остановились на минутку, чтобы поглядеть на дом. С их плащей стекали капли, ветер трепал концы шарфов.

— Какой большой!.. — проговорила наконец Джесс.

— Им был необходим большой дом — трое детей, много прислуги, и постоянно приезжали погостить друзья. У меня была своя собственная комната, «розовая». После чая я тебе покажу. Давай скорее, сейчас опять польет.

Они побежали по гравию и едва шмыгнули в спасительную парадную дверь, как снова хлынул дождь. В передней они сняли плащи и сапоги. Потом Джудит открыла внутреннюю дверь, и в одних носках они вошли в холл.

Все так же. Никаких перемен. Тот же запах. Разве что холодновато, несмотря на тлеющие в гигантском очаге поленья. Посередине круглого стола — яркий как пламя букет из хризантем и опавших листьев, тут же — собачьи поводки, книга посетителей, приготовленная для почтальона маленькая стопка писем. Ни звука. Только тикают старинные часы.

— Где все? — благоговейно прошептала Джесс.

— Не знаю. Пойдем посмотрим. Сперва наверху. Поднимаясь по лестнице, они услышали приглушенные звуки радио, плывущие по коридору из детской. Дверь детской была приоткрыта. Джудит тихонько толкнула ее и увидела Мэри с утюгом в руке, корпевшую над стопкой белья. Джудит окликнула ее.

— Джудит! — ахнула Мэри. Утюг со стуком опустился на доску, и Мэри раскинула свои крепкие руки для объятий. — Поверить не могу, что ты вернулась! Что ты снова с нами! Сколько лет, сколько зим! А это Джесс? Привет, Джесс. Ой, вы совсем промокли. Пешком шли?

— Да, от самого дома. У нас только один велосипед. Где Лавди?

— Скоро будет, идет с Натом из Лиджи. Ей надо было помочь Уолтеру загнать в стойло телят.

— Как Нат?

— Не ребенок, а наказанье Господне.

У Мэри чуть прибавилось седины в волосах и морщин на лице, и она похудела. Но все это ей как-то шло. Синяя кофта была кое-где заштопана, а воротничок блузки обтрепался, но от нее по-прежнему пахло детским мылом фирмы «Джонсон» и глаженым бельем.

— Виделись уже с миссис Кэри-Льюис?

— Нет, мы сразу поднялись к тебе.

— Тогда пойдемте вниз и скажем ей, что вы здесь.

Задержавшись только для того, чтобы отключить утюг, выключить приемник и подложить в тусклый огонь еще одно поленце («Хорошо еще, что у нас тут полно деревьев, а не то мы бы совсем закоченели»), Мэри повела их обратно, вниз по лестнице, а потом через холл к малой гостиной. Постучавшись, она приоткрыла дверь и просунула голову в щель.

— К вам кое-кто пришел! — провозгласила она и театральным жестом распахнула дверь настежь.

Они сидели по обе стороны камина, Диана — с вышиванием, полковник — с воскресным номером «Таймс». Старый Тигр спал у ног полковника, зато Пеко, дремавший на диване, вскочил, приняв гостей за грабителей, и затявкал. Диана подняла глаза, живо сняла очки, отложила в сторону шитье и вскочила на ноги.

— Пеко, цыц! Это же Джудит! Джудит! Разочарованный, Пеко угрюмо улегся опять на подушки.

— Джудит, дорогая, сколько лет, сколько зим! Иди сюда, дай обниму тебя как следует.

Она была стройна и очаровательна, как всегда, несмотря на то что ее кукурузно-золотистые волосы посеребрила седина.

— Ты вернулась, моя ненаглядная третья дочка. Выглядишь бесподобно. И Джесс привела. Джесс, меня зовут Диана Кэри-Льюис. Мы так много о тебе слышали, и вот наконец ты здесь…

Высвободившись из объятий Дианы, Джудит повернулась к полковнику, который стоял, терпеливо ожидая своей очереди. Он всегда выглядел старше своих лет; теперь же время как будто с ним поравнялось. На нем был старый-престарый твидовый пиджак, висевший на его долговязой фигуре как тряпка, и застиранные вельветовые штаны, которые в былые времена он не надел бы и под страхом смертной казни.

— Дорогая…

Церемонный и, как всегда, чуть стеснительный. Она взяла его за руки, и они поцеловались.

— Как мы рады снова видеть тебя дома!

— А я-то как рада!

Тигр галантно поднялся и сел, Джудит наклонилась и погладила его по голове.

— Он постарел, — заметила она с грустью. И правда, пес погрузнел… жиром не оброс, но стал медлителен и неповоротлив, будто его мучил ревматизм, а его славная морда совсем поседела.

— Все мы не молодеем, — сказал полковник. — Пора уже подыскивать щенка, но как-то духу не хватает.

— Эдгар, дорогой, познакомься с Джесс. Он протянул руку.

— Здравствуй, Джесс. Я должен представить тебя своему псу Тигру. Тигр, это — Джесс. — Полковник улыбнулся своей кроткой, обаятельной улыбкой, перед которой не мог устоять ни один ребенок. — Ты проделала долгий путь. Как тебе Корнуолл? Только не думай, что у нас постоянно льет такой дождь.

— Вообще-то, я помню Корнуолл, — сказала Джесс.

— Неужто? А ведь с тех пор много воды утекло. Почему бы нам не присесть? И ты мне расскажешь… Сюда вот, на табурет у камина… — Он спихнул на пол ворох журналов и газет. — Сколько тебе было, когда ты уехала?

— Четыре.

— Ага, не знал, что ты была уже такая большая. В таком случае, разумеется, у тебя сохранились воспоминания. Сам я помню себя в два года. Сижу я в коляске, и какой-то другой малыш пихает мне в рот ириску…

В этот момент Мэри, возвысив голос, объявила, что идет ставить чай, и эту идею единодушно одобрили. После ее ухода Диана опять опустилась в свое кресло, а Джудит села на край дивана, где расположился Пеко.