Ведун от неожиданности на мгновение даже забыл про тяжело дышащее рядом парное мясо.

– Чего? Ты о чем?

– Значит, для тебя это был всего лишь секс, да? – оскалила девушка ровные жемчужные зубки. – Просто секс?

– Тысяча дохлых лягушек, Роксалана! – рассвирепел ведун. – Ты связалась со мной, потому что хотела настоящего приключения, а мне нужен был переводчик! И все! Уйди!

Он отпихнул спутницу, но куда там: оклемавшийся тонконогий малыш, слегка покачиваясь и задевая стволы деревьев, уже улепетывал к густым зарослям дикой смородины.

– Тьфу, зар-раза! Ну что, довольна? Теперь будешь с пустым брюхом сидеть.

– Да ладно тебе дуться, Олежка, – повисла у него на руке довольная собой девушка. – Он же был такой хорошенький, мохнатенький, теплый… Очаровашка просто. Разве такого можно просто сожрать, как печеную картошку?

– Деточка, тебе сало в каше нравится? Так вот оно, когда бегало, тоже было тепленьким и очаровашкой. Или ты думаешь, шашлык и бифштексы на березах растут? Блин, у нас теперь ни сала, ни мяса, да и овса от силы на пару дней. Посмотрим, как ты завтра запоешь, когда на обед, кроме воды, ничего не получишь.

– Да перестань! – Спутница прижалась щекой к его плечу. – Мы же в лесу, не пропадем. Ягоды кушать будем, грибы, орехи.

– Какие ягоды, какие грибы? – схватился за голову Середин. – Апрель месяц на дворе. Тут даже листья еще не распустились, а она ягод хочет!

– Ну, значит, потерпим немного. Ты же сам говорил, что нам всего сто километров до Белой идти. Наверное, всего-то два-три дня и осталось.

– Лучше молчи, – попросил Олег. – Молчи и не нервируй меня. Если даже мы дойдем до реки сегодня вечером, это еще не значит, что на Белой нам не понадобится жрать!

И все же они остались на том теплом пятачке земли еще на день. Как это часто бывает в дальних походах, главным стало не желание людей, а состояние скакунов. Те продолжали с азартом выщипывать молодую травку пополам с жухлой и влажной, прошлогодней, объедали набухшие зеленые почки вместе с тонкими побегами, с громким хрустом прожевывали нападавшие под лещинами полугнилые орехи – и ведун не рискнул седлать лошадей до того, как они хорошенько набьют животы. Кто знает, когда такой оазис встретится второй раз?

В дорогу они двинулись на рассвете третьего дня. Как и обещал ведун – на голодный желудок. Набранные накануне орехи путники сщелкали еще вечером. Штурмовать очередную горную гряду ведун не рискнул и решил пойти вдоль по ущелью, нацеленному куда-то на северо-запад – то есть примерно туда, куда им и было нужно. Если оно отвернет на юг, тогда уж на скалы и полезут.

– Склон, вроде, пологий, почти без камней. Лес, снега немного, кони себе всегда травы отрыть смогут, – пояснил он спутнице. – Лучше небольшой крюк сделаем, чем на каком-нибудь перевале замерзнем.

– Не будет крюка, – авторитетно заявила Роксалана. – Тут внизу летом наверняка какой-нибудь ручеек журчит. Он потом в поток впадает, поток – в реку, река – в широкую реку, а там и Волга недалеко. Правильно? Если прорубь встретится, можно рыбу половить и потом на углях запечь. Я как-то пробовала, очень здорово получается. Особенно семга или осетрина.

– Надо же, я и не знал, что у тебя с собой есть спиннинг. Или мережа.

– Ты же кузнец! Можешь крючок сделать. Да ту же блесну. Или куешь ты так же криво, как колдуешь?

– Можем проверить, – хмуро предложил Середин. – С тебя – уголь, меха, горн, молот и наковальня.

– Вечно у тебя какие-то отговорки, – фыркнула спутница. – Плохому танцору… даже штаны мешают.

Лошади двигались спокойным походным шагом, не забывая ощипывать близко покачивающиеся ветки. Снег был неглубоким, не выше колена, деревья стояли редко, ветер опять стих. Просто парк, а не дикие земли! Солнце, правда, сюда не столько светило, сколько заглядывало в просветы между громоздящимися на северной стороне ущелья скальными пальцами, и его едва хватало, чтобы не замерзнуть в раскрытых на груди налатниках.

