Митрополит Даниил благословил новый брак великого князя с Еленою Глинской и даже сам венчал их 21 января 1526 г. С строго нравственной точки зрения нельзя оправдать митрополита Даниила. Его мотивом служило желание сохранить свой сан и опасение лишиться благоволения великого князя. [...] Развод произвел сильное впечатление на все современное русское общество. [...]
С женитьбой великого князя и потерей Максима Грека, обратившегося во врага,— единственного человека в государстве, который был способен дать новооткрытой библиотеке лад, последняя стала Василию III ни к чему и тягостной по воспоминаниям. Он велел привести ее в такой вид, в каком она была до ее открытия, т.е. наглухо замуровать.
Об этой государственной тайне вообще мало кто знал и при жизни великого князя, а после его смерти, при наступившей вслед затем боярской заварушке, о ней и вовсе забыли: на мертвые книги была наложена печать, казалось, вечного забвения.
Но тайну библиотеки выдал юному Грозному в 1553 г, в бывшей Троицкой лавре тот же Максим Грек незадолго до своей смерти. [...]
ЕЛЕНА ГЛИНСКАЯ. [...]Елена Васильевна Глинская была родная племянница знаменитого Михаила Глинского, происходившего от татарского мурзы Лексы, или Лексады, принявшего в крещении имя Александра и ставшего в Поворсклье в самом начале XV в, родоначальником князей Глинских. Лекса получил от Витовта(2) в ленное владение обширную полосу земель на р. Ворскле, на которой доныне существует город Глинск. [...]
95
В силу вечного мира Москвы с Польшей Глинским и их окружению в сентябре 1508 г. был выговорен свободный проезд из Литвы (Киева) в Москву.
Михаил Глинский, хорошо знакомый с тогдашней культурой и древностями Киева, по-видимому, использовал благоприятный момент, чтобы вывезти оттуда, из Киева... онное количество («полтретьядцать») светских книг, попавших позднее в число «мертвых книг» потайной либереи в Москве под названием «книг литовской печати».
В Москве Михаил Глинский одно время имел огромное влияние на государственные дела. При всем том остался неудовлетворенным Москвой, запросился в 1514 г. на родину, на старую службу Сигизмунду королю. Его не пустили, он бежал. Его схватили и бросили в тюрьму надолго, на целых 13 лет.
За это время его упомянутая племянница, Елена Васильевна, успела выйти замуж за великого князя Василия III. Первым ее делом на московском троне была забота об освобождении дяди из тюрьмы, Сделать это она могла, конечно, только через своего супруга, великого князя. Ей удалось это. [...]
Только через три года родился у новобрачных первый ребенок, окрещенный Иваном и впоследствии прозванный Иваном Грозным, а вскоре затем родился и другой сын, Юрий. [...]
Василию III не суждено было долго жить и царствовать: погиб во цвете лет от случайно вскочившего прыщика. Еще в сентябре 1533 г, он был вполне здоров, а 3 декабря 1533 г. его не стало. [...]
Во главе власти оказалась молодая женщина, не чуждая страстей. Она опиралась на боярскую думу, гегемоном которой был митрополит Даниил. Личность правительницы как женщины и как человека, подверженного некоторым порокам, не имела на думных бояр умеряющего влияния. В течение нескольких месяцев правой рукой правительницы являлся ее дядя, упомянутый Михаил Глинский. Его вытеснил новый любимец Елены князь Иван Овчина-Телепнев Оболенский. Его сестра, Аграфена Челядина, была мамкой великого князя Ивана. Всем троим Михаил Глинский стал поперек дороги: его решено было погубить, обвинив в отравлении Василия III. В 1533 г. он был схвачен и снова брошен в тюрьму, где вскоре и умер. [...]
Только пять лет вдовствовала Елена Глинская и правила самодержавно: 3 апреля 1538 г. она погибла, будучи «отравленной врагами»... [...]
Через семь дней после смерти правительницы князь Овчина-Телепнев Оболенский был схвачен и умер от голода в оковах.
96
1547 г.— год воцарения Грозного — ознаменовался небывалым пожаром, оказавшимся роковым в судьбах семьи Глинских. Искали виновников пожара. Самое тяжелое обвинение высказывалось против Глинских, родственников царя с материнской стороны. Недаром же колдовала княгиня Анна, бабка Ивана,— говорили повсюду. Нелепые вымыслы передавались из уст в уста... Поднимался призрак мятежа. Наконец, бунт разразился.
Сын княгини Анны Юрий был растерзан на части в Успенском соборе, где он искал спасения. Имущество Глинских было разграблено. Слуги их были перебиты, Иван Грозный в трепете ожидал исхода мятежа в с. Воробьеве. Угрожающие крики раздавались вокруг его дворца. Народ в бешенстве требовал головы Анны, грозил виселицей Глинским. Тогда была пущена в ход вооруженная сила, и лишь с помощью кровавых мер удалось подавить мятеж.
Глава XV
СПОР О МЕРТВЫХ КНИГАХ
В УЧЕНЫХ ПОТЕМКАХ.Царская библиотека ХУ1в. состоит из двух: греческой библиотеки Софьи Палеолог и, так сказать, европейской — собственной библиотеки Грозного. 1...]
Общей особенностью писаний о библиотеке Ивана Грозного в ХVIII и ХIХ вв. является смешение понятий библиотеки Софьи Палеолог и Ивана Грозного, библиотеки царской и царского архива, и полное отсутствие ясного и отчетливого представления о том, что так называемая «библиотека Грозного» в своей первооснове восходит к XV в. и находится ныне в московском подземном тайнике.
Исследователи этого вопроса обычно начинают от «печки», от библиотеки так называемой «великокняжеской», якобы остававшейся без всякого употребления еще в княжение Василия III.
Но, спрашивается, откуда взялась эта библиотека, когда и как она образовалась? Эти кардинальные вопросы остаются без ответа.
Не дает ответа, например, и архиепископ Макарий в своей обстоятельной в общем-то «Истории русской церкви», когда говорит о греческой библиотеке Софьи Палеолог как о свалившейся откуда-то сверху. «Сохранились,— говорит он,— сведения о некоторых наших библиотеках. Но важнейшая из них, великокняжеская, оставалась без всякого употребления»(1).
97
Но откуда взялась эта «великокняжеская» библиотека, и почему она оставалась, и как долго, «без всякого употребления»? Ответить на эти вопросы автору и в голову не приходит: для него это стопроцентная terra incognita(2) . Для него ль одного? ..
ГРЕЧЕСКАЯ БИБЛИОТЕКА.Как пишет Карамзин: «В ХV в, греки и выходцы из Рима, прибывшие в Москву с царевной Софией, перенесли в новую отчизну некоторые, сохранившиеся от турецкого варварства, памятники своей словесности»(3).
По указанию Арндта(4), великий князь Иван III получил из Рима собрание драгоценных кодексов. [...]
Святители-греки, особенно Феогност(5) и Фотии(6), привезли из Царьграда древние греческие хартии; в нее также поступали рукописи из Киева, Новгорода и Пскова и разных монастырей.
Великий князь Василий, нашедши (!) в числе сокровищ предков (!) своих множество греческих рукописей, для описания (!) оных вызвал из Греции ученого инока Максима, который с соизволения султана прибыл в Москву в 1518 г.
Когда Василий показал ему это собрание, он воскликнул: «Государь, вся Греция не имеет ныне* такого богатства, ни Италия где латинский фанатизм обратил в пепел многие творения наших (православных.— И. С.) богословов, спасенные единоземцами от варваров магометовых»(7). Об эвакуации Фомой Палеологом царской греческой библиотеки из Константинополя в Рим, а через Рим, Софьей, в Москву, Максим, как это очевидно, ничего не знал и не слыхал.
По мнению Снегирева, Максим сделал не дошедшую до нас опись всем «еще не переведенным (!) сочинениям и вручил ее великому князю, который повелел отложить (!) сии (не переведенные.— И. С.) книги особо от переведенных (!) на русский язык рукописей, а начать перевод с Толковой Псалтыри и Триоди»(8). [...]
