Середин презрительно хмыкнул, хотя промеж лопаток и побежал неприятный холодок. Оказаться в розыске ему совсем не хотелось, как бы ни относились в этом мире к подобным преступлениям. Кстати, про русский обычай, когда убийца отвечал по долгам убитого, он что-то слыхал – однако чувствовал, что Любовод как-то хитро мухлюет.

– Не упрямься, Олэг, – покачал головой купец. – Я тебя не на правеж требую, а долг по смертоубийству отдать. А я тебе оговоренное с Радомиром серебро отдам, как в Новгород вернемся.

– Куда?! – изумился Середин.

– В Новгород, – повторил Любовод. – Новгородские мы. Дом у меня там, отец лавку держит.

Новгород… Русские земли… Ладья… Криксы… Деревни без тракторов, без электричества… Получалось, он находится где-то почти дома, вот только явно не в том мире, к которому привык.

– А скажи, купец, какой сейчас год?

– Три тысячи триста осьмой. Никак, год запамятовал? – хохотнул купец.

– Оба-на… – охнул Середин. – Вот это ква-а…

В голове тут же замелькали классические фантастические сюжеты с ядерной войной, гибелью цивилизации, новым ее возрождением на уровне каменного века… Вот только, летосчисление в таком случае почти наверняка должно было измениться, обычаи-то у корабельщиков ну никак не христианские: не крестятся, мертвых жгут, бога и черта не поминают.

– Три тысячи – это по греческому календарю?

– Чур тебя, странник, – отмахнулся Любовод. – По нашему, русскому. Три тысячи осьмой год от основания Словенска и Старой Руссы. Да ты, никак, не в себе?

– Точно, не в себе, – моментально согласился Середин. – Так что, пойду я…

– Не бегай от правежа, странник, – улыбка моментально слетела с лица парня. – Токмо лишний долг нагуляешь. Иди ко мне на корабль. Виру прощу, за службу отблагодарю… Задаток дам… Тебе же все едино, куда ноги несут? Так лучше в Новгороде по мостовым дубовым погулять, нежели хвою лесную месить, да от волков на ветках отсиживаться.

На этот раз Середин заколебался. Не то чтобы поверил в правдивость требований Любовода – торговцам, известно, как и журналистам, верить нельзя. Обманом живут, с того только и капитал имеют. Однако же место на борту ладьи позволяло практически сразу перенестись из лесных дебрей в центр здешней цивилизации. К тому же, как помнил ведун, заклятие Велесовой книги обязано вести его к ответу на заданный вопрос. И кто знает – а не оно ли заманило новгородскую ладью в эту узкую речушку?

– Куда же я к тебе пойду, купец, коли твои воины меня убить поклялись? – кивнул в сторону правящих тризну корабельщиков Олег. – Я, может, и не в себе, но не до такой же степени!

– Да, – оглянулся купец, – Урий был очень дружен с Радомиром. Но только здесь хозяин я, а не он. И убивать кого-то можно только по моему приказу. Пойдем…

Он забрал с земли свою кружку, пошел к выпивающим воинам:

– Урий! Колдун Олэг поплывет с нами вместо Радомира, взамен виры за убитого. Поклянись, что до новгородских врат ты не поднимешь на него меча и не станешь оскорблять словом али жестом.

– Как же это, хозяин? – хмуро покосился в сторону Середина лучник. – А коли он меня зарезать захочет али поносить станет – мне и ответить нельзя?

– Он не станет, Урий.

– Я не подниму на него меча первым, хозяин, и не скажу бранного слова. Но коли он станет поносить или нападет, то я зарублю чернокнижника так быстро, что он не успеет закрыть своей поганой пасти.

– Клянешься?

– Не поднимать меча первым? – нехорошо улыбнулся Урий. – Клянусь могилой отца, хозяин, я не стану первым трогать колдуна, коли он не оскорбит меня словом или жестом.

Воин обнажил меч, поцеловал его и кинул обратно в ножны. А затем повернулся к Середину спиной.

– Радомир договаривался на три гривны кун серебром, – таким тоном, словно все уже решено, сообщил купец. – Стало быть, девять денег с меня задатка…

Новгородец расстегнул поясную сумку из толстой жесткой кожи, развязал один из лежащих в ней мешочков, ловко отсыпал девять монеток, похожих на новенькие российские рубли, взял Олега за руку, повернул ладонью вверх, ссыпал деньги в нее:

– Так ты клянешься защищать корабль, товар и меня так, как только умеешь, покуда мы не войдем в ворота Новгорода?

