«Все не так плохо, — решил он. — Видно, Ким знает что делает. Но как он их всех!!!»

— Ты меня внимательно слушай, — продолжал тем временем Ким, обращаясь к бритоголовому. — Очень внимательно. И запоминай, что скажу. Надолго. Понимаешь?

Парень смолчал, стиснув зубы. Он смотрел на Кима с ненавистью. Ким аккуратно положил меч плашмя на его плечо. Если бы парень рыпнулся, Ким в один момент снес бы ему голову. Но бритоголовый и сам это отлично понимал. И стоял смирно.

— Ты ведь парень умный, — вел «беседу» Ким. — Соображаешь, что к чему. Не то что все эти ублюдки. Только вот кто тебе идейки разные паршивые подкидывает, вот вопрос.

— Я не понимаю…

— День четырнадцатого июля помнишь? — с нажимом спросил Ким. — Со стрельбой и погромами, помнишь? Ну?!

— Помню, — признался парень; ненависти в его глазах не осталось, один только страх.

— А кто у нас в тот день Муравьем был тоже помнишь?

— Помню…

— Ага, вот уже вроде и два правильных ответа. Я же не ошибаюсь, дорогой мой друг. Мой меч таких как ты за версту чует… и находит… Значит, помнишь? Но может быть, стараешься забыть?

— С-стараюсь.

— А вот это неправильный ответ. Помнить нужно!

Парень застонал вдруг и закрыл глаза.

— Нет, — прошептал он одними губами.

— Даже не знаю, что с тобой теперь и делать, — задумался Ким. — Поезд ушел. Четырнадцатое не вернешь.

— Не вернешь, — эхом повторил бритоголовый.

Тусовка в молчании внимала.

— Хорошо, — решил наконец Ким. — Запоздавшее возмездие — это всегда новое зло. Я тебя отпущу. Но есть одна просьба. Рассказывай обо мне. Рассказывай. Друзьям, родственникам и просто знакомым. Живет, дескать, такой парень по имени Ким. Мэн крутой, чувак что надо. Он, этот Ким, Муравьев чувствует и ищет. И до тебя вот добрался. Рассказывай. Мало ли до будущего Муравья дойдет. Смотришь, когда власть он получит, то вспомнит обо мне и призадумается. И не будет слишком с ней, властью, баловать. Понял?

— Понял, — парень приободрился.

— Молодец, — похвалил Ким.

Постоял, о чем-то раздумывая, потом приподнял меч и лезвием, самым концом, сделал надрез на щеке парня. Тот вскрикнул не столько от боли, сколько от неожиданности. Потекла кровь.

— Это тебе на память, — сказал Ким, убирая меч, повернулся. — Пошли, Антон. Совсем стемнело.

Никто не пытался их догнать. 

Поздно ночью Богом Забытый Город словно вымирает. Трудно, практически невозможно, встретить прохожего на улице в это время. Темно и пусто. Но не тихо. Слышен шорох, скрип, топотание, еще множество звуков на пределе слышимости. Город меняется, как змея, сбрасывающая кожу; как жук, вылезающий из старого хитинового панциря. Каждую ночь город меняет облик…

>

Итак, самое время рассказать историю Кима, художника-оформителя и славного Витязя. Будем надеяться, она не займет много места. 

>

Ким лежал на кушетке. В препаршивом настроении