Литмир - Электронная Библиотека
A
A

В то же время в угрозыск поступило заявление от некоего Вольма-на о том, что известный налетчик Пантелеев скрывается в доме № 8 по Эртелеву переулку – в квартире № 6 у своей сожительницы.

Сотрудники угрозыска произвели в этой квартире тщательный обыск, который, однако, не дал никаких результатов.

После обыска были задержаны сожительница Пантелеева – Валентина Цветкова (бежавшая из засады) и написавший заявление в угрозыск Вольман.

Этот арест дал угрозыску указания для раскрытия еще двух квартир, в которых скрывался Ленька Пантелеев. Были произведены дальнейшие аресты его сожительниц и наводчиц.

Кольцо вокруг Пантелеева неумолимо сужалось.

Эго не помешало ему, однако, 26 июня совершить дерзкий налет на квартиру доктора Левина в доме № 29 по Большому проспекту Петроградской стороны.

8 квартиру под видом пациента позвонил неизвестный матрос, а через несколько минут вновь раздался звонок, и вошли еще двое матросов.

Попросив подождать вошедших, доктор Левин занялся медицинским осмотром первого матроса, как вдруг в кабинет ворвались двое ожидавших, приставили к его груди два револьвера с возгласом «Руки вверх! Ни звука, а то смерть!», а затем связали по рукам и ногам.

Через полчаса в квартиру позвонила жена доктора Левина, которую впустили, связали и бросили в ванную комнату.

To же проделали грабители и с пришедшей в квартиру жиличкой. На все звонки приходивших к доктору они отвечали, что доктора нет дома.

Закончив разгром квартиры, который продолжался свыше двух часов, грабители взяли с собой чемодан и корзину, наполненную вещами, вынесли на улицу и, сев на поджидавшего их лихача, скрылись.

Наводчиком в этом налете был Раев, один из родственников Левина.

Рассказывая об этом налете на допросе, Пантелеев говорил, что за последнее время его стали преследовать неудачи. В налете на доктора Левина, сопровождавшемся для Пантелеева и Гаврикова большим риском, он взял гроши. Львиную часть награбленного получил Раев.

9 июля Пантелеев вместе со своей шайкой совершил налет на квартиру Аникиева в доме № 18 по Чернышеву переулку. На этот раз он явился уже не как налетчик с наведенным револьвером, а как агент ГПУ. Находящимся в квартире Пантелеев заявил, что, по имеющимся в ГПУ сведениям, у Аникиева очень много золотой валюты, что Аникиев имеет сношения с заграницей и что на основании этих сведений они приехали произвести обыск.

Они предъявили ордер на производство обыска, произвели тщательный обыск, отобрали найденные деньги, а затем для соблюдения всех формальностей составили протокол обыска, копию его за надлежащими подписями оставили хозяевам квартиры.

Что это был не обыск, а налет, выяснилось совершенно случайно. Ордер на производство обыска был выдан на имя Алексея Георгиевича Тимофеева, а на протоколе обыска расписался Николай Тимофеев. Это несоответствие вызвало у Аникиева сомнение, и он обратился в ГПУ, где выяснилось, что никакого ордера на производство обыска в квартире Аникиева дано не было и что Тимофеев в числе сотрудников ГПУ не значится.

Через несколько дней такой же вооруженный налет под видом обыска, но теперь уже по документам особого отдела ПВО Пантелеев совершил на квартиру Ищенс в Толмазовом переулке.

Но эти яркие вспышки дерзкого бандитизма были лишь мгновенными успехами разбойничьей удали – осторожное планомерное окружение органов дознания смыкалось вокруг Пантелеева и его шайки.

Каждый день розысков давал новые аресты или наводчиков пантелеевской шайки, или его бесчисленных сожительниц-соучастниц. Пантелеев на дознании говорил, что в то время, т. е. в начале осени 1922 года, он чувствовал себя как затравленный зверь.

Это не помешало ему, однако, продолжать свои налеты.

Он только изменил способы их совершения.

25 августа, около 4 часов утра, на Марсовом поле он и Гавриков, вооруженные револьверами, остановили извозчика, на котором ехали граждане Фистуль, Семенова и Шварц. Грабители под угрозой револьверов сняли с них верхнее платье, отобрали деньги, трудовые книжки, часы и обручальные кольца. Забрав все это, Пантелеев приказал извозчику ехать поскорее и не оглядываться.

