Ступив на палубу и поставив Курта на ноги, Жерк выпрямился и посмотрел туда, где они были минуту назад. Оценив высоту, качающуюся мачту, а так же, с какой силой дул ветер и как хлестал дождь, ему стало дурно. Он покачнулся, но тут подскочил капитан, и Жерк очнулся.

- Вы, два придурка! Вам жить надоело?! Сказали бы мне об этом, я бы вас лично прирезал!

- Заткнись, - только и сказал Жерк, и капитан тут же увял - не этого он от них ждал. - Мы пойдем к себе.

Рокси хмыкнула на капитана, задрала нос и, подойдя к Курту, заботливо обняла его и повела обратно в каюту. Капитан проводил их взглядом, а когда они скрылись, он сорвал с головы шляпу и кинул ее себе под ноги.

- Тысяча чертей, и за что мне такое наказание?!!!

Эти страдания мог понять только капитан "Одуванчика". Он как раз сейчас смотрел в щелку своей тесной темницы, и смеялся, глядя на терзание своего собрата по профессии.

- А вот еще девчонка на кухню забредет, - хихикал Пуркан, продолжая смотреть в щель, - вот тогда-то будет совсем весело.

Успокоить Курта удалось не сразу, он все ни как не мог прийти в себя и поверить в то, что творил, особенно, что кидался на Жерка с ножом. За последнее, он особо тяжело переживал, и долго извинял, хотя Жерк его убеждал, что все в порядке и, что ничего страшного не произошло.

Все улеглись по койкам только, когда дождь прекратил стучать по дереву, волны перестали бушевать, и корабль стал спокойно раскачиваться из стороны в сторону, укачивая своих пассажиров, как в колыбельке. Но в каюте так и не настало спокойствие. Она была наполнена переживаниями, опасениями, и страхом.

По словам синебородого им надо было проплыть всего полтора дня. Но эти дни он не забудет до конца своей жизни.

Как и обещал капитан "Одуванчика", Рокси, после того, как отведала местной кухни, которая не годилась даже в корм для собакам (в этом были согласны даже Курт с Жерком), пошла гонять местного кока. А уже к обеду, стол был заставлен деликатесами а-ля Рокси, то есть зелень, еще зелень, немного зелени, а в качестве гарнира зелень. Под зеленью тут не понимается, что все нарвано с обочины, проварено на медленном огне и подано на стол. Нет, Рокси постаралась на славу, похлебок всяких наставила, картошки там, тоже не забыла, салатиков различных и тому подобное. На удивление, вся команда, отпробовав этой новой, для них кухни, просила добавки. Они вылизывали свои тарелки и вставали в очередь, громко обсуждая небесную еду. В этой очереди даже потасовка была небольшая, когда кто-то протянул руки без очереди. За такой проступок беднягу отметелили всей командой. Пинали его ногами в живот и в спину, кулаками пересчитали все ребра и зубу, а он потом еще и виновато извинился перед своими товарищами и встал в конец очереди. Рокси нарадоваться не могла, всем наливала добавки, не жалея наваренного добра. Синебородый капитан, ему приходилось есть в общей столовой из-за того, что его каюту, в битве, разломало в доски, но ему, в отличии от егокоманды, еда не особо равилась. Лицо у него от еды Рокси, стало такого же цвета, как и борода. А наши друзья, видя очередь и веселый галдешь о новой и вкусной еде, не могли в это поверить. Курт даже пробовал несколько раз свой обед, предполагая, что рецепты изменились или он просто что-то не распробовал, но каждый раз морщился и отплевывал в сторону то, что попадало ему в рот. Вся эта сплюнутая гадость летела на камзол капитана, потому что он сидел с той стороны, куда плевал Курт (он не специально плевал в эту сторону, просто эту еду во рту долго не возможно было держать - соображалка отключалась), но капитана это сейчас не интересовало. Он сидел как кукла со стеклянными глазами, прислушиваясь, как в его животе идет война. Синебородый, прежде чем до него дошло, что он ест, и что это совсем не то, к чему он привык, довольно много умял. И теперь он боялся пошевелиться, поскольку громкое бульканье в животе, достигло своей низшей точки кишечника, и грозило прорвать последний барьер. В какой-то момент все внутри капитана затихло, и он, как бывалый моряк, замер, понимая, что это только затишье перед настоящей, неудержимой бурей. Сидеть в таком положении это не выход, и поэтому, когда Курт, щурясь, смотрел на пиратов, в очередной раз брезгливо сплюнул жгучую зелень на камзол, капитан подорвался с места и, придерживая рукой свой зад, согнувшись в три погибели, засеменил в сторону туалета.

