Сулла направился к загону для свиней, построенному в отдалении из‑за запаха, который оттуда доносился. Он подошел к изгороди. Животные рыли землю своими пятачками. Они жрали баланду, которая каждый вечер наливалась им в кормушки, и, повернувшись к нему, захрюкали от нетерпения.
Сулла колебался, швырнуть ли ему новорожденного в одну из кормушек или просто на землю, в середину свиного стада. Тут он подумал, что, если оставить его в пеленке и, просунув сквозь изгородь, положить в кормушку, тот не закричит, как если он просто бросит его. И в этот момент он услышал, как его кто‑то позвал:
– Сулла!
Он обернулся. Статный человек с длинным посохом в руке, в плаще для путешествий, откинутом на спину, как делали в теплую погоду, и удерживаемом лишь цепочкой, протянутой поперек груди, улыбаясь, махал ему рукой и широкими шагами шел навстречу. Сулла подумал, что надо бы поскорее положить ребенка в кормушку, пока гость не подошел ближе, но в этот миг он узнал Сертория и замер на месте.
– Сулла, – повторил хозяин сполетария, – какая радость видеть тебя! За мной идут мои мальчики, скоро они будут здесь... Что это ты держишь? Можно подумать, что это новорожденный?
– Это действительно так.
– Покажи‑ка! – радостно воскликнул Серторий.
Он отогнул пеленку и обнажил тельце ребенка.
– Очевидно одно: это – мальчик. Он превосходно сложен, нет сомнений...
Малыш широко открыл глаза, почувствовав свет.
– Скажи‑ка, а глаза у него не голубые. Да он смуглый! Чей же он?
– Это ребенок одной рабыни.
– Рабыни? В любом случае, – весело сказал он, изображая из себя человека, не брезгующего никакими шутками, – тебя нельзя обвинить в том, что ты его отец! А что ты делал тогда, когда я только заметил тебя издалека, с дороги?
Тут тон его изменился, и он смотрел Сулле прямо в глаза. Галл выдержал этот взгляд.
– Я хотел бросить его свиньям, – сказал он решительно.
– Вот как! – спокойно произнес Серторий. – А почему?
– Эта рабыня не хочет его.
– Что за бред! – воскликнул он. – Ты меня удивляешь. Совершенно не в твоих интересах избавляться от него, если это всего лишь малыш какой‑то рабыни. Это же две лишние руки для твоей фермы! Естественно, – продолжал он дружеским тоном, – тебе это не очень‑то и надо, при всех тех поместьях, которыми ты владеешь. Но зачем растрачивать уже имеющееся? И потом, чем этот несчастный не понравился твоей рабыне?
– Это очень молодая девушка. Она была изнасилована, пока я находился на руднике около Везувия, а теперь родился ребенок. Она не хочет, чтобы он жил, да и я тоже.
– А почему ты тоже? Ведь у тебя должны быть другие причины!
– Вовсе нет, – твердо сказал Сулла. – Потому что эта молодая девушка носит на щиколотке золотой браслет, на котором выгравировано мое имя, и потому что каждый вечер она ложится в мою постель, и я хочу, чтобы она по‑прежнему принадлежала мне. Этот ребенок будет напоминать нам о несчастьях, продолжения которых нам удалось избежать ценой больших страданий. И главным образом благодаря тебе.
– Я не сомневаюсь, что у тебя серьезные причины поступить так, а не иначе, – сказал человек из сполетария, – но я торопился сказать тебе, что ты не имеешь на это права.
– Я здесь хозяин, – сказал Сулла.
– Ты не владеешь ничем, просто временно, пока ты присутствуешь на земле, тебя окружает некая видимость. Это ребенок – Божье создание. Господь захотел его появления на свет, чтобы малыш показал тебе путь к добру.
– К добру! – горько произнес Сулла. – Это – ребенок зла, и он может стать лишь источником несчастий для молодой девушки и для меня самого. И самое главное, о каком Боге ты говоришь – том, который таким нелепым способом хочет указать мне дорогу, которую я давно знаю?
– Я говорю с тобой от имени того Бога, который год назад спас тебе жизнь в сполетарии амфитеатра Колизея, в столице мира.
– Но это же ты, Серторий, спас мне жизнь! Ты и твои помощники, они осмелились нарушить закон Рима и стали выхаживать меня, чтобы выиграть для меня время.
– Нет, – сказал Серторий. – Мы отказались сделать это. Но Бог заговорил с нами, и нам оставалось только ему повиноваться. Как и ты должен повиноваться ему сегодня, хотя и стоишь рядом с загоном для свиней.
