Татьяна не успела войти в дом, как бабушка сказала ей с осуждением в голосе:

Тебе три раза звонил какой-то мужчина. Сказал, что знакомый.

Ну и что?

Спрашивал, где ты и когда будешь. Я сказала ему, что ты на работе, а о том, когда вернешься, ты мне не докладываешь, – теперь в голосе Полины Константиновны звучала претензия. Ясно, осуждение относится к мужчине, а претензия к тому, что ей не докладываются.

Бабушка, у меня совещание сегодня шло с утра и до десяти. Завтра, между прочим, будет то же самое. И послезавтра. В компании идет аудит. Слушай, у нас есть, что поесть? Я голодная, как собака.

Возьми в холодильнике. Там суп, второе, все. Я же не знала, когда ты придешь, – обиженно произнесла старая женщина, – Позвонила бы, когда выходила, я бы разогрела.

Ты права, бабушка, надо было позвонить, но я забыла. Торопилась машину поймать и домой.

Мам, а что случилось? – встрял Толик. Ему давно уже хотелось вставить слово, но лезть поперек бабушки он не решался, – Зачем было что-то ловить? Где твоя машина?

Толь, не волнуйся, с моей Крошкой все в порядке, стоит себе у офиса на стоянке. Это я никуда не гожусь. Устала просто неимоверно. В таком состоянии за руль? Я, конечно, уже ничего не соображаю, но тут и соображать не надо, дело ясное.

С тебя много взяли? Ну, мне просто интересно, – добавил он, заметив, что бабушка уже готова вмешаться и начать его воспитывать.

Совсем ничего не взяли. Знакомый подвез. Видишь, какая у тебя мать экономная? – болтала Татьяна, разогревая суп и таская из кастрюльки холодные котлеты, – Люди, пожалейте меня, я ни жива, ни мертва. Сейчас поем, в ванну и спать. Спать, Спать...

И Полине, и Толе было очень интересно, какой такой знакомый подвез Таню из офиса и что там у них случилось, но они не стали расспрашивать. Видно было, что нервы у нее на пределе, сейчас ни с того ни с сего может начать орать или рыдать. Полину это бы не остановило, она ничего не имела против скандалов, если бы не присутствие внука. Ей казалось недопустимым устраивать такое на глазах малого ребенка. Что этот так называемый малыш уже не так мал и соображает не хуже взрослого она в расчет не брала, и слава Богу.

Таня быстро покидала в себя еду и уединилась в ванне. Ее всегда поражала дивная способность воды смывать с тела не только грязь, но и усталость. Да что там усталость, вообще любой негатив. Забравшись в горячую воду она мокла в ней как минимум полчаса. Стало легче. Перебравшись из ванны под одеяло, Таня наконец решилась и набрала Сережин телефон. Он взял трубку и с места в карьер начал:

Куда ты пропала?!!! Я звоню тебе на мобильный — абонент недоступен! Дома твоя бабка мне отвечает, что ты вернешься неизвестно когда! О чем ты думаешь, я не понимаю!

Сереж, успокойся! У нас на работе аврал. Форс мажор, понимаешь!

Ну и что, могла бы позвонить, предупредить! Это ты могла сделать?

Татьяна почувствовала, как в ней нарастает волна гнева. Она и так устала как не знаю что, а тут ей будут права качать?! Захотелось заорать, швырнуть мобильник в стену, растоптать его, в общем, как-то излить поднимавшуюся в ней волну злобного чувства. Чтобы не поддаться этим желаниям Таня быстро выключила телефон и сунула под подушку. Не хватало дорогой аппарат из-за этого дурака разбить. Попадись ей в этот момент Сергей во плоти, она бы с удовольствием стукнула его, разорвала рубашку, вырвала клок волос. Сейчас он был ей не просто неприятен — ненавистен. Ему повезло, что он находится вне досягаемости. Пришлось удовлетвориться пинками по валику дивана. Это позволило Тане как-то разрядить накопившееся напряжение, и вскоре она провалилась в глубокий сон.

Следующий день вышел таким же тяжелым, но на горизонте уже замаячило окончание мук и страданий. После того, как вчера справились с самыми серьезными вопросами, остальные удавалось разбирать на удивление быстро и эффективно. Конечно, еще многое предстояло сделать, но хотя бы стало ясно, что именно. Татьяна с Ольгой Васильевной переместились в бывший кабинет Геннадия, там было больше места. За огромным, как беговая дорожка на стадионе, столом, посадили еще трех бухгалтеров, на столе разложили документы. В Танином кабинетике заседал аудитор. Он выдавал очередную информацию, которую тут же начинали обрабатывать в соседнем помещении. Часа в три стало ясно, что его ценная помощь больше не требуется. Таня поблагодарила человека и отпустила с миром. Теперь не только аудитор, она сама была не нужна. Ольга Васильевна могла справиться самостоятельно.

