Шах сидел, поджавши ноги, на ковре,

Пил вино и сласти ел на серебре, —

Вдруг он слышит шум и крики на дворе.

Стражу оттеснив от кованых ворот,

В ханский двор ворвался трудовой народ —

Пастухи, дехкане, люд мастеровой.

Все шумят, кричат, проклятий полон рот.

Вышел шах во двор, — толпа вопит, орет:

«Все мы передохнем, видно, не в черед!

Чем теперь питаться подданным твоим?

Из чего тебе теперь платить чиким?

Все потрясены мы ужасом таким!

Жалобу тебе приносим, — говорят, —

Ведь ни колоска не скосим! — говорят.

С баев получить мы за ущерб хотим,

Неужель простишь ты наш убыток им?

Мы такого шаха сбросим!» — говорят.

Услыхав эти слова, ус покручивая, калмыцкий шах, к аксакалам и арбобам своим обращаясь, такое слово сказал в ответ:

— Много я богатства разного припас,

Я одет в парчу, и в бархат, и в атлас.

В шелковой чалме ношу большой алмаз,

Грозен я — и строго спрашиваю вас:

Баи эти к нам откуда вдруг пришли?

Как такой разор в стране произвели?

Самовольно как селиться тут могли?

Из какой-такой пришли они земли?

К вам, большим и малым, мой вопрос таков.

Вы должны ответить без обиняков.

Неужели дам в обиду бедняков?

Не щадя ни юных и ни стариков,

Накажу байсунских баев-чужаков,

Подыму их плач до самых облаков, —

Будут меня помнить до конца веков!

Кто прикочевать позволил им сюда!

Баям в полной мере гнев свой покажу —

По заслугам их пытать я прикажу,

Самых знатных биев изобью, свяжу,

Как собак, на цепь в зинданы посажу!

Я ль трудом дехкан своих не дорожу?

Всех, кто потерпел, сторицей награжу.

Стану ль потакать такому грабежу?

Кто их подпустил к родному рубежу?

Справедливый суд-расправу я творю,

Я на знатность пришлых баев не смотрю.

Слушайте, дехкане, что я говорю:

Баев именитых в прах я разорю,

Их стадами вас я ублаготворю,

Преданных моих дехкан я поощрю.

Верьте мне, дехкане, своему царю!..

Палачи мои и миргазабы, эй!

Что вы тут стоите, словно бабы? Эй!

В степь Чилбир скачите! На коней, живей

Выведать на месте все, да поскорей!

Выбрать самых знатных байских сыновей,

Самых их богатых биев и тюрей —

Захватить их в плен, заложниками взять,

Как баранов, их арканами вязать,

Гнать ко мне, в пути — камчами истязать,

Слова о пощаде не давать сказать!

Буду им носы и уши отрезать,

Вырывать глаза и души их терзать,

Буду сечь башки и буду вешать я, —

Должен ведь своих дехкан утешить я!

Дерзких я узбекских баев проучу!

Скот нагнали свой сюда, как саранчу.

Потравили хлеб! Ужели я смолчу!

За убытки с них семижды получу!

Я великий шах, и хоть ношу парчу,

Шахский свой рукав по локоть закачу,

В знатной их крови одежды омочу, —

До конца свой гнев я истощить хочу!..

Палачи мои! Любой из вас — батыр!

Дать коням ячмень да подмешать аир!

Поживее в седла, вихрем — в степь Чилбир!

С пришлых баев-беков поспустите жир!

Изгоню пришельцев — и устрою пир.

Пир такой, какого и не видел мир!..

Выпал снег — свой след оставит караван.

Вызнать, кто калмыцких разорил дехкан!

Буду я к виновным беспощадно лют!

Раз мои калмык

и

слезы горько льют,

Я, как шах, утешу трудовой свой люд!..

Послушные приказанию шаха своего, пятьсот калмыцких палачей во главе с начальниками своими сели на коней — поехали на озеро Айна-коль, где узбеки-пришельцы разбили становище свое. Десять тысяч юрт людей, — шутка ли! Приезжают палачи — видят: расселился неведомый десятитысячеюртный народ, — посмотришь — все один на другого похожи. Никаких отличий на узбекских людях нет, — кто большой, кто малый из них, не разобрать палачам. Вдруг видят они — кругом все юрты кошмовые, а в одном месте бархатную юрту ставят. Порог бархатной юрты — золотом и серебром изукрашен. Была это юрта Байсарыбия. Сказали палачи:

— Э, да эта юрта богата. Белым бархатом крыта, золотой порог! С нею не сравнится и шахский дворец! Видимо, тут самые главные узбеки живут. Вот, какие отличия дают они старшим своим!

Подъехали палачи к юрте Байсары: — Э, приезжий бай! — Встал Байсары, откликнулся: — Ляббай! — и вышел из юрты. Крикнули палачи — Ты старший здесь? — Слова не успел сказать Байсары, — соскочили палачи с коней, схватили бия, связали ему руки назад. Как снег в буран, как дождь проливной, посыпались на голову Байсары удары их камчей. С криками: «Ступай, ступай!» — погнали палачи бия, толкая его вперед и хлеща камчами. Только что приехавший в эту страну, ничего худого не ожидавший, гордого своего величия не уронивший — ни в чем виноватым себя не считая — ошеломлен был таким внезапным насилием Байсары. Зарыдал бий от боли и от позора и, умоляя палачей сжалиться над ним, сказал им такое слово:

— Нес в стране своей заботы шаха я, —