– День добрый, хозяин. – Олег подошел к обширному столу в углу горницы, на который Божибор выставлял толстостенные кувшины с одной, но прочной ручкой. – Не приютишь путника?
– Коли платить есть чем, садись, покормлю, – предложил через плечо Клыкастый. – А коли ночлега ищешь, то у меня на дворе все углы распроданы. Нету места боле, хоть за спасибо, хоть за золото. Нету мест.
– Как это нет? – За годы скитаний по Руси такое ведун слышал впервые. – Мне светелку на одного, да коней к яслям поставить.
– Какая светелка! – нехорошо засмеялся Божибор. – У меня аж на сеновале, и то все углы раскупили. Токмо пиво носить успевай.
– На сеновале? – Олег повернулся к забитой людьми горнице, обвел ее взглядом. Похоже, хозяин сказывал чистую правду. Этакую толпу на ночлег уложить – места изрядно понадобится. А ведь в трапезной наверняка не все собрались – день на дворе. – Ты тут что, рать в поход собираешь? Хазарию воевать намерен, али к булгарам пойдешь?
– Не княжеские люди… – чуть понизил голос хозяин. – И не к князю, и супротив него ништо не молвят. Токмо пиво переводят, да дожидают чегой-то. Вроде приплыть кто по реке должон.
– Ну, что хмельного меда не жалеют, тебе ведь только с руки, – усмехнулся Середин. – А что места нет… Ну, тогда сказывай, где еще у вас постоялые дворы имеются?
– Э-эх, мил человек, – развернулся и присел на край стола Божибор. – Дворов-то в Рязани много, да токмо нонеча полны все отчего-то. Разве в самом городе светелку да ясли свободные выискать можно. Да токмо дорого там. За въезд в стены плати, за подход с уважением тоже лишка спрашивают. Али по домам к хозяевам можно спроситься.
– Ну, коли дворы битком забиты, то и у хозяев, вестимо, лишнего угла не найдется, спрашивалыцики и до меня нашлись… – задумчиво почесал нос ведун. – Чего это у вас нынче творится, Божибор? Ужель не ведаешь? Откуда толпа нежданная набежала?
– Ну, положим, толпа не так уж и велика, – решил поспорить хозяин. – Мы ведь и так по весне с пустыми горницами не стоим. Кто приплывает, кто отчаливает… Ну, три-четыре светелки обычно гостей дожидаются. Ныне на эти светелки два десятка мужиков набежало. Дворов постоялых в Рязани полста, може чуть боле. Коли на всех избыток раскидать, так всего десять сотен лишних гостей получится. У князя дружина в сорок раз боле будет, не считая бояр окрестных.
– Если на дворах у кого еще люди остановились… – попытался прикинуть Середин. – Пожалуй, и вправду тысячи полторы, самое большее, приезжих добавилось. Для Рязани, понятное дело, погоды не сделают. А вот коли путнику на пару ночей кров нужен…
– Ты мне не намекивай, мил человек, – резко оторвался от стола хозяин. – Хоть убей, а нет у меня ни угла свободного!
– Тогда совет хороший дай! У кого еще совета в Рязани спрашивать, как не у местного?
– Не ведаю, – мотнул головой Божибор.
– А ты подумай. Может, чего в голову и придет?
– Не ведаю, – опять повторил Клыкастый. – Разве токмо…
– Ну? – приободрил запнувшегося хозяина Середин.
– Разве Весяка Баюн… У него завсегда пусто. Кто не ведает, ночует, да только сбегает зараз, порой и средь ночи бежит. Сказывают, баечник у него завелся хитрый. Раз пять извести его Весяка пытался, волхвов звал, ведьм муромских привозил: не уходит баечник. От чародеев прячется, а гостей каженную ночь изводит. Серебра Весяка мало просит, от и соблазняются гости. Зачастую и знают про баечника-то, ан всё едино ночуют. Пробуют. Мыслят – обойдется. Плата-то малая, от и жадятся.
– Так бы сразу и говорил, – рассмеялся ведун. – Я тоже до серебра своего жадный. Давай, признавайся, где баечник ваш обитает?
Двор Весяки стоял в самом углу посада, прижимаясь к тыну на стыке Оки и Городенского оврага. Выглядел он вполне опрятно, и не скажешь, что нечистью заражен. Крест, впрочем, и на сараи, и на хлев, и на сам дом отреагировал вполне спокойно, не нагревшись ни на градус, и уколол запястье, только когда мимо Олега пробежал с полным ведром помоев мальчишка в меховой безрукавке на голое тело. Ведун проводил пацаненка взглядом, но делать пока ничего не стал, а вошел в дом.
