— Что это за реликты? — угрюмо спросил он шерифа, не удостаивая ни Скалли, ни Молдера даже мимолетным взглядом.
Скалли едва не обиделась — но как раз иссяк запас кислорода в ее легких, она в очередной раз боязливо втянула носом очередной продолговатый кусочек внешней атмосферы и обо всем забыла.
А Молдер уже начал понимать, что их безупречно элегантный облик, совершенно обыденный и ничем не выдающийся во всех нормальных местах материка, здесь вызывает некое неприятие. Во всяком случае, для Руля-Всезнайки вектор развития моды явно был направлен от пиджака к половой тряпке, от галстука к пластмассовой серьге и от выглаженных брюк к изжеванным и истоптанным бизонами треникам. С его точки зрения, любой причесанный человек был питекантропом.
— Это агенты ФБР Скалли и Молдер, — со вкусом произнес шериф в ответ. — Познакомьтесь, вот Руль-Всезнайка. Он у нас заправляет комнатой смеха.
Всезнайка неторопливо подошел к шерифу вплотную и обеими руками взял его за воротник форменной рубахи.
— Я же просил не называть Кровавый лабиринт комнатой смеха. Просил? Просил! Какого же черта ты…
Но тут в полной мере проявилась в нем врожденная утонченность истинного творца. Чертыхнувшись, он коротко глянул на Скалли, отвел глаза, отпустил шерифа и тихо, виновато произнес:
— Простите, мэм.
Скалли лишь бледно улыбнулась ему в ответ. На самом деле она и впрямь простила бы Всезнайке все, что угодно, и даже на семьдесят лет вперед — если бы он догадался предложить пойти беседовать на улицу.
Но до такого градуса утонченность Всезнайки не дошла.
— Ну, а как его звать? — спросил невозмутимый шериф.
— Как, как… Это тебе не дешевые раз-влекалочки однодневного балагана. Люди приходят туда не ржать. Они приходят бояться. Им там страшно до чертиков.
— Ты уверен? — спросил ироничный шериф.
— Это не комната смеха, это святыня ужаса! — крикнул Руль.
— Ну, святыня так святыня, — согласился добродушный шериф. — Хрен с ней. Тут к тебе иной вопрос.
Молдер понял, что настал его черед.
— Мистер… э… Руль, — сказал он, сделав шаг вперед и протягивая творцу меню. — Хотел вас спросить вот о чем. Ведь вы иллюстрировали это?
— Ну, я.
— Что это за существо?
Руль не растерялся ни на мгновение.
— Это фиджийская русалка, — проговорил он с таким видом, будто его попросили объяснить, что нарисовано там, где нарисован воробей. На какое-то мгновение Молдер и впрямь ощутил себя не знающим элементарных вещей реликтом.
— Ну да? — ухмыльнулся шериф. Руль презрительно смерил его взглядом и отвернулся.
— Что такое фиджийская русалка? — спросила Скалли.
— Фиджийская русалка — это фиджийская русалка, — веско ответил Руль-Всезнайка.
— Вообще-то это хохма, — пояснил шериф. В его маленьких глазках прыгали веселые чертики. — Подделка, которую Барнум с невероятным успехом выставлял в конце прошлого века. Под чучелом был ярлык: «Фиджийская русалка». А всем было прекрасно видно, что это дохлая обезьяна, к которой пришита длинная задница змеи.
— Обезьяна? — переспросил Молдер с внезапной заинтересованностью, природы которой Скалли не смогла понять. Вот если бы шериф сказал, что Барнум выставлял чучело марсианина…
— Да. Макака, что ли. Сделано было так грубо, что никого не удавалось провести. Но Барнум и не пытался. На ярлыке строчкой ниже было написано: «Подлинная подделка».
— Вот потому-то Барнум и был гением, — не сдержавшись, горячо подал голос Всезнайка. — У него в цирке всегда было не понять, где кончается правда и начинается розыгрыш. Одной это фразой он увеличил сборы впятеро. Самая тщательная подделка раньше или позже была бы раскрыта и стала бы всего лишь тщательной подделкой. Самая настоящая русалка раньше или позже стала бы всего лишь чучелом какой-то очередной настоящей дохлятины. А когда тебе показывают нечто, про что нельзя ни слова сказать с определенностью, тебе хочется смотреть еще и еще, и всем друзьям показать… и раз за разом понять пытаешься, разыгрывают тебя тем, что подделку выдают за подлинник, или тем, что подлинник выдают за подделку. И так и не можешь понять, хоть лопни! Это — класс!
— То есть вы считаете, что фиджийские русалки могли существовать и на самом деле? — спросил Молдер.
Руль даже не удостоил его ответом.
— Штука тут в том, — чуть подождав, сказал шериф, — что понятие «на самом деле» у Барнума просто теряло смысл.
— И не только у Барнума, — сварливо поправил Руль, глядя в сторону. — Вся наша жизнь устроена так, что понятие «на самом деле» в какой-то момент теряет смысл. Если бы это происходило только у Барнума, тысячи зрителей не дули бы в потолок кипятком… — он передернулся и виновато стрельнул взглядом на Скалли. — Простите, мэм. Молдер покопался во внутреннем кармане пиджака и извлек какую-то фотографию.
— Мистер Руль, — сказал он, протягивая ее художнику. — Вам никогда не приходилось видеть таких следов?
Руль насупленно глянул на фото и отрицательно покачал головой. Он явно предпочел бы еще поговорить об искусстве.
— А вам, шериф?
На фотографии был отчетливо виден песчаный пляж с россыпью валунов на заднем плане, пересеченный цепочкой странных, глубоко впечатанных следов — двойная вереница частых вмятин со сплошной продавленной полосой между ними.
— А что это за хренотень? — спросил шериф. Потом, будто вспомнив что-то, ухмыльнулся и покосился на Скалли. И добавил, явственно поддразнивая то ли Руля, то ли Дэйну, то ли их обоих: — Простите, мэм.
Руль фыркнул.
— Такие следы были обнаружены двенадцать лет назад, — сказал Молдер негромко, — на побережье озера Эри, близ Баффало. Все эксперты сошлись на том, что, скорее всего, их могла оставить ползшая с опорой на локти макака средних размеров, у которой что-то случилось с задними лапами — то ли паралич, то ли повреждение позвоночника… То ли у нее были не лапы, а хвост вроде рыбьего или змеиного. А вот за этим вот камнем, на фото не видно, лежал труп. С точно такой же дырой в животе, как у мистера Глэйсбрука. Несколько секунд все молчали. Это был номер, по эффектности достойный перворазрядного цирка, и знатоки его оценили. У шерифа как-то странно задергались уголки рта, по-собачьи обнажая могучие зубы. Руль озадаченно почесался в паху, потом виновато глянул на Скалли, но смолчал.
— Вы хотите сказать, что Джерри загрызла фиджийская русалка? — спросил наконец, шериф.
— Вы можете сейчас с полной определенностью сказать, что это было не так? — ответил Молдер.
Мотель «Мост через залив», стоянка трейлеров 21.16
В дверь конторы позвонили, и мистер Нат неторопливо и степенно засеменил к стойке. Он давно отучил себя торопиться. Надо ни на секунду не терять чувства собственного достоинства — тогда и другие будут относиться к тебе с уважением. Эту премудрость он усвоил с детства. Первые попытки вести себя в соответствии с нею, как и следовало ожидать, вызывали в окружающих только животный смех. Но мистер Нат не сдавался — и мало-помалу добился своего. Он знал теперь наверняка: как бы коротки ни были твои шаги, как бы неловко ни ступали твои ноги — никогда не пытайся угнаться за верзилами, за дылдами этими самоуверенными и несносными, которыми по большей части населен мир. Чем более ты будешь лезть вон из кожи, стараясь походить на них и быть не собой — тем смешнее и нелепее окажешься.
Мужчина и женщина, шедшие сейчас от двери к регистрационной стойке, были как раз из таких долдонов. Элегантные и ухоженные особи, и каждая по-своему классически красива и тщательно сдобрена высококлассной косметикой. Умом мистер Нат понимал, что оба принадлежат к лучшим образчикам человеческой породы — но он уже давным-давно не только не завидовал таким, как они; такие, как они, попросту были ему физически неприятны. Можно сколько угодно твердить себе: ну не виноваты же эти мордовороты в том, что уродились мордоворотами, и надо по мере сил относиться к ним нормально, без предубеждения — однако, что поделаешь, выглядели-то они на редкость уродливо.
