– Какая разница, кто? Главное, что спрашивать некого и незачем. Пиши, мама, пиши. И, если можешь, добавляй, сколько это стоить будет.

– Ладно.

Матушка приступила к работе, а ведун облегченно перевел дух: слава Сварогу, с пребыванием Урсулы у них дома проблем не будет. По крайней мере, первое время. Но радость его длилась недолго – до тех пор, пока женщина, пробежавшись пером по списку, не подвела снизу жирную черту:

– Вот, пожалуй, первое время этим можно обойтись. Если без верхней одежды, то тысяч в десять уложится.

– Сколько?! – выхватил у нее бумажку Олег. – Откуда столько? Ничего себе… Зачем ей столько трусов?

– Женщины, в отличие от тебя, охламона, каждый вечер моются и потом чистое белье надевают.

– Японский городовой! Фланелевый костюм, халат…

– Ей нужно в чем-то дома ходить?

– Джинсы, три юбки, столько же колготок…

– В джинсах делами заниматься, юбки – чтобы выходить. Не одну же ей все время таскать? А колготки вообще чуть не каждый день рвутся.

– Пять блузок…

– Какие-то в стирке будут, какие-то для смены. Красивые, повседневные. Разные.

– Спасибо, хоть туфли одни.

– И кроссовки.

– Японский городовой!

– А этого в списке не было.

– И без него неплохо… Даже если половину выкинуть – и то не меньше ста долларов получается.

– Чего ты так беспокоишься? Наверняка, у нее и из своей одежды что-то было.

– Было, да сплыло.

– Это как?

– Ну, утонуло.

– Где, когда?

– Нигде. Это я образно выразился. – Ведун спохватился, что сболтнул лишнее.

– Что, так серьезно? Ну, хочешь, я тебе тысячу рублей одолжу? Больше до пенсии не получится.

– Не нужно, мама, – отмахнулся Олег. – Я чего-нибудь придумаю. Не держать же ее взаперти, в самом деле? Что-нибудь соображу. Спокойной ночи, мама. Спасибо тебе за все.

– Ох, сынок… – Женщина жестом подозвала его к себе, обняла, прижала голову к груди. – Чудо ты мое… Ладно, беги к своей красавице. Как-нибудь разберемся.

Урсула, замотавшаяся во сне в покрывало – как сосиска в тесте, – вытянулась вдоль стены. Середин посмотрел на ее розовые пятки, на уткнувшиеся в стенку, неровно подрезанные ноготки, вздохнул, подобрал со стула ремень и открыл сумку. Денег в документах осталась какая-то мелочь. Плюс – доисторические монетки, что так и болтались на самом дне, под хрустальными подвесками от люстры.

Олег выложил стекляшки на стол, осмотрел, потом наклонился и вытащил из-под стола фанерный ящик со всяким хозяйственным мусором, который держал на всякий случай. Обрезок капроновой веревки для белья лежал сверху. Середин аккуратно разделил его на пять волокон толщиной миллиметра в два, протиснул одну из получившихся нитей в отверстие на «капельке», сложил вдвое, затянул узел у самого грузила, потом – на локоть выше, и еще один – выше примерно на полторы ладони. Отрезал лишнее, просунул руку в петлю, взмахнул получившимся оружием. Вид у кистеня вышел донельзя праздничный, но ощущение он оставлял точно такое же, как и потерянный серебряный. А тем, серебряным ведуну доводилось кирасы рыцарские до ребер проминать.

– Интересно, расколется, коли в железный лист ударить или выдержит?

Проверить было не на чем, а потому оружие Олег отправил в сумку, оставив снаружи только верхний узелок – чтобы выдернуть можно было одним движением. Опять поворошил пальцем старые потертые монеты.

«А ведь это все же деньги… – неожиданно пришло ему в голову. – В кассе ими не расплатиться, но вот нумизматы… Нумизматы могут и купить. Вот оно! А я мучаюсь. Продам – глядишь, Урсуле на тряпье хватит. Нафиг они мне в этом времени?»

Первую половину вторника Середин потратил на выгибание кронштейнов – к обеду от кучи заготовок осталось всего полсотни штук. Бросив кузню открытой, Олег переоделся, оседлал мотоцикл и помчался в центр, к любимым туристами проулкам с якобы старинной мостовой, украшенным фонтанами и новомодными памятниками, с домами восемнадцатого века и множеством магазинчиков, торгующих тем, что не нужно никому из нормальных горожан: сувенирами, картинами, буклетами и всякого рода старьем.