Внутри тоже было опрятно: чистый пол, выскобленные стены, ветки можжевельника под притолокой и над окнами с распахнутыми ставнями. Два длинных стола тянулись вдоль горницы от окна в одной стене и до завешенного пологом прохода в другой. Светелки, как обычно, находились на втором этаже, куда вела лестница прямо от входной двери. Посетителей здесь тоже хватало – хотя и не так много, как у Божибора. Впрочем, конечно, зайти перекусить – это не ночь рядом с нежитью провести. Особенно, коли у хозяина и вправду цены ниже, нежели у соседей.
– Ау, кто тут за главного?! – прямо от дверей позвал Олег. – Верно ли сказывают, что тут на пару дней крышу и постель получить можно?
Мужики, что хлебали ложками щи или обгладывали куриные косточки, дружно повернули к нему головы, и на некоторых лицах появились глумливые усмешки. Однако предупреждать гостя о возможной опасности никто не стал – почти сразу все обратились к прерванной трапезе.
– Коли задаток дашь, так и можно, – тихо ответил из-за спины щуплый мужичок с куцей рыжей бородкой, придерживающий в руках корзинку с куриными яйцами. – Деньгу за светелку с лежаком и простыней чистой, деньгу за еду и овес для лошадей. Твои телеги?
– Мои… – Середин мысленно прикинул, что за постой в городе с переполненными дворами хозяин мог загнуть больше раза в четыре, и полез в карман. – Ты мне свининки кусок хорошей запеки, и щей или борща горячего налей. А то обрыдла каша за дорогу. И яичницу сделай. Ну, и медку хмельного отлей, само собой.
– И борщ найдется, и кабана как раз подворник разделывает. Токмо чего две монеты даешь? За два ночлега четыре выходит.
– Ты же задаток просил, хозяин. Как съезжать стану, так и рассчитаемся.
– А ну, как ты середь ночи сбежишь? – скривился мужичок. – А простыню перемени, светелку подмети, прибери… За светелку еще монету кинь, с остальным опосля разберемся.
– Как скажешь. – Сделав вид, что не замечает смешки мужиков, Олег полез в карман косухи. – Только и ты сначала комнату покажи. Может, в ней и жить-то нельзя приличному человеку.
– Обижаешь, гость дорогой… – поставил корзинку на стол Весяка. – Пойдем.
На втором этаже хозяин распахнул первую же дверь, пропустил Олега вперед. Следовало признать, что выглядела комната так же опрятно, как и трапезная внизу: выскобленная до белизны, с небольшим прибитым к стене у окна столиком и двумя табуретами под ним, с массивным сундуком напротив высокого топчана. Олег попробовал мягкость тюфяка на лежаке, распахнул затянутые промасленной тряпицей створки окна – оно, оказывается, выходило на реку, – стукнул кулаком по столу, поднял крышку сундука.
– Коли купцы надолго приезжают, рухлядь свою складывают, – пояснил мужичок. – Ну, а коли что ценное есть, то и запереть можно. Токмо я замка не даю, дабы не заподозрили в чем. Своим запирают. А отхожее место в самом конце по проходу. Не рядом, вестимо, зато и запаха нет.
– Пошли кого-нибудь сумки принести с повозок, – отдал обещанную монету Середин. – Нечего им в сырости там валяться. И коней, само собой, пусть распрягут, овса им насыплют. Замаялись они у меня.
– Снедать вниз пойдешь, али сюда велеть принести? – сжал Весяка кулак с серебром.
– Сюда, – кивнул ведун. – Поем, да сразу и завалюсь. Давненько я в постели не спал.
Тем не менее, до топчана он добрался только за полночь. Уж очень приятно оказалось сидеть перед распахнутым окном с кувшином меда в руке, вдыхать влажный свежий воздух, смотреть сперва на плавно текущие воды, по которым время от времени бесшумно скользили лодки рыбаков или степенно проползали пузатые ладьи, а потом – на желтую полоску отраженного от луны света, что дробилась и плясала на волнах, на сам огромный диск с пятнами морей, складывающимися в уродливую подслеповатую рожу, на застывшие в бархатной черноте яркие блестки звезд, среди которых то и дело мелькали искорки падающих метеоритов. Эх, до чего прекрасна летняя ночь, когда тепло еще не успело накопиться на грешной земле, а потому над ней не вьются тучи комаров и стаи вездесущих зеленых мух.