До полудня скакуны без особого труда прошли не меньше двадцати километров, и ведун, заметив группу близко лежащих валунов, скомандовал привал. В расселине между камнями должно было получиться отличное укрытие от ветра.

– Все, лошадкам пора кушать, – начал расседлывать скакунов Середин. – Здесь не конюшня, готовое сено никто в ясли не насыплет.

– Нам бы тоже перекусить не мешало, – вздохнула Роксалана. – Там, в сумках точно ничего не осталось?

– Вашими стараниями, леди, – невозмутимо сообщил ведун, – у нас есть всего два способа не помереть с голоду. Или вскрыть одному из коней вену и попить крови…

– Фу, какая гадость! – передернуло девушку.

– …Или одну из лошадей зарезать. Только жалко, нам столько мяса не съесть, большая часть пропадет.

– Как ты можешь, бессовестный чурбак! – совершенно серьезно возмутилась спутница. – Они тебя на себе почти сто километров волокли, снег пробивали, через перевалы перетаскивали, а ты их зарезать собираешься?! Как у тебя язык-то повернулся?!

– Тогда иди, вместе с ними пасись, – предложил Середин. – Снегу покушай, орешков поищи, коли уж такая совестливая. Мышку или суслика увидишь – визжи, я приду.

– Думаешь, все женщины боятся мышей? Маньяк гендерный.

– Их не бояться нужно, а камушком пристукнуть, – парировал Олег. – Я не брезгливый, я и на суслика жареного согласен. Тебе, разумеется, даже не предлагаю.

– Очень надо, – вздернула носик Роксалана. – Я и сама могу кого хочешь поймать.

– Я заметил, – согласился ведун, возвращаясь к привычным хлопотам: собрать дрова, развести огонь, натопить воды для коней, вскипятить себе и спутнице. Разумеется, можно было бы просто пожевать наст – но снег плохо утоляет жажду, студит тело, отнимает лишние силы. Если уж он не мог нормально скотину накормить, так пусть хоть попьют тепленького.

– Нашла, нашла! – эхом прокатился по ущелью восторженный женский вопль. – Смотри, что я нашла!

Олег бросил набранный хворост возле сумок, быстро поднялся по склону.

– Смотри, смотри, – протянула ему полные горсти Роксалана. – Грибы! Самые настоящие, опята! Тут их целая поляна, на всех хватит, вдосталь. Понял, зануда? Грибы, между прочим, по калорийности от мяса не отличаются! И лошадей тоже ими накормить можно, вместо травы этой полугнилой. Они тогда не хуже рысаков вперед помчатся.

– Рысаки в упряжи ходят, – машинально поправил Середин, присел рядом. – Как ты их нашла?

– Ногой зацепила. Споткнулась, смотрю – а из снега гриб вывернулся. Я сугробик раскидала, а их тут целая поляна! Нам тут до самого Мурома хватит, только собирай! Это, наверное, сорт морозостойкий, зимой выросли.

– Нет, просто перед заморозками появились, а потом под снег ушли… – Ведун взял один из грибов, покрутил перед глазами. – Это точно опята, Роксалана? Вид у них какой-то странный, непривычный. Может, ложные?

– Да настоящие они, самые настоящие! Вот, смотри… – Она откусила половину ножки у одного гриба, пару раз сомкнула челюсти и проглотила. – Как, убедился? Я жива и здорова, ничего со мной не случилось…

– Не надо, – послышался от корявой сосенки в нескольких шагах в стороне тихий голос. Обнаженная голубоглазая девушка лет шестнадцати с длинными волосами и тонкими чертами лица покачала головой: – Не ешьте их, опасно…

И шагнула за дерево. Причем с другой стороны не появилась, словно скрылась за разрисованной под зимний лес стеной.

– Ты это видел, Олежка? – жалобно прошептала Роксалана.

– Еще бы, – выпрямился Середин. – Брось их, не трогай. Коли берегиня сказала, что опасно, лучше не рисковать.

– Точно, это была она! – охнула девушка. – Наяда! Та самая, что орехи мне ночью принесла.

– Видать, понравилась ты ей чем-то, коли следом пошла и от беды спасает. А грибы эти брось. За пару дней голодовки ничего с нами не сделается. Чай, не перетруждаемся, верхом едем. А там, глядишь, чего и раздобудем. Или зарежем одну из лошадей, коли деваться некуда будет.

– С ума сошел, Олежка? Наших лошадок? И потом, я же эти грибы пожевала – и ничего. Может, наяда перепутала?