– Ну да… Да, конечно, – замямлил я, совершенно неготовый к такой постановке вопроса.

– И можете вообще не париться в скафандрах, – Осин взгляд продолжал изображать снулую рыбу. – Смените что ли атмосферу на корабле, если вам так будет удобнее.

– Э-э, да, спасибо, – пробурчал я немного смущенно по двум причинам, одной из которых была слишком длинная для молчаливого флегматика тирада.

Тем временем установка оборудования подошла к концу. И пока я проверял работу маяка, Шила с Осей наводили последний марафет, готовя кают-компанию к вечеринке. К нашей удаче, маяк заработал как нужно с первого же запуска, пройдя без сучка и задоринки все тестовые комбинации. Таким образом, мы закончили работы в этой точке пути, потеряв из-за встреченного корабля чуть больше пары дней. Тем не менее, мы продолжали опережать график, установленный работодателем, практически на двое суток. Быстренько просчитав курс, я окунул наш кораблик в загадочное иномирье надпространства.

Посиделки удались на славу. За правильными и условно вкусными напитками мы вспоминали хорошие и не очень эпизоды нашей совместной жизни, Анна показывала нам голографические записи последнего приключения, которые удалось сделать с бортовых камер и индивидуальных сенсоров, установленных на скафандрах. Как правило, качество записи наблюдалось не слишком хорошее, но все же оно давало возможность заново пережить некоторые моменты. Чуть позднее мы рассказали друг другу другие жизненные случаи и делились впечатлениями, выпавшими на долю каждого из нас. В конце концов, мы сошлись на мнении, что если даже наша выходка и показалась кому-то глупой, все же это было приключением, на которые так бедна жизнь во время прыжка через надпространство. Возможно, нам просто повезло, но вечность, а вместе с ней и судьба, любят смелых.

Ося покинул нашу тёплую компашку первым. То ли его горячительное оказалось более крепким, чем наше, то ли дало о себе знать отсутствие сна с самого момента выхода из надпространства, а может, флегматичный, но понятливый борт-инженер просто решил не мешать нам. Мы с Шилой целомудренно склонялись исключительно ко второму варианту. Гуапарды, конечно, могут долго обходиться без сна, но переделка, в которую мы попали, имела возможность вымотать кого угодно.

Проводив напутствиями хорошего «человека», мы продолжили залуженный отдых. Порядком захмелев, мы с Шилой несли всякую ерунду «за жизнь», а Анна внимательно следила за этим ничего не значащим для обычного «человека» трёпом. Задав сначала один, затем другой вопрос, наша хранительница ключей осмелела, и постепенно разговор перешел в форму вопросов-ответов.

Анна имела довольно обширный банк различных данных обо всех сторонах существования разумных, но вот чего там не было, так это самой жизни. Умненькая девушка имела возможность изучить массу жизненных ситуаций, но зачастую не могла понять, почему действующие лица поступили именно так. К несчастью, молодая пытливая душа до недавнего времени оказалась полностью лишенной общения, запертое в малом мирке и постоянно ждущее добивающего удара существо, как могло, боролось за свое право свободно мыслить. И даже после выхода из подполья и знакомства с новой семьей Анна так и осталась в чем-то запуганным зверьком, в частности она так и не смогла коснуться некоторых привлекших ее внимание моментов. Возможно, это стало следствием слияния наших разумов, при котором чистая, как лист бумаги, душа получила первые моральные установки, повлиявшие на развитие в ней мироощущения по человеческому типу. Она, как всякая молодая особа, оказалась пытлива, но в обычной обстановке мы с Шилой были трезвы, рассудительны и упакованы в прочную скорлупу своих комплексов.

Я помнил, что Анна могла наблюдать почти за всеми отсеками «Бурундука», и я чувствовал, что у нее есть масса вопросов, которые она так и не решается задать. Но события торопить не стоило, Анна должна была сама дозреть и на все решится.

