Было время, добывали

себе шведы славу,

убегали с Мазепою

за Днестр из Полтавы,

а за ними Гордиенко...

Раньше бы учиться,

как повыкосить пшеницу,

к Полтаве пробиться.

Выкосили б, если б дружны

меж собою были,

да с фастовским полковником

гетмана сдружили, —

у Петра тогда б, у свата,

копий не забыли

и, с Хортицы убегая,

силу б не сгубили.

Их не предал бы Прилуцкий

полковник поганый...

Не плакала б матерь Божья

в Крыму об Украйне.

Когда бежали день и ночь,

когда бросали запорожцы

родную матерь-Сечь и прочь

спешили, только матерь Божью

с собою взяли, и пошли,

и в Крым к татарам принесли,

к другому горе-Запорожью.

Туча черная, густая

белую закрыла.

Пановать над казаками

орда порешила.

Хоть позволил хан селиться

им на голом поле,

только церковь запорожцам

строить не позволил.

И поставили икону

в шатре одиноком,

и украдкою молились...

Край ты мой далекий!

Роскошно цветущий, прекрасный, богатый!

Кто только не мучил тебя? Если: взять

да вспомнить злодейства любого магната

то можно и пекло само испугать.

Последний приказчик большого вельможи

и Данта жестокостью б мог поразить.

И все, мол, все беды — от Бога! О, Боже

зачем тебе нужно невинных губить?

Замучены дети Украины сердешной.

За что они гибнут и в чем они грешны?

И ты ль осудил их оковы носить?

Кобзари про войны пели,

битвы и пожары,

про тяжкое лихолетье,

про лютые кары,

что терпели мы от ляхов —

обо всем пропели.

А что было после шведов!...

Словно онемели

с перепугу горемыки,

слепые умолкли.

Так Петровы воеводы

рвали нас, что волки...

Издалека запорожцы

ухом уловили,

как в Глухове зазвонили,

как пушки палили;

как людей погнали строить

город на трясине.

Как заплакала седая

мать о милом сыне,

как сыночки на Орели

линию копали,

как в холодном финском крае

в снегу погибали.

Услыхали запорожцы

в Крыму на чужбине,

что и гетманщина гинет,

неповинно гинет.

Услыхали горемыки,

да только молчали,

потому что рты им крепко

мурзы завязали.

Убивалися, бедняги,

плакали, и с ними

заплакала матерь Божья

слезами святыми.

Заплакала пресвятая,

словно мать над сыном.

Бог увидел эти муки,

пречистые муки!

Отдал он Петра-злодея

лютой смерти в руки.

Воротились запорожцы,

принесли чудесный,

чудотворный старый образ

царицы небесной.

И в Иржавце ту икону

поставили в храме.

И доныне она плачет

там над казаками.