– Технопровидец… – выдавила она, но в тот же миг ожили и завыли гудки и сирены командной палубы. Мостик залило красным светом, из решеток в полу и стенах повалил пар. Аварийные системы по всему кораблю выпускали жар, отводя его от правого двигателя и инженариума. Все это время, невидимые ни для кого на корабле, плазменные реакторы постепенно перегружались, приближаясь к точке расплавления. Катастрофический урон, нанесенный кораблю, запустил термоплазменную цепную реакцию, которая расходилась по всей его структуре, преодолевая глубокий нестерпимый холод, излучаемый Крионовой.

Талая вода потекла с замерзших сводчатых экранов, рунические банки замерцали, возвращаясь к жизни, и на мостике возобновились разговоры и движение. Сквозь иллюминаторы виднелось грозное синее пламя ледяной звезды.

– Смотрите! – закричал Чевак, привлекая внимание мостика к кормовому пикт‑экрану. Все поле обзора заполнил тупой нос "Стелла Инкогнита". Самый быстрый корабль опередил остальные и почти настиг "Малескайт". Капитан‑чародей намеревался подойти к его борту и начать абордаж. Чевак легко мог представить себе сверкающие ряды безмолвных, неумолимых рубрикаторов, готовых ринуться на торговый корабль.

Но когда бомбардировочная пушка "Стелла Инкогнита" развалилась на куски и разлетелась в стороны, Тысяче Сынов стало ясно, что абордаж не состоится. Ударный крейсер зашел слишком далеко и полностью промерз от носа до кормы. Иллюминаторы мостика потрескались от мороза Крионовы, амбразуры по всему кораблю провалились внутрь. От холода колдуны‑офицеры не могли нормально мыслить или двигать пальцами, чтобы сплести спасительные темные чары, а жалкие рабы и культисты ордена просто примерзли к палубам. Рубрикаторы продолжали ждать, а бронепластины ударного крейсера раскалывались и сползали в пустоту, пока, наконец, промерзшая "Стелла Инкогнита" и ее экипаж из бездушных космических десантников разлетелись на обломки, будто дешевое стекло, и сгинули.

"Рубрициан" слишком поздно увидел, как погиб ударный крейсер, и начал разворот. Фрегату удалось лишь повернуться к Крионове правым бортом, и ледяная звезда обрушила свою мощь на "Гладиус", изломала его затихшую лазерную батарею и содрала с подставленного бока броню и куски корпуса. "Химера" тоже запаниковала. Ослепленный отказом приборов и замерзшими экранами, вооруженный транспорт вонзился носом в левый борт "Рубрициана", отчего оба корабля отлетели еще дальше в мертвую зону холода, окружающую синее солнце. Все присутствующие на мостике "Малескайта" наблюдали, как сцепившиеся транспорт и фрегат проплывают мимо них, словно два небесно‑голубых украшения, только что извлеченные из сосуда с жидким азотом. Затем два корабля разбились и превратились в облако обломков и мусора.

Большинство кораблей культистов и мародеров – по большей части переделанные торговые суда и грузовозы – оказались еще меньше защищены от морозного излучения Крионовы. Стая тзинчитских кораблей наобум ринулась в бушующую криосферу звезды, намереваясь настичь медленно движущийся "Малескайт". Переохлажденный солнечный ветер расшвырял их, как дождь замерзших слез. Помимо горстки более маневренных грузовозов арьергарда, которым удалось отступить, осталась только "Невозможная Крепость". Она ринулась на "Малескайт", рассекая его кильватер колоссальным молотоголовым носом.

– Они идут на таран! – завопила Торрес сквозь теплеющий воздух. – Уклонение на левый борт!

Боевая баржа не могла выпустить в вакуум свои истребители "Скорая смерть" и десантные модули "Когти ужаса", и ей оставалось только врезаться в искалеченный торговый корабль, чтобы сбить его с самоубийственного курса и вывести из‑под губительного воздействия Крионовы.

– Полный отказ приборов, – в смятении доложил офицер из трансепта после того, как рунические банки и приборы отказались реагировать на все его лихорадочные усилия.

– Просто держись сам и держи тот же курс, – приказал Чевак.

