Литмир - Электронная Библиотека

Носком черной форменной туфли я подковырнул одну-единственную коробку из фундамента башни. В мгновение ока великолепное сооружение рухнуло, во все стороны разметав коробки с памперсами. Те покатились по полу, отскакивая от ног испуганных покупателей, а некоторые долетели до автоматических дверей, заставив их распахнуться и впустить в магазин волну августовской жары.

Лицо Шелли налилось цветом спелого граната. Ей следовало бы меня немедленно уволить, но я знал, что на это можно и не надеяться. Я все лето пытался добиться того, чтобы меня уволили из «Смарт-Эйд», и убедился в том, что это почти невозможно. Я постоянно опаздывал, приводя в свое оправдание самые неуважительные причины, возмутительно ошибался, давая сдачу, а раскладывая товары по полкам, преднамеренно клал их не туда, куда нужно. Лосьоны у меня стояли рядом со слабительным, а противозачаточные средства красовались среди детских шампуней. Я редко шел к цели с таким упорством, но какую бы вопиющую некомпетентность я ни демонстрировал, Шелли так же упорно держала меня в штате.

Однако вышеизложенное нуждается в уточнении. Все это касалось исключительно меня. Любого другого сотрудника мигом уволили бы из «Смарт-Эйд» за гораздо менее серьезные нарушения дисциплины. Это стало для меня первым уроком политики. В моем родном, маленьком и сонном курортном городке Инглвуд имеется три точки «Смарт-Эйд». В округе Сарасота их двадцать семь, а во всей Флориде сто пятнадцать. Сеть этих парфюмерных магазинов расползлась по всему штату подобно какой-то неизлечимой сыпи. А причина, по которой меня не могли уволить, заключалась в том, что все до единого магазины принадлежали моим дядьям. А сам я не мог уйти, потому что не имел права нарушать освященную десятилетиями семейную традицию, гласившую: первой работой всех членов семьи просто обязана стать работа в сети «Смарт-Эйд». Все, чего мне удалось достичь в ходе упорной кампании по самосаботажу, сводилось к враждебности со стороны Шелли и глубокой стойкой неприязни со стороны коллег. Впрочем, будем смотреть правде в лицо – мне в любом случае ни на что другое и рассчитывать не стоило. Ведь сколько бы рекламных экспозиций я ни разрушил, скольких бы покупателей ни обсчитал, мне все равно, в отличие от них, предстояло унаследовать солидный кусок компании.

* * *

Шелли преодолела барханы из подгузников и, ткнув пальцем мне в грудь, собралась было произнести что-то суровое, как вдруг ее опередила система громкой связи.

– Джейкоб, вам звонят по второй линии. Джейкоб, вторая линия.

Она свирепо на меня уставилась, а я попятился и бросился бежать, оставив Шелли с ее гранатовым лицом посреди развалин моей башни.

* * *

Комната для сотрудников представляла собой сырое помещение без окон, в котором я застал фармацевта Линду. Озаряемая сиянием автомата с прохладительными напитками, она жевала бутерброд и при виде меня кивнула в сторону телефона.

– Тебя ждут на второй линии. Кто бы это ни был, он перепуган насмерть.

Я взял болтающуюся у стены трубку.

– Якоб, это ты?

– Привет, дедушка.

– Якоб, слава Богу! Мне нужен ключ. Где мой ключ? – тяжело дыша, спросил он.

Дед явно был очень расстроен.

– Какой ключ?

– Не валяй дурака! – резко ответил он. – Ты прекрасно знаешь, какой ключ.

– Наверное, ты сам его куда-то положил и забыл.

– Тебя подговорил отец, – вздохнул он. – Просто скажи мне. Ему об этом знать необязательно.

– Никто меня не подговаривал. – Я попытался сменить тему разговора. – Ты сегодня принимал лекарства?

– Они за мной придут, ты это понимаешь? Я не знаю, как они меня нашли. Прошло столько лет. Но им это удалось. Чем прикажешь от них отбиваться? Этим чертовым ножом для масла?

Подобные разговоры я слышал не впервые. Мой дедушка старел и, надо было честно себе в этом признаться, постепенно выживал из ума. Поначалу признаки его слабоумия были едва заметны. К примеру, он мог назвать мою маму именем тети или забыть сходить за продуктами. Но за это лето его состояние резко ухудшилось. Фантастические истории, которые он рассказывал о своей жизни во время войны и в которых шла речь о чудовищах и заколдованном острове, стали для него угнетающе реальными. На протяжении последних недель его возбуждение нарастало, и мои родители, опасаясь того, что он представляет угрозу для самого себя, начали всерьез задумываться о помещении его в специальный пансионат. По какой-то непонятной причине с подобными апокалиптическими заявлениями он звонил только мне.

Я, как обычно, попытался его успокоить.

– Тебе ничто не угрожает. Все хорошо. Я привезу какой-нибудь фильм, и мы вместе его посмотрим. Как тебе такая идея?

– Нет! Оставайся там, где ты находишься. Здесь небезопасно.

– Дедушка, никакие чудовища за тобой не придут. Ты их всех убил во время войны. Разве ты забыл?

Заметив, что Линда только делает вид, что читает модный журнал, а сама бросает на меня любопытные взгляды, прислушиваясь к столь странному разговору, я отвернулся лицом к стене.

– Не всех, – отозвался дедушка. – Нет, нет, нет. Да, конечно, я убил очень многих, но они все лезут и лезут. – Я слышал, как он мечется по дому, со стуком выдвигая ящики и хлопая дверцами. Он был в полном отчаянии. – Держись подальше отсюда, ты меня слышишь? Я справлюсь. Я отрежу их языки и выколю им глаза. Этого вполне достаточно! Если бы я только мог найти этот чертов КЛЮЧ!

Упомянутый ключ открывал замок огромного сейфа, расположенного в дедушкином гараже. Внутри находился целый склад ружей, пистолетов и ножей, которых хватило бы, чтобы вооружить небольшой отряд ополчения. Дед полжизни потратил на то, чтобы собрать эту коллекцию, для чего ездил на всевозможные оружейные выставки, порой расположенные далеко за пределами нашего штата. Временами он выезжал на охоту и на стрельбища, куда таскал за собой и семью, совершенно не желающую учиться стрелять. Он так любил свои пистолеты, что иногда и спал с ними. Однажды папа показывал мне старую фотографию, на которой дедушка Портман дремал на диване с пистолетом в руке.

Дом странных детей - i_004.jpg

Когда я спросил у папы, почему дедушка так обожает оружие, он пояснил, что с людьми, которые воевали или пережили травмирующие психику события, так иногда бывает. Наверное, после всего, через что ему пришлось пройти, дедушка Портман уже нигде не чувствовал себя в безопасности. Даже дома. Ирония ситуации заключалась в том, что теперь, когда его сознанием завладели галлюцинации и паранойя, это стало правдой. Даже дома ему угрожала опасность, исходившая прежде всего от его собственного оружия. Именно поэтому папа и спрятал ключ.

Я снова солгал деду, повторив, что не знаю, где лежит ключ. В трубке продолжал раздаваться топот и стук. Дедушка Портман в отчаянии метался по дому в поисках пропажи.

– Фух! – наконец выдохнул он. – Пусть ключ останется у твоего папочки, раз он так ему нужен. Только в придачу он получит и мой труп!

Я как можно вежливее окончил разговор и перезвонил отцу.

– Дедушка съезжает с катушек, – сообщил я ему.

– Он принимал сегодня пилюли?

– Он мне этого не сказал. Но, судя по всему, нет.

Папа вздохнул.

– Ты не мог бы съездить и присмотреть за ним? Я пока не могу отлучиться с работы.

Мой папа работал волонтером в организации по спасению птиц, где помогал выхаживать белых цапель, сбитых машинами, и пеликанов, проглотивших рыболовные крючки. Он был орнитологом-любителем и будущим писателем-натуралистом, в доказательство чего в его столе скопилась целая кипа неопубликованных рукописей. Все это могло считаться настоящей работой лишь при наличии жены, семья которой по чистой случайности владела ста пятнадцатью аптекарскими магазинами.

Разумеется, моя собственная работа тоже не могла считаться настоящей, и я имел возможность слинять в любой момент. Я пообещал съездить к деду.

3
{"b":"218199","o":1}