Впереди предстоял отчет на одном из заседаний Московского Археологического общества о моих спелеологических достижениях в Прибалтике. На отчетном заседании Общества мы выступали с профессором Д. В. Цветаевым, но как бы по молчаливому уговору, о знаменитой находке ни слова! [...]

КАТАСТРОФА.Я торжествовал: глубочайшее внутреннее убеждение говорило мне, что заветный «сейф» человечества с редчайшим книжным сокровищем будет вскрыт! Притом вскоре же после съезда... А оставшийся до съезда отрезок времени целиком ушел на подготовку к съезду. И вдруг, накануне назначенного уже дня отъезда в Псков, разразилась катастрофа — грянула первая мировая война, развязанная кровожадным немецким империализмом. Пришлось горько пожалеть об упущенном

168

драгоценном времени, когда многое можно было успеть на путях к тайне... Единственным утешением служила мысль, всеобщая притом, что война продлится недолго, Увы, тридцать лет минуло, раньше чем я добрался до заветной «последней черты» перед библиотекой Грозного!..

Два года тщетно прождал я в Москве окончания войны. Когда же, казалось, запахло концом, я очутился в 1916 г. добровольцем на Кавказском фронте, с тайным умыслом проделать прифронтовую спелеологическую экспедицию. Шел на все. В случае неудачи — хоть в окопы, только на фронт: ведь окопы-даровые раскопки, способные многое открыть наблюдательному глазу археолога-спелеолога...

Судьба, однако, обернулась лицом. Наместник Кавказа великий князь Н, Н, Романов к моменту моего приезда издал строжайший приказ о регистрации и исследовании памятников древности на фронте! Управление завоеванными областями Турции оказалось в затруднении ввиду отсутствия специалистов. Тут я, с проектом прифронтовой археологической экспедиции, подвернулся весьма кстати. Были отпущены средства, снаряжение, даны полномочия. Я исходил с экспедицией вдоль и поперек самый глухой в Турецкой Армении округ, куда не ступала еще нога археолога, и прошел по фронту от Эрзерума до Трапезунда. Удавшаяся экспедиция эта дала очень много...

Однако мысль об оставленной неразгаданной загадке в Москве не давала покоя. Вихрь мировых событий задержал на годы. Дошли грустные вести: мои библиотека и архив вывезены неизвестно куда. Ни А. В. Луначарский в 1919 г., ни Главнаука в 1924 г. и 1925 г. не смогли их найти. Не найдены они до сих пор. А в архиве описание «списка» библиотеки... Так двойная катастрофа — в порядке мировом и личном — поставила меня в трудное положение подозреваемого иными скептиками чуть не в шантаже и мистификации.

В СОВЕТСКИЕ ДНИ

Глава Х V

НОВАЯ МОСКВА

Другой десяток лет из указанных двадцати принадлежит

Москве новой, советской, куда я вернулся, наконец, накануне

рокового 1924 г., унесшего великого Ленина.

Впечатление от новой Москвы получилось смутное: старая

Москва таяла на глазах, превращаясь с каждым днем в Москву

169

«уходящую»; контуры же новой не всегда были отчетливо ясны. Чувствовал себя без корней, на зыбкой почве, в затруднении – c кого и с чего начать, чтобы оживить, продолжить «старую погудку на новый лад». Одно было ясно: начинать надлежало с азов, с какой-то археологической институции. Первая же такая инстанция дала то, про что можно сказать:

СПЕЛЕОЛОГИЧЕСКИХ «БЛИН».По пословице — «первый блин — комом» «блин» не удивил меня, так как в новой Москве старый лозунг — «Библиотека Грозного» — звучал каким-то скрипучим анахронизмом. Испечь этот «блин» суждено было тогдашней заведующей Отделом по делам музеев(1).

На мою докладную записку она только руками развела, как во время оно царь Алексей Михайлович на послание Паисия Лигарида. Не соблазнило ее и то, что я выражал полную готовность «предоставить как подробные данные по истории библиотеки и вековых ее поисков, так и план и смету расходов при дальнейшем ведении поисковых работ».