Вернув себе собственный кабинет, Татьяна наконец добралась до текущих дел. Ее самоотстранение не прошло бесследно: накопилась уйма бумаг, требовавших немедленного решения. Пришлось попотеть. Дело осложнялось тем, что Ольга Васильевна и ее подчиненные то и дело врывались, чтобы получить ответ на самые разные вопросы.

Татьяна завершила все дела как и вчера, в одиннадцать, но и вполовину так не устала. Вчера все было беспросветно, а сегодня стало ясно, что ситуацию удается разрулить. Дома бабушка была настроена на удивление мирно, сунула Тане под нос тарелку и ушла к себе, что-то бормоча. Толик подсел к матери:

Мам, представляешь, я бабушке всего Индиану Джонса скачал, она оторваться не может. Жаль, там всего четыре серии. У меня идея: в следующий раз я ей скачаю всего Джеймса Бонда. Его ей надолго хватит.

Мысль развлечь таким образом старушку показалась Тане забавной. Она, захихикав, предложила подсунуть бабушке еще «Назад в будущее», ей должно понравиться. Отличный способ нейтрализовать агрессию. По ассоциации она подумала, не позвонить ли Сергею. Вчера он на нее кричать пытался, что будет сегодня? Она даже достала из сумки телефон, но раздумала. Завтра, если удастся закончить не так поздно, она прямо к нему заявится. По телефону он кричит, а что будет, когда увидит ее во плоти? А если завтра опять до десяти сидеть придется? Значит, она заявится к Сергею послезавтра, только и всего.

Назавтра к трем часам все было кончено. Нет, работы еще предстояло — хоть отбавляй, но по всем позициям появилась ясность и определенность. Бухгалтеры собрали бумаги и вернулись в свою бухгалтерию, а Таня получила возможность провести совещание с рекламщиками. Они бы обошлись, но ей самой нужно было окунуться в знакомую работу, чтобы восстановить нормальное состояние духа, подорванного нервотрепкой. В пять зашла Ольга Васильевна и отпросилась уйти на час раньше. Татьяна ее отпустила: тетка за два дня переработала на месяц вперед. Мысль о том, что она переработала тоже, подсказала и решение: она сейчас же уйдет домой. То есть поедет прямо к Сережке, он должен прийти с работы. Сказав Марине, что уезжает по делам и сегодня уже не вернется, Таня схватила пальто и сумку и была такова.

Подъезжая к родному району, она задумалась. Что она скажет, когда Сергей откроет дверь? А он что ей ответит? Обстановка способствовала: Татьяна плелась в пробке со скоростью, близкой к нулю. По-пластунски можно было доползти быстрее. Всю дорогу она прокручивала в уме варианты разговора, и все они ей не нравились, потому что заканчивались скандалом и разрывом отношений. Взвинченная донельзя, она взлетела по лестнице, игнорируя лифт, и позвонила. За дверью раздались шаркающие звуки: Сергей шел издалека в тряпичных шлепанцах. Татьяну уже трясло от нетерпения. Наконец дверь открылась. На пороге возник Сергей в очках и с пачкой бумаг в руке. Было видно, что он не успел переодеться после работы. Может быть даже не поел. Как пришел домой, стал читать рукопись.

В первую минуту оба молчали и не двигались с места. Потом Сергей аккуратно положил бумаги на тумбочку, снял очки и положил их туда же. В глазах его блеснуло что-то похожее на гнев. Он взял Татьяну за плечо и втащил в квартиру. Потом запер дверь, не выпуская ее из рук, схватил уже за оба плеча и впился в губы. Как будто ураган пронесся по квартире. Не говоря ни слова любовники лихорадочно срывали друг с друга одежду и целовались, или, скорее, кусались. Каким-то образом им удалось оказаться в комнате на диване. Такого напора от Сергея Таня не ожидала, да и от себя ждала чего угодно, только не этого. Все было резко, грубо, дико, мощно, без ласк, сродни изнасилованию, и при этом по сути другое. Они были как первобытные люди в пещере. На какое-то время Таня просто потеряла способность мыслить и произносить связные слова и только урчала и мяукала, как кошка. Финал был такой же могучий, неистовый, почти нестерпимый. А потом оба лежали в истоме, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой.