Нет, Альгис, постой! Ты видел Толика в аэропорту? Как тебе показалось, он был в порядке?

Таня, я видел его всего несколько секунд. Хотя, дай подумать... Он был в порядке. Шел сам, никто его не тянул и не тащил. Правда, грустный он был, не такой, как всегда. Или не грустный... Не знаю, как лучше сказать. Такой очень задумчивый и серьезный. Знаешь, когда задача трудная попалась, не решается, ее надо непременно решить, а времени уже не осталось. Если ты думаешь, что его одурманили наркотиком, то успокойся. Ничего похожего.

Я поняла. Спасибо, Альгис, ты меня успокоил. Он шел сам добровольно, и вид был такой, что решение это дается ему с огромным трудом. Я правильно поняла?

Молодец, Танька, отлично сформулировала. Ты вообще понятливая. Если еще сумеешь понять, что это значит, вообще гений. Не переживай так, найдется твой сын. Ничего плохого с ним не случится. Он у тебя умный парень. Я его уважаю.

Спасибо, Альгис.

Да ладно, что ты все «спасибо да спасибо». Мы же теперь родные как-никак. В общем, жди маму и веди себя хорошо.

Разговор закончился, но Татьяна еще долго сидела с трубкой в руке, размышляя. Получается, Толика ничем не опоили. Уже хорошо. Судя по тому выражению лица, которое заметил Альгис, он не испытывал радости, но шел сам. Значит, его не обманули, иначе он радовался бы, парень на удивление жизнерадостный, а принудили. Чем его мог шантажировать папаша? Только ею, Таней. Ее жизнью, здоровьем или благополучием. Не надо быть гением, чтобы это понять. В то же время понять это просто невозможно. Не может нормальный человек так поступать. Или может?

В самый разгар этих размышлений раздался звонок в дверь. На пороге стоял Виктор. Удивительно, его спокойное внимательное лицо подействовало на Таню как хорошая доза пустырника. Она почему-то сразу успокоилась и даже смогла улыбнуться.

Витя, заходи. Чаю хочешь? Хорошо, что ты пришел.

Она произнесла эти слова даже не задумавшись, они сами вылетели. Виктор заулыбался, взял ее за руки и спросил, стараясь заглянуть в глаза:

Тань, как ты?

Не спрашивай, Вить, ужасно. Пойдем лучше на кухню, я чайник поставлю.

Виктор кротко поперся за ней на кухню, сел и взял предложенную чашку:

Тань, я тут Севе позвонил, а он мне сказал, что у тебя произошло.

Он надеялся, что не выдал Севу с Линой, которые сами ему позвонили. Таня пропустила его замечание мимо ушей, она была с головой погружена в собственные мысли. Кажется пронесло.

Слушай, я почему-то была уверена, что он не сможет так поступить. Я дура наверное?

Тань, ну какая ты дура?! Ты просто порядочная очень, тебе не понять как мыслит сволочь. Как он умудрился парня увезти?

Не знаю, но догадываюсь. Альгис видел их в аэропорту. Ты не знаешь Альгиса?

Не знаю. По-моему, мы с ним разговаривали по телефону, когда я звонил по поводу похорон твоей бабушки. Тебя не было дома и я разговаривал с литовцем, но не с Йонасом.

Ну да, Альгис — его младший сын. Он тогда не смог остаться на похороны. Отличный парень, спасибо ему. Он увидел Толю в аэропорту, побежал туда-сюда, но регистрация уже закончилась, и самолет улетел в Лондон. Знаешь, Альгис утверждает, что Толя шел сам. Добровольно.

Ты думаешь, Туманский его обманул?

Я думаю, он его запугал. Толик шел сам, но без радости. Как будто это решение далось ему с большим трудом.

Витя понял сразу, недаром всегда считался очень сообразительным.

Ты хочешь сказать, отец шантажировал собственного сына? Угрожал расправиться с тобой, если тот откажется ехать?

Думаю, что-то в этом роде. Другого объяснения я не подберу, это выглядит наиболее правдоподобно.

Господи, какая же он сука! Прости, Тань, вырвалось.

Да ладно тебе. Я сама еле сдерживаюсь, чтобы не начать орать матом.

Ну и ори на здоровье. Если тебе это поможет выпустить пар, будет просто замечательно. Да, я зачем пришел. У тебя деньги есть?

Вить, ты о чем сейчас? Тебе деньги нужны?

С ума сошла?! Это я тебя спрашиваю: тебе деньги нужны? Для того чтобы искать Толю и выцарапать его придется потратиться. Если у тебя с этим проблемы, я помогу. Не отказывайся, пожалуйста, очень тебя прошу! Конечно, миллиона долларов свободного у меня нет, но пару- тройку миллионов рублей могу подкинуть запросто. Главное — чтобы был результат.

Татьяна неожиданно расплакалась. Ей казалось, что все слезы уже вылились, и на тебе, опять текут неудержимо. Виктор бросил свою чашку, подошел к Татьяне, обнял ее за плечи и прижал к себе.

Не плачь, не плачь, девочка моя, не надо. Все будет хорошо, успокойся. Сын твой найдется. Сам найдется, он умный парень. Не плачь, родная моя. У тебя все будет просто замечательно. А эта сволочь еще приползет просить у тебя прощения. В ногах будет валяться, а ты плюнешь и отвернешься.

Вот что он такого сказал? Вроде ничего особенного, но в душе у Татьяны разлилось тепло и показалось вдруг, что все плохое уже позади. Но вместо того чтобы перестать плакать, она разрыдалась с новой силой. Всякий знает: если ливень усилился, значит скоро перестанет. Так и тут: через несколько минут рыдания стихли. Вместе со слезами из Тани вытекли остатки сил, она тихо сползла со стула прямо на руки своего друга. Витя поднял обмякшее тело, перехватил поудобнее и отнес в комнату. Да, Таня вовсе не была невесомой феей, но он вспомнил пословицу: «своя ноша не тянет». Нести ее было приятно, она так доверчиво прижималась к его груди.

В комнате он уложил женщину на диван и прикрыл кстати тут случившимся пледом. Он чувствовал всем своим существом: если он сейчас начнет целовать Татьяну, она ответит на поцелуй и отдастся ему яростно и беззаветно. Только делать этого нельзя ни за что. Потому что это будет концом их не начавшихся отношений. Ее замучает чувство вины, как в тот раз, после похорон, только повторение не удвоит муки, а возведет их в квадрат, куб, четвертую степень... Да, эта женщина, с ее необычайной сдержанностью, в минуты крайнего стресса вдруг раскрывается, и становится видно, какая она нежная, страстная и ранимая под этим стальным панцирем спокойной доброжелательности. Но чтобы иметь ее всю и навсегда, надо дождаться, когда она раскроет свой панцирь для него не под грузом обстоятельств, а радостно и добровольно. Это должно случиться скоро, просто не может не произойти.

Думая об этом, Виктор нашел в себе силы сделать несколько шагов, выйти из квартиры и захлопнуть за собой дверь. Тут силы его оставили, и он замер, прислонившись спиной к дверному косяку. Постоял так немного, борясь с желанием немедленно вернуться к своей любимой, но потом сообразил, что сам отрезал себе путь, захлопнув эту долбаную дверь. Она заперта, а звонить или стучать, ожидая что Таня откроет, бессмысленно.

Постояв так и дождавшись, чтобы сердце перестало выскакивать из груди, Виктор cпустился во двор.

Утром к Татьяне приехала мама. Таня еще не вставала. Хотя, надо сказать, она и не торопилась, пребывая в апатии, валялась в постели почти до полудня. Мать и дочь обнялись и поревели немного, но по сравнению со вчерашним днем их настрой был далеко не таким катастрофическим. Они перебирали случившееся по косточкам, рассматривали с разных сторон и все больше убеждали себя, что с Толиком все будет в порядке и он отыщется сам. На сегодня сделать ничего нельзя, особенно при тотальном отсутствии достоверной информации. Ничего, будем ждать. Кстати, надо подать заявление в милицию здесь. Заявление в Литве Римма Михайловна уже подала, бумага об этом у нее с собой. Зачем? Ну не затем, чтобы ребенка искали, но такое заявление может сыграть на суде в Лондоне. Женщины перекусили и отправились в милицию.

Еще несколько дней прошло в напряженном ожидании. От Толика известий не было.

Потом позвонила Лина и сообщила, что за неделю до первого сентября у нее должна быть информация, в какую школу записали мальчика, если только он в Англии.

Еще через неделю она позвонила снова.

Ну вот, Анатолий Туманский предварительно записан сразу в три школы. Адреса и прочие координаты я вам сейчас скину по электронке. На месте, думаю, не составит труда проверить, где он в действительности. Еще там данные адвоката, который согласен вести дело, если потребуется.