Ни к чему не привели и обращения по тому же делу — оба в 1923 г.— в Постпредство УССР при Правительстве СССР. В апреле 1924 г. я зачислился сотрудником Исторического музея, признаться, не без задней мысли — подвигнуть последний на, казалось бы, близкое ему по духу и идее великое культурное дело.

Я вошел с официальным предложением образовать специальную комиссию и добиться для нее разрешения на спелеологических изыскания в кремлевских башнях: Арсенальной и Тайницкой, ставя своей прямой задачей отыскание библиотеки Грозного.

Проект был встречен ледяным холодом и недоуменным молчанием. Тут я впервые ясно осознал, что с археологами мне в этом деле не по пути! Но не было никаких путей и в «сферы»...

СИЛА ПЕЧАТИ.Тогда я решил обратиться к всемогущему, далеко и верно бьющему печатному слову; проще говоря, я направил стопы свои в редакцию «Известий». Тут я действительно нашел внимание и понимание. 21 марта 1924 г.— историческая дата, переломная фаза в истории поисков библиотеки Грозного в советские дни: в этот день в «Известиях» появилось — всколыхнувшее не только Москву! — историческое интервью под лаконичным заголовком «Библиотека Грозного». Взметнулся вихрь. Москва, казалось, вдруг вспомнила о давно

170

забытом: в ней с удвоенной силой вспыхнул интерес к тайне, так ее волновавшей когда-то, к затерянной кремлевской книжной сокровищнице!

«ШУМИХА».Москва жадно насторожилась, ожидая дальнейших информаций. «Известия» пошли ей навстречу: три недели спустя появился фельетон «Загадка Кремля. К спору о библиотеке Грозного». Но, говорят, «аппетит приходит с едой». Москва хотела еще! И через шесть недель в «Известиях» же появился обширный фельетон — «Подземный Кремник». Откликнулась и «Вечерняя Москва», в двух номерах, 81 и 82, от 7 и 8 апреля, пересказом Корнелия Зелинского (Корзелин) «Кремль под землей». Вторила и «Рабочая газета», разразившаяся статьей от 3.III.1924 г, «Подземная Москва» и даже взявшая на себя шефство.

Москва, казалось, бредила Грозным и его таинственным кремлевским кладом. Тогда-то спохватились археологи из Исторического музея, вдруг увидев себя в хвосте событий. Как бы стараясь наверстать упущенное, названный музей под флагом «Старой Москвы» организовал в своих стенах, собрав ученых Москвы 10.VI.1924 г. и Ленинграда 9.VII.1924 г., два бурных диспута о библиотеке Грозного, отродясь не видавшей подобной ученой трепки.

На лекции автора о библиотеке Ивана Грозного в Историческом музее 10 июня 1924 г. собрание ученых Москвы — «столпов истории и археологии»— высказало свое мнение о том, что такое библиотека Грозного и стоит ли вообще ее искать?

Отзывы высказывались положительные и отрицательные; были воздержавшиеся.

ПОЛОЖИТЕЛЬНЫЕ

Академик А.И. Соболевский. Существование библиотеки Грозного исторический факт. Уже при великом князе Василии Ивановиче о ней велась переписка между гуманистами. Есть указания, что южно-русскими учеными предпринимались специальные паломничества в Москву за теми или иными книгами «книгохранительницы» Грозного. Так, в конце ХVI в, такое путешествие в Москву совершил из Киева иеродиакон Иоаким, а из Молдавии, после кончины Грозного, такое путешествие предпринял диакон Исаия, с целью отыскать в библиотеке Грозного «Житие Феодосия Печерского(2)», которое было вынесено из «большого погреба». Здесь имеем прямое указание на существование «погребов»» большого и малого. Мое мнение, что эти погреба можно и должно отыскать. Это не погреба в собственном, ходячем смысле слова, а подземные, недоступные для огня и сырости каменные палаты, в которых хранятся царский архив и библиотека Грозного.

Дабы извлечь из недр эти бесценные сокровища и использовать их для науки, копать, безусловно, нужно.