- Там нет бумаги! - крикнул ему Курт в спину, но капитана это не остановило, толи он его не услышал, толи ему было не до этого. - Там бумаги нет, - повторил Курт, повернувшись к Жерку.

- А-а, - вяло махнул Жерк рукой, и из нее выпала ложка. - Найдет, чем вытереться. Думаю, ему не впервой.

Ближе к вечеру капитан вышел таки из туалета, без своего заплеванного камзола, и злой, как труженик, лишенный заслуженного обеда. В данном случаи ему ни кто не принес туалетной бумаги, ну или хотя бы какой-другой бумаги, полагаю, поэтому-то он и без камзола.

Когда он вышел, то тут же принялся наводить порядки. Вся команда, поняв, что их начальник сейчас, так сказать, на больничном, решили немного отдохнуть. Достали бочонки с ромом, отправили Рокси обратно на кухню, связав при этом протестующего кока, требуя... нет, они вежливо просили, чтоб она еще сварила им своей кашки, а сами начали праздновать. Капитан, сидя на маленьком троне, пытался кричать на них, даже пару раз выходил, намереваясь намылить шею всем, кто его не слушает, но стоило ему сделать пару шагов от туалета, как он с удвоенной скоростью бежал обратно и закрывал за собой дверь. Из-за двери летели проклятия на все головы, что ходят под его парусом, в том числе и о себе не забыл, все причитал, что дурак старый, согласился на эту работенку.

Вечером, капитан наказал всех, кто не успел спрятаться и сделать вид, что они в поте лица работали весь божий день, и думать не думали о каких-то там пьяных гулянках. Они крутили веревки, драили палубу, стучали молотками, смолили щели, при этом прикладывали огромные усилия, чтоб капитан не увидел, как глаза у них, от опьянения, поочередно закрываются. Сначала правый моргнет, потом левый. А рот, из которого рвался неудержимый смех, так и подавно приходилось затыкали, чем попало. Один даже засунул голову в ведро со смолой, когда мимо проходил разъяренный капитан. Думаете, этот пират, когда вытащил голову из ведра, расстроился из-за того, что он стал черным и немного лысым? Ничего подобного. Стоило капитану исчезнуть из виду, как он вынырнул, упал на палубу и стал кататься от смеха. Но валялся он не один, другие тоже падали от смеха, когда видели, как у него в волосах и по всему лицу размазана смола, ее будет не так просто отодрать. В общем, досталось только двоим, но и они были на столько пьяные, что все крики и замашки капитана прошли мимо, их это даже позабавило. Синебородый орет, а эти двое, раскачиваясь, как в шторм, хихикали, указывая на его бороду. Он хотел приказать, чтоб этих двоих повесели, но у капитана так живот забурлил, что он, от испуга, забыл все, о чем думал. Вместо казни был туалет.

В часы ужина, синебородый сидел подальше от чавкающей команды, и без какого-либо аппетита жевал, давно припрятанную им корку хлеба. Рядом с ним сидели Жерк и Курт, они, закрывшись зеленью, что-то уплетали за обе щеки. Капитан, предположив, что они так аппетитно едят то, что было приготовленной этой ненормальной, подавил рвотные позывы, и отвернулся.

- А вы чего не едите? - с издевкой спросил его Жерк, вытирая губы лоснящиеся жиром.

Капитан подозрительно прищурился - ведь на столе нет ничего такого, что хоть каплей было бы полито жиром. Что же тогда эти двое едят? Капитан начал приближаться ближе.

- А чего ему есть-то? - усмехнулся Курт, подбирая кроши, которые сыпались у него изо рта, и они были совсем не зеленые. - Есть тут нечего. Тем более, у нашего кэпа, на еду Рокси, похоже, аллергия.

Жерк с Куртом хихикнули, а капитан приблизился еще ближе.