Наверное, наша вечеринка и стала тем маленьким камушком, столкнувшим лавину вопросов с точки шаткого равновесия. Мы с Шилой пребывали в расслабленном моральном состоянии и охотно болтали с Анной, раскрывая ей тонкости поступков «людей» в некоторых ситуациях. Я в тот момент жалел, что не могу дать Анне возможность узнать и увидеть хорошо знакомые мне людские произведения искусства. Все, что Анна могла увидеть и узнать, касалось совсем не людской культуры, так что далеко не все поступки разумных мы с Шилой могли проанализировать и разъяснить нашей новой подруге.

Поверхностно проскочив аспекты людской культуры, мы более тщательно ознакомились с имеющимися у Шилы произведениями искусства силуки, а после очередной бутылки тема, наконец, добралась и до наших с Шилой отношений. Тут-то совершенно нечаянно всплыла информация об установленных на «Бурундуке» голографических камерах. Проболтался, естественно, я, не удержав свой разминувшийся с головой язык. Впрочем, реакция Шилы меня откровенно порадовала. Моя подруга долго смеялась и просила показать кое-какие особенно запомнившиеся ей моменты, охотно комментируя свои действия и ощущения. Спустя какое-то время Анна стала задавать ей вопросы, на которые пришлось отвечать частично и мне.

В конце концов, разошедшаяся Шила без всякой тени стеснения заявила:

– Этого никогда не объяснить, тебе стоит поучаствовать самой.

В разговоре повисла пауза.

– Что вы так удивились? – не совсем уверенным голосом уточнила Шила. – Есть же виртуальная реальность, а сенсор-приводное включение делает ее практически живой.

– Но это же не даст ничего, – искренне недоумевал я, – там же суррогаты чувств, скорее наши переживания… Там наша психика сексом занимается, и получается у нее лишь потому, что она знает, как это делает тело, и что оно при этом испытывает!

– Я не знаю, как, – неуверенно сказала Шила, – но у меня есть знакомый дружок, он – навигатор-надпространственник. Так вот, он рассказывал, что после имплантации сенсор-приводов они в училище сексом занимались даже с женщинами совсем уж экзотических разумных видов, причем на войсковом оборудовании. Его чуть не отчислили, поймав за этим делом на тренажере во время занятий.

– Так это и есть чистая психика, – возразил я.

– Но мы-то можем этим заниматься в реале, – предложила Шила. – Что же нам мешает сделать это реально, но в подключении к виртуальной реальности через сенсор-приводы.

– Это как так? – удивился я. – Без сенсор-приводного подключения ты находишься в реале, с ним – в виртуалке. Разве есть еще какие-то варианты?

– Ну ты даешь, Шерш! – у моей подруги даже прическа встала дыбом от удивления. – Ты где, вообще, все это время обитал? А спасатели в своих экзоскелетах? А врачи, когда операции делают? Да практически все шоу на принципе частичного погружения ведутся. Я уже не говорю о любителях секс-экзотики всякой.

– Никогда не слышал, – признался я.

– Странно, – удивилась в ответ капитанша. – Хотя, ты же – вояка, у них такие фокусы никогда не используют, слишком ненадежной получается связь при частичном подключении.

– Я могу попробовать отрегулировать глубину погружения, – робко прорезался голосок Анны, в котором угадывалась затаенная надежда. – Потом все можно будет вернуть обратно.

– Ух, как интересненько! – Шила вся подалась вперед, заглядывая мне в глаза. – Давай попробуем?

– Идем, – согласился, подхватывая попискивающую от избытка чувств Шилу.

После подключения Анна аккуратно вытеснила нас сначала на какой-то промежуточный уровень восприятия, а потом постепенно я стал сначала неясно, потом все четче ощущать свое тело в реальном мире. Шила все это время лежала рядом со мной на кровати и отпускала довольно нескромные пьяные шуточки. Постепенно, видимо, реальность стала возвращаться и к ее телу, которое она немедленно пустила в дело. Сначала робко и неуверенно мы начали ласкать друг друга, но все шло как должно, и в какой-то момент мы, напрочь забыв о подключении, погрузились в извечную игру, как оказалось, не только человеческих полов. Ощущения накатывали довольно странные, но я бы их смело назвал очень интересными и приятными. Я в полном безмолвии смаковал не совсем обычные телу потоки чувств, Шила же все это время не переставала сыпать сальными шуточками, как напившаяся гимназистка.