– Что поделать, – вздохнул Олег, сжимая кулак, – обещаю.

– Ага, – довольно кивнул парень. – Ну, тогда пошли на ладью. Нехорошо тебе, убивцу, на тризне живым гостевать. Ступай со мной.

Попав на палубу, Середин понял, что по размерам торговый корабль все-таки «Икарус» превышал, причем весьма заметно. Раза в два в поперечнике и примерно на столько же в длину. В центре ладьи, естественно, находилась широкая крышка трюма, укрытая куском парусины; мачта из цельного соснового ствола лежала вдоль левого борта, вытягиваясь от носа до самой кормовой надстройки. То бишь, до сарая, замеченного ведуном еще с первого взгляда. Кормовое весло, или руль, выступало тоже у надстройки, но по правую сторону. Ближе к носу борт заметно повышался, с высоты до пояса поднимаясь до уровня груди. От борта до борта был натянут изукрашенный холщовый навес, под которым лежало несколько тюфяков и сидели две девушки лет по двадцать в темных платьях, с синяками под глазами и со спутанными волосами. Любовод, ступив на палубу, повернул к ним, поставил свою так и не выпитую кружку с ломтем копченой рыбы между тюфяков, поманил ведуна:

– Идем, вещи положишь. Еды у тебя нет? Не протухнет? Припас лучше в носовой трюм кидать, там прохладнее.

– А это что за бабы? – кивнул в сторону девок Олег.

– Невольницы, – отмахнулся купец. – Взял полонянок немецких, дабы мужикам в пути не так скучно было. Коли заскучал в лесу, можешь побаловаться. Вот, сюда спускайся, там мешок сбрось.

Люк в кормовой трюм оказался за «сараем». Ведун спрыгнул в небольшую, пахнущую пылью и мышами, каморку от силы три на три метра, с полками во все стены и грудой пеньковых канатов в центре, снял мешок, кинул его в угол к еще нескольким котомкам и запоздало подумал, что, закрой сейчас парень крышку – и окажется он в плену, в ловушке без окон и дверей. Но купец недобрых мыслей не питал – даже руку протянул, чтобы помочь выбраться, – и Олег окончательно уверился в правильности своего решения. Лучше плохо ехать, чем хорошо идти. Пешком он еще наверняка нагуляется.

– И куда мы теперь плывем, Любовод?

– По Прпкше до Белой, там мимо Любытина во Мету выйдем, а уж она к самому Ильмень-озеру и приведет.

– Долго это?

– Да дня четыре потратим. Нам, главное, Любытин завтра спокойно пройти. Боярин, знамо, мыт истребовать захочет, да токмо я к нему торговать идти не хочу, потому и платить не стану. И ты с прочими ратниками тому должен стать порукой. Откель ты, кстати, колдун?

– Я не колдун, Любовод, – покачал головой Середин. – Колдуны – это те, что магией своей прибыток получить желают. Себя поднять, других припугнуть, злобу свою черную на слабом сорвать. А я – так, ведаю кое-что в этом деле, да пользуюсь, коли нужда заставит.

– Ведун, значит? – кивнул купец. – То ладно. Как желаешь, так и обзывайся. Токмо откель ты здесь взялся, Олэг? Знамо, места окрест болотные, хода ни конному, ни пешему нет.

– Хороший вопрос, – рассмеялся Середин. – Тебе подробно рассказать или вкратце?

– Ты мне правду скажи, ведун.

– Вкратце я тебе, Любовод, могу сказать только одно: никогда не шути с заклинаниями.

Купец задумался. Олег между тем отошел в сторону и уселся на теплые струганые доски, привалившись спиной к борту.

Нет, пожалуй, все получалось на удивление хорошо. Он за последние дни так ноги истоптал, что скоро и чувствовать перестанет. Почему бы не отдохнуть несколько дней? Особенно с учетом того, что за время отдыха он попадет в славный город Новгород. Возможно, уже Великий.

Корабельщики закончили тризну где-то через час, бодро полезли на палубы. Некоторые сунулись было к девкам, но бородатый мужик в шелковой рубахе, занявший место у рулевого весла, грозно цыкнул:

– А ну, куда претесь, варяги бестолковые! На корму все, быстро! Мечеслав, Богдан, весла берите, от берега отталкивайтесь. Приготовились… Толкай! – И кормчий с силой навалился на весло, подворачивая корму к берегу.