Они смотрели, как монументальная громада боевой баржи Тысячи Сынов неумолимо надвигается на них. Ее передняя часть и торакс покрылись коркой льда, древняя броня начала трескаться и расползаться.

Чевак взирал на страдающий, отчаянно пытающийся догнать его чудовищный корабль, и каждая некогда сломанная кость в его теле молила, чтобы дьявольский гений, чародей Азек Ариман, сгинул в сердце неистовой Крионовы. Потом он подумал о Жоакхин Дездемондре, живой святой, которая все еще терпела муки по прихоти темного чародея. Муки, от которых Чевак поклялся ее избавить так скоро, как только сможет.

Трещины поползли по увенчанной снегом чудовищной пирамиде, которая выпирала из бронированного брюха боевой баржи, и подобный молоту нос могучего корабля проплыл мимо округлой кормы "Малескайта". Баржа, наконец, начала разворачиваться. Ее комплекс телескопических антенн даже задел корпус торгового корабля и разбился о его сравнительно теплую поверхность. Весь мостик видел, как слабеющий гигант улетает по тому же пути, которым пришел, спасаясь от свирепого обратного излучения искаженной звезды. Даже Азеку Ариману и его проклятым колдунам пришлось бы тяжко вблизи враждебной Крионовы, когда глубокий холод сковал бы их разумы, не давая вымолвить заклинания, и свел бы окоченевшие пальцы, творящие колдовские жесты.

Тусклый свет оживших рунических экранов и панелей управления озарил командную палубу, и Чевак побежал к приборам проверять курс, угол наклона и восхождения.

Когда "Невозможная Крепость" начала удаляться, Клют окликнул его:

– Может, нам тоже надо отступить? Я про ядро реактора. Долго ли оно продержится?

В ответ на вопрос инквизитора корабль вдруг содрогнулся. Что‑то взорвалось по правому борту. Торрес и всех остальных на мостике расшвыряло в стороны – кого через весь трансепт, кого на ограждения вокруг капитанского возвышения. Люди хватали воздух в поисках опоры. Пар из вентиляции начал истончаться и исчезать, и все заполнило морозное безмолвие Крионовы, в котором подозрительно недоставало рева плазменного реактора.

– Доложить о повреждениях, – приказала Торрес.

– Мы только что потеряли правый субсветовой двигатель, – мрачно доложил лейтенант. – Инженариум в критическом состоянии, но потерь нет. Скорость снижается. Варп‑двигатель отказывает. Капитан, поле Геллера теряет энергию.

– Нет, только не снова, – простонала Торрес.

– Держись чертова курса! – взревел Чевак. Дыхание снова начало вырываться клубами пара, сводчатые окна стали запотевать.

– Чевак! – в отчаянии закричал Клют.

– Падает, – объявил палубный офицер, начиная обратный отсчет до гибели корабля. – Шестьдесят процентов… Поле Геллера – пятьдесят пять процентов.

– Чевак!

Высший инквизитор не отводил глаз от затуманенных экранов. Крионова теперь была так близко, что бушующая синяя поверхность занимала большую часть поля обзора с командной палубы. Там же, где ее не было, тьма космоса кишела размытыми силуэтами‑негативами демонов, жаждущих душ, и варп‑сущностей, которые метались в пустоте, как стаи рыб в пересыхающем пруду. Здесь, в ледяной ловушке Крионовы, находились охотничьи угодья хищников имматериума. Твари пировали экипажами неосторожных кораблей и жителями планетоидов, которым не повезло угодить в бурные разломы Скорпенто Маэстрале.

– Сюда! – воскликнул Чевак, показывая на черный овал на экваториальном востоке звезды. Он выглядел, как солнечное пятно на сияющей синей поверхности Крионовы, и рос в размере по мере приближения "Малескайта".

– Сорок процентов…

Торговый корабль по инерции мчался сквозь насыщенную злом пустоту, как дротик, брошенный в далекую мишень. И снова "Малескайт" начал трещать и стонать, но нельзя было сказать, отчего – от сокрушительного воздействия неимоверного звездного холода или от дьявольских варп‑сущностей, напирающих на теряющее целостность поле Геллера.