– Ах, простите, древностями, – поправился ведун, протискиваясь к тротуару между сверкающим аэрографией «Мерседесом» и допотопной «Победой», что стоила на сегодня примерно в три раза дороже «немца». – Извините, ребята, я ненадолго.

Пройдя метров триста вглубь пешеходной зоны, Середин толкнул украшенную четырьмя окошками, тяжелую железную дверь, плохо замаскированную под мореный дуб, спустился по ступеням в прохладный подвальчик небольшого, в три комнаты, антикварного магазина и медленно двинулся вдоль прилавков, разглядывая медальончики, янтарные четки, рубиновые кулоны, яхонтовые браслеты и прочие безделушки.

– Вам помочь? – моментально ринулась навстречу миловидная девушка в синей юбке и такой же жилетке, надетой поверх белоснежной мужской рубашки.

– Вы продаете старинные монеты?

– Разумеется. Какой именно век и какие страны вас интересуют?

– Русь и Средняя Азия, примерно девятый век.

– Да, это здесь, в большом зале, – обрадовалась продавщица и заторопилась в соседнюю комнатку.

– И я хочу не купить, а продать, – добавил Олег.

– А-а… – тут же обмякла девушка, словно из нее воздух выпустили. – Это к Вячеславу Григорьевичу надо, он у нас ассортимент отслеживает.

– И где его найти?

– В конце оружейного зала крашеная дверь, за ней коридор и первая дверь направо.

– Спасибо на добром слове, юная леди…

Оружейный зал оказался комнаткой метра четыре на четыре. В углу за прилавками имелась низкая, метра в полтора, дверца, покрашенная под цвет стены, внешне более похожая на дверцу стенного шкафа или пожарного крана. Однако за ней обнаружились еще четыре ступени, ведущие в узкий коридорчик – чуть больше полуметра шириной. В двух шагах далее и была дверь из кровельного железа, но с медной ручкой и замочной скважиной. Ведун постучал.

– Да, я здесь! – отозвались изнутри.

Олег толкнул створку и с облегчением оказался внутри конурки где-то метра два на два. Во времена Екатерины Великой здесь, наверное, держали ведра и метлы местные дворники. Теперь, учитывая стоимость площадей в «исторической застройке», подобный кабинет стоил очень много. Солидный, в общем, был «офис»: со столом, плоским стеллажом для бумаг, креслом для хозяина и маленьким окошком у него над головой, под самым потолком. За окошком то и дело мелькали ноги, но разглядеть что-либо выше колен было невозможно.

– Вячеслав Григорьевич? – на всякий случай уточнил ведун у сладко пахнущего мачо средних лет и средней же упитанности, но с тонкими усиками, тонкой бородкой и черными, как каменный уголь, волосами, гладко прилизанными к затылку.

– Чем могу быть полезен, уважаемый… уважаемый?..

– Можно называть меня просто Олегом, – разрешил Середин. – Я привык. А полезен… Я могу быть полезен вам тем, что готов расстаться со старыми монетами, что завалялись у меня дома.

– Копейки, полтинники, гроши? – презрительно дернулась верхняя губа мужчины.

– Не уверен. По-моему, в девятом веке их называли немного иначе… – Ведун раскрыл сумку, нащупал в ней несколько монет и выложил на стол.

– Чешуя? – встрепенулся мачо. – Ну, хоть что-то! А то тут иные даже пятаки брежневские впарить пытаются… Ну, могу взять по рублю за штуку. У вас их много?

– Електрическая сила! – не удержался от возгласа Середин. – Монеты девятого века?

– По рублю, молодой человек. А вы думали? – Вячеслав Григорьевич откинулся в кресле и довольно расхохотался: – А вы думали, что добыли сокровища капитана Флинта? Клад, наверное, попался, да? Бывает, бывает… – Он поелозил ухоженными пальчиками с ровными, чистенькими ногтями по столу вокруг монет. – Понимаете, молодой человек… Дело в том, что большая часть кладов наполнена именно этими новгородками. Самая ходовая, видать, была монета. Так что денег этих много, а собирателей на них, увы, мало. Это во-первых. А во-вторых, в чистоте металла в те времена разбирались слабо, серебром считали чуть ли не все, что блестит. Ныне же вся эта чеканка проходит под грифом «изделие металлическое с примесью серебра» и никакой иной, кроме музейной, ценности не представляет. Вы их даже в лом не отнесете – не примут. По современным меркам, это не серебро. Хотя, чего я убеждаю? Пойдите в зал, там ваши сокровища по двадцать два рубля в сувенирных пакетиках лежат. Причем уже начищенные, отборные и вместе с упаковкой.