– Хромаю, да не падаю… – Друцкий оперся на рукояти двух прямых литовских мечей. Видать, подобрал вместо потерянной сабли. – Спасибо тебе, боярин младший Лисьин. Вытащил, не бросил.
– Русские своих не бросают, – пожал плечами Зверев. – А с размолвками опосля разберемся. Меня, кстати, Андреем зовут.
– Вот уж не думал, что спина к спине с Лисьиным погибать доведется… – широко перекрестился Друцкий. – Ну прости, коли что не так было. Без обид и ненависти пред Господом представать надобно.
– Не торопись помирать-то, – похлопал ладонью по прислоненной к бревнам пищали новик. – У меня два десятка стволов, по двадцать картечин в каждой. Четыре сотни пуль. Через такую завесу еще прорваться надобно. Хочешь поиграться?
Княжич в ответ опять перекрестился:
– Бесовские это игры. Ты мне лучше лук и стрелы дай. Ими баловаться не грешно.
– Скачут… – выдохнул Пахом.
Зверев ухватил пищаль, уже привычно скользнул взглядом по оружию: фитиль дымится, порох в запальном отверстии виден, на полке к тонкому сальному слою прилипли крупинки затравочного пороха. Андрей встал, высунул ствол в бойницу, медленно выдохнул:
– Ра-а-ано-о-о… – И лишь когда поганые приблизились на сотню метров, первым нажал на спуск.
От грохота выстрела заложило уши, приклад ударил в плечо. Андрей опустил пищаль, тут же схватил другую, пальнул в дымовую завесу, схватил третью… Осечка!
Впрочем, справа и слева загрохотали другие стволы, выплескивая каждый по половине магазина от «Калашникова» зараз. Новик отставил пищаль, перехватил бердыш у подтока, размахнулся, ожидая появления врага. Ведь, как ни старайся, снести всех ляхов картечь не могла, а остановиться, как бы страшно ни было, разогнавшаяся конница просто не способна. Кто-то да прорвется.
Грохнул, содрогнувшись, щит, сверху мелькнули копыта – в густом пороховом дыму кто-то из схизматиков налетел ла бревенчатую стену, попытался перескочить, но не смог. Почти в то же время в проеме между щитами появился всадник – и Андрей с замаха попытался срубить ему голову. Лях, увы, успел прикрыться щитом, и лезвие огромного топора глубоко засело в дереве. Зверев рванул оружие к себе, поляк – к себе, пошел по кругу. Увидев с другой стороны Друцкого, взмахнул мечом. Князь принял удар на скрещенные клинки, одним движением увел вражеское лезвие от себя вбок, другим – попал в верхушку кирасы. Острие скользнуло по броне и ушло глубоко под латный ворот. Щит наконец-то упал, новик прыгнул на него, рванул бердыш за подток, выворачивая из деревяшки, снова подскочил к щели и присел на колено, выставив оружие вверх, – однако новых врагов из дыма пока не появлялось. За щиты прорвались всего четверо поганых, и все уже были мертвы. Правда, и холопов стало на одного меньше – у крайнего щита в луже крови лежал Егор.
– Ты бы телеги перед проходами поставил, – посоветовал княжич. – Тогда бы они так легко не заскакивали.
– Это верно, – тут же оценил простую, но эффективную идею Зверев. – Пахом, слышал?
– Счас сделаем, новик.
– А ты бы, княже, – повернулся к Федору Друцкому Андрей, – к холопам, что у табуна, скакал. Вон, конь как раз без седока.
– Ты куда меня посылаешь, боярин?! – моментально вспыхнул парень. – Ты как с князем разговариваешь?! Я же сказал, что здесь драться стану!
– Ты князь, я боярин, тебя послушают, меня нет, – указал пальцем за озеро Зверев. – Не видишь, сами они только драпать горазды? Их туда тысячи три точно убежало. Соберешь холопов наших – сможешь разогнать схизматиков одним ударом. Ты князь или не князь? Тебе подчинятся. А я тут еще с час нервы поганым помотаю, на пару залпов меня хватит.
– Ага. – Такая постановка вопроса Друцкого устроила. – Ну ты держись, боярин Лисьин.