Такое же ограбление Пантелеев произвел на улице Толмачева (Караванной) у клуба «Сплендид-Палас».

В эту же ночь начальником конного отряда милиции Никитиным был задержан неизвестный, проходивший по проспекту Нахимсона.

Поводом к задержанию послужил крик из толпы, что «это налетчик». Неизвестный бросился бежать и открыл стрельбу из револьвера, однако был настигнут в парадной одного из домов, где был схвачен и обезоружен. У него был отобран револьвер системы кольт. Так как неизвестный был ранен, то он был отправлен в Мариинскую больницу, где вскоре и умер.

Умерший оказался одним из ближайших соучастников Пантелеева, Дмитрием Ивановичем Беляевым-Беловым.

4 сентября было роковым днем для Пантелеева.

На углу Морской и Почтамтского переулка около полудня двумя неизвестными, вооруженными револьверами, был остановлен артельщик пожарного телеграфа Манулевич. Налетчики вырвали из его рук чемодан, в котором были деньги, и приказали под угрозой смерти не кричать и не оглядываться. Налетчики скрылись.

В тот же день около 4 часов дня в магазин, принадлежащий «Кожтресту», на углу проспекта 25-го Октября и улицы Желябова, вошли двое неизвестных и попросили показать им сапоги. Продавщица Васильева одному из неизвестных, одетому в кожаную фуражку и тужурку, принесла ботинки, которые он стал примерять.

Когда уже стали писать чек, в магазин вошел квартальный 3 отделения милиции, который вызвал к себе заведущего. В это же время по лестнице в магазин подымался помощник начальника 3 отделения Бардзай, который, увидев неизвестных, закричал им: «Руки вверх!»

Неизвестные приказания не исполнили и опустили руки в карманы.

Квартальный выстрелил.

Неизвестные тоже открыли стрельбу, во время которой был тяжело ранен Бардзай, вскоре скончавшийся.

Неизвестные, несмотря на отчаянное сопротивление, были задержаны и оказались знаменитыми Ленькой Пантелеевым и его «адъютантом» Дмитрием Гавриковым.

Сразу же после ареста они были заключены в ДПЗ, а потом переведены в 3-й исправдом.

Через три недели после задержания начался суд над пантелеевской шайкой. Они с бахвальством заняли место за решеткой на скамье подсудимых и, посмеиваясь и о чем-то перешептываясь, стали ожидать начала заседания.

Зал Петроградского трибунала был переполнен. Но это была не обычная судебная публика, посещающая процессы. В большинстве это были или мелкие воры, или постоянные посетители «огоньков», и среди них, трусливо озираясь по сторонам, были вкраплены те, кого давно искал уголовный розыск. Вся эта разношерстная публика с подобострастием рассматривала того, который так долго и так много заставлял о себе говорить.

– Он убежит, – говорили они, глядя на независимое лицо «героя процесса».

Говорили об этом не потому, что допускали возможность побега, а потому, что не верилось, чтобы он, Ленька Пантелеев, сдался так просто.

Все меры к предупреждению побега были приняты. Скамья подсудимых постоянно была окружена усиленным отрядом конвоиров. За каждым движением Леньки Пантелеева следили, и, куда бы он ни шел, за ним обязательно шли два конвоира.

Он не мог убежать…

На суде оба они – и Пантелеев, и его спутник Гавриков – признали себя виновными, заявив лишь, что с их стороны не было вооруженного сопротивления при аресте.

Несмотря на все его страшные дела, Пантелеев произвел на всех весьма благоприятное впечатление. В прошлом наборщик Пантелеев до своих бандитских выступлений ни в чем дурном замечен не был, вел честный образ жизни, и нельзя было сказать, что в 18-летнем юноше заложены такие «возможности».

Когда была организована Красная Армия, Пантелеев поступил добровольцем, был отправлен на фронт, попал в плен, бежал и снова вступил в ряды Красной Армии. Затем он работал в органах Чрезвычайной комиссии, где занимал подчас ответственные посты и выполнял весьма ответственные поручения. Так было до 1921 года, когда он свихнулся. Было ли какое-либо основание, или это были только слухи, но его заподозрили в соучастии в налете. Он был арестован; участие его установить не удалось, его освободили, но на службу, конечно, обратно уже не приняли.

8
{"b":"217995","o":1}