– А как с тобой говорил Бог, Серторий? – с иронией спросил не сдающийся Сулла.
– Устами Металлы, твоей возницы.
– Я знал, что это она принесла меня к вам и заклинала спасти меня ценой ваших собственных жизней. Но я не знал, что Бог говорил ее устами, да и весь Рим удивился бы, узнав об этом...
– Но весь Рим об этом узнал, мой дорогой Сулла, так как весь амфитеатр видел это собственными глазами.
– Можешь объяснить точнее? Я знаю, что Металла погибла от ударов карфагенской возницы, но тогда я был без сознания, на ваших руках, а когда выздоровел и меня должны были отправить на рудники, вы мне не сказали, что все дело было в Боге.
– Потому что мы должны были молчать и скрывать свои чувства, так как рисковали своим существованием. А Металла не таилась, она решила принять смерть от хищников на арене вместе с другими христианами, чтобы объявить всем о своей вере в Христа. А несколькими часами раньше, когда я отказался спасти тебя, говоря, что я не имею на это права, она мне ответила, что я обязан это сделать, так как Христос, являющийся источником жизни, считает жизнь любого созданного им существа единственной и бесценной. Несколькими неделями раньше она была на моей проповеди, когда я произнес эти слова, и она просто напомнила мне о них.
– Потому что ты принадлежишь к секте Христоса, и твои помощники тоже, как мне сказал об этом Мезий?
– Да, Сулла. И Металла присоединилась к христианам, чтобы принять мученическую смерть. А я, после того как скрывался некоторое время в Риме, потому что нас, моих мальчиков и меня, уже начали подозревать, отправился в Германию, чтобы нести туда доброе слово. И эта дорога волею Бога, который беспокоится о тебе, привела меня сюда; а теперь Господь повелевает тебе пойти и положить ребенка обратно в колыбель. И если сегодня его мать не хочет его, то отдай его какой‑нибудь другой рабыне, кормящей сейчас младенца, или прикажи поить козьим молоком. А всем скажи, что это твой сын. И мальчик будет в это верить, он будет служить тебе и любить тебя так, как сын любит своего отца, а ты будешь лгать ему до тех пор, пока не поймешь, что он бесконечно предан тебе и ты уже можешь открыть ему правду, если он, конечно, сумеет ее выдержать. И однажды его мать поблагодарит тебя за то, что ты сохранил ему жизнь и не омрачил ваш союз преступлением. Таким образом, в противоположность тому, что ты мне только что сказал, любовь восторжествует над злом, так как Христос учил нас, что уже в самой природе любви заложена победа над злом на Земле.
Сулла ничего не отвечал. На дороге, около гумна, показались молодые спутники Сертория; когда они увидели своего учителя, беседующего с галлом около загона, то пошли к ним прямо через поле.
Появились рабы, которые везли на ручной тележке корм для свиней. Колеса тележки скрипели, и Сулла упрекнул рабов, не смазавших оси маслом, в нерадивости. Те, повесив головы, стали наливать пойло в кормушки. А Сулла, Серторий и его ученики направились к ферме. Новорожденный, которого нес бывший офицер‑легионер, проснулся и заплакал.
Послесловие
То повествование, которое вы только что прочли, – если, конечно, у вас хватило терпения дочитать его до конца, – было написано только благодаря открытию, сделанному во время строительства метро в Лионе: ковш экскаватора извлек из подвалов дома времен римского владычества манускрипт под названием «Воспоминания адвоката Гонория». Управление древностей, как ему и предписывается поступать в подобных случаях, тут же приостановило все строительные работы на том месте, где сейчас располагается нынешняя станция «Круа‑Рус». Манускрипт был найден командой археологов в сундуке из экзотического негниющего дерева, поэтому он достаточно хорошо сохранился. В нем рассказывалось о трудах и жизни адвоката из Рима, который затем переселился в Лугдунум, тогдашнюю галльскую столицу, бывшую долгое время при императоре Клавдии, уроженце этого города, столицей империи. Как только свет попал на листы папируса, текст на них стал исчезать прямо на глазах. Пришлось обратиться за помощью к специалистам из Стэндфордского университета в Калифорнии, которые располагали специальной компьютерной системой, созданной когда‑то по просьбе Международного библейского общества, занимающегося спасением и реставрацией манускриптов, извлеченных со дна так называемого Мертвого моря и написанных небезызвестными ессеями.