Он дохромал до скакуна, топчущегося рядом с мертвым ляхом, перехватил повод, поднялся в седло и тут же дал шпоры коню. Андрей повернулся к щитам. Холопы уже успели перекатить повозки, загородив ими четыре из семи щелей между щитами, и теперь торопливо перезаряжали «стволы». Про недавний страх перед огненным оружием, навязанным барчуком, они забыли начисто. Сейчас малочисленное укрепление можно было бы взять голыми руками, но схизматики, напуганные завесой свинцовой картечи и плохо понимающие, как действует огнестрельное оружие,[6] на новую атаку так скоро не решались и ездили по разоренному лагерю, собирая копья. Впрочем, это не лишено было смысла. Ворвись они с пиками к Звереву с самого начала – перекололи бы всех, как энтомолог тараканов. С мечом и топором против пики особо не выстоишь. В лагере, возле шатра воеводы, тоже продолжалась свалка. Собравшиеся на совет князья да бояре так просто ляхам не дались.
Метрах в двухстах от подпертых слегами бревенчатых стен стояли трое поганых в позолоченных кирасах и что-то обсуждали, указывая в сторону новика. Андрей довольно хмыкнул, нашел на одной из телег завернутый в тряпицу пучок бронебойных стрел – с узкими, гранеными, похожими на кернер, наконечниками. Подобрал свой лук, немного постоял, сосредотачиваясь: на таком расстоянии навскидку не очень-то попадешь. Потом резко натянул тетиву…
Средний из ляхов откинулся на спину. Двое недоуменно уставились на него, и стрелу в бок тут же схлопотал еще один. Третий кинулся бежать, виляя из стороны в сторону, и новик потратил целых семь стрел, прежде чем попал ему меж лопаток. Падение врага вызвало среди холопов восторженные крики. Пищали были наконец-то заряжены, разнесены по позициям. Теперь в будущее смотреть можно было с уверенностью.
Зверев подошел к Глебу, осмотрел ногу.
– Пахом, у нас мох болотный есть?
– А на что тебе, боярин?
– Про раненого забыл? Чем быстрее рану закрыть, тем вернее от загноения спасем. Так есть у нас мох? Или порошок из ноготков? Или хотя бы мята?
Уроки Лютобора даром для Андрея не прошли. Он отлично знал, какие растения можно использовать в качестве естественного антисептика, какие для заговоров, а какие заменят надежный яд.
– Есть, есть мох сушеный, – спохватился дядька. – И тряпицы приготовлены. Ты не беспокойся, новик. Враз сделаем. И выдернем, и кровь остановим. Ты за погаными приглядывай, твое дело ратное.
– Приглядим…
Андрей вернулся к бойнице, наложил на тетиву стрелу, но ни одной цели пока не видел. Ближе трехсот метров поляки предусмотрительно не подходили. А стрелять на таком расстоянии хоть и можно, да только в движущуюся цель не попадешь.
Наконец схизматики стали выстраиваться для атаки: одетые в полный рыцарский доспех, с копьями наперевес воины выдвигались вперед, те же, что носили стеганки, куяки, кольчуги – прятались им за спины. Зверев усмехнулся и принялся метать в эту плотную толпу стрелы, особо даже не целясь. У поганых в строю упала одна лошадь, другая, третья… Разумеется, больше всех доставалось именно тем, кто стоял впереди – самым защищенным. Не выдержав такого побоища, ляхи начали разгоняться, толком не сомкнувшись и не отведя всех смердов назад. Андрей пустил еще пяток стрел, потом схватился за пищаль. Загрохотали выстрелы, перед простеньким укреплением поплыли густые белые клубы.
Лихорадочно опустошив практически наугад четыре ствола, новик схватился за бердыш, перебежал к крайней, неприкрытой щели. Щит содрогнулся, с внутренней стороны выглянул на полметра наконечник копья, рядом еще один, и еще. Кто-то за спиной Зверева закричал от боли, но сейчас у него не было времени оглядываться. Столкнувшись плечом с Рыкенем, он упер бердыш подтоком в землю, поднял острие вверх и вперед.
Тут же, разорвав пороховой дым, в проходе появился рыцарь – его скакун налетел грудью на острие, нанизавшись чуть не на полметра. Ноги коня подогнулись, он кувыркнулся через голову, а из седла вылетел одетый в серебристые, сверкающие доспехи схизматик. Выкатившись из-под телеги, к нему подскочил Никита, вогнал между ног, под кольчужную юбку, бердыш и метнулся обратно.
На место вывернутого из земли оружия Рыкень поставил свое и на него сразу напоролся новый враг. Андрей выдернул саблю, рубанул пролетающего мимо ляха по бездоспешной ноге, вернул клинок в ножны, подцепил с земли залитый кровью бердыш. Распрямляясь, резанул по шее очередного коня, появившегося в щели между бревенчатыми стенками, и отлетел на спину от удара щитом в грудь. На несколько секунд у него перехватило дыхание.
