– Может метеорит? – неуверенно предложила Шила.

– Твои сомнения верны, – усмехнулся я. – Корабль имеет экранную защиту, скорее всего, и орудия системы обороны в порядке. При всем, что мы видим, корабль в таком состоянии вполне способен избежать встречи с метеоритом достаточно большого размера, мелкие же его не смогут повредить столь сильно. Остается вопрос: «Как он дошел о такой жизни?»

– Может быть, автоматика корабля маневрировала, уходя от каких-то препятствий, – предположила Шила. – Вот и пришел он совсем с другого направления, минуя населенные миры.

– Может, – согласился я. – Как бы нам проверить это, не подставляя под возможный удар «Бурундука». Идеи есть? Анна, ты что думаешь?

– Не стоит рисковать нашим кораблем, – ответила Анна. – Мы не знаем, что за орудия установлены на этом судне. Размеры предполагают довольно широкий ряд возможностей для главного калибра, совсем не обязательно они должны быть энергетическими. Лучше вообще не связываться с этим объектом.

– Логично, – согласился я. – Но мы же не можем просто так отпустить этот орех. Опять же, там может случиться выживший экипаж, нуждающийся в нашей помощи.

– Именно по этой причине судно хранит полное молчание? – пошутила Анна. – Большинство известной автоматики имеет вариант настройки различных действий на входящий запрос или, по крайней мере, она способна пробудить оператора.

– Выход из анабиоза занял бы как минимум часа два, – предположил я, вспоминая Белку. – Да и то вряд ли вышедший из глубокого анабиоза оператор сможет сразу что-то предпринять. Вот со стазисом может случиться куда проще.

– Что такое стазис? – спросила Шила.

– Помещение в сходное с анабиозом состояние, только при других условиях, – ответил я. – Там замедляются обменные процессы организма без так называемой «заморозки», плюс еще и физические свойства локального пространства меняются. Не в курсе я таких «мелочей», может, и течение времени изменяется.

– Это временные перемещения что ли? – удивилась Шила.

– Нет, конечно, – усмехнулся я. – Не уверен, как там дело обстоит на самом деле, но как бы оно там ни было, время можно ускорить или замедлить, но я пока не слышал, чтобы его можно было повернуть обратно.

– Это у крайгов такие установки есть? – поинтересовалась Шила. – Я слышала, конечно, всякие басни про управление временем, но все это, мне кажется, из области фантастики. Никогда даже не видела такой установки.

– Да, – ответил я. – А анабиозными пользовалась?

– Пользовалась, – почему-то мрачно ответила Шила. – Каждый раз ждешь, укладываясь в этот морозильник, что станешь той одной восемь тысяч сто тридцать шестой от вероятности летального исхода, как в инструкции к морозилкам на нашей прошлой кастрюле написано.

– Случались летальные исходы? – уточнил я.

– Да, один за все время моего пребывания там, – ответила Шила так же мрачно. – Еще один член экипажа вышел из анабиоза с серьезными отклонениями физиологии и психики.

– Капитан же тоже входил вместе с экипажем, – предположил я. – Таковы изъявления судьбы.

– Входил, только его установка имела на три порядка большую надежность, чем те, что для экипажа предназначались, – прошипела Шила. – Дорогая штучка из новых моделей имелась только для этого урода. Остальным же нужно было доламывать старье, установленное со времен постройки кастрюли.

На этом разговор как-то подвис. Мы помолчали каждый о своем. А рядом с нашим кораблем помалкивал еще один, пока не разгаданный объект. «Орешек» почти созрел, что впустить нас, только вот тонкая пленка защитного экрана до сих пор оставалась на месте. Почему-то в очередной раз вспомнились мой прошлый экипаж, мой прошлый корабль и моя прошлая жизнь.

– Сергей, чужой корабль убрал защитное поле, – вернула меня к действительности Анна. – Вместо этого увеличено число попыток точечного облучения нашего корабля, в нашем защитном экране кто-то усердно выискивает лазейку.

– Как экран себя чувствует? – спросил я.

– Излучение не сильное, экран ему не пробить, – доложила Анна. – Только вот наблюдается тенденция подстройки излучения под параметры нашего защитного поля. Если все оставить как есть, возможно проникновение направленного луча с параметрами нашего поля. Я включила в полевую картину «элемент хаоса», он по случайному рисунку меняет структуру поля. Защитные функции на энергетическом уровне падают, зато повышается сопротивляемость адаптации для внешней настройки.

– Это что вирус? – удивился я. – Давай-ка тоже прощупаем поганцев.

– Я провела пробное сканирование чужого корабля, – продолжила Анна. – Внешняя обшивка сильно поглощает сигнал, могу пробиться только к прилегающим к ней помещениям.

– Энергоблок просматривается? – уточнил я.

– Видны отсеки с наиболее высоким рассеиванием энергии, логично предположить, что там и есть энергоблок, – предположила Анна.

Наша виртуальная реальность на секунду покрылась сетью каких-то морщин. Изображение корабля чужака поплыло. Теряя фрагменты, начался распад окружающей обстановки виртуального мирка. Из реальности выпал Шила, а Анна сильно плавающим голосом сказала:

– Внедрение вредоносного компонента, утечка энергии, пытаюсь бло….

Анна тоже выпала из реальности. И я попытался отключиться от виртуальной реальности «Бурундука». Мягкое отключение не сработало, мои команды элементарно игнорировались. Я страстно возжелал отключиться, надеясь на мою двойную систему совмещения. Виртуальную реальность как будто выплюнуло из моего сознания. Я сидел в кресле, похоже, мой сенсор-привод был убран в броню, насильно разорвав контакт. На корабле еле-еле тлело аварийное освещение. Шила в кресле не подавала признаков активности, руки неподвижно лежали на подлокотниках, голова безвольно свесилась набок.

– Весело ракеты улетают вдаль… – пробормотал я себе под нос.

Отключать Шилу, находящуюся в «горячем» режиме, было опасно. Мог просто выгореть сенсор-привод, а могли пострадать и нервные окончания. Осталось надеяться, что она просто закупорена в своем маленьком огрызке виртуального мирка. В проходе из полумрака материализовался Краппс.

– Что случилось, Штурм? – спросил он.

Я вкратце описал ему ситуацию.

– В такие переделки я еще не попадал, – сказал он. – Шилу можно попытаться отключить вместе с блоком сенсорного подключения. Его можно и заменить, если сгорит, но шанс навредить Шиле все равно остается.

– С компьютером можно соединиться напрямую? – спросил я. – Очевидно, что тут все магистрали выведены из строя, есть ли тестовые разъемы на самом корпусе?

– Есть, – ответил Краппс. – Я оставил на всякий случай технологическое окошко, когда собирал защитный кожух, слишком уж неопознанным мне наш системник показался, могло понадобиться прямое подключение.

– Замечательно, – сказал я. – Сначала покажешь мне место включения в системник, потом отвинчивай к чертям блок подключения, мне кажется, что Шиле это не навредит, а вот долгое пребывание между небом и землей вполне может.

Мы отправились в отсеки системного блока. Показав мне разъемы, Краппс ушел вызволять Шилу. Разъемов оказалось много, одних сенсор-приводных насчитывалось четыре штуки, остальные я просто никогда не видел. Я еще подумал, что было бы неплохо спросить у Краппса какие разъемы для чего. Осмотрев панель, я решил действовать методом «научного тыка». Первый разъем элементарно не захотел меня впустить, требуя какую-то идентификацию, зато второй сработал как надо. Я пролез в пустое пространство, ограниченное какими-то переборками и бронированными дверями. Тут же появилась и Анна.

– Привет, – сказал я. – Что тут творится?

– Нас атаковали, – ответила она. – Система управления «Бурундуком» частично потеряна. Я успела заблокировать большинство систем, в борьбе за энергоустановку меня выкинули из управляющих контуров, но я практически полностью перекрыла поток энергии, заблокировав энерговыделение примерно на сотой части мощности.

– Что это за стены? – спросил я. – Кто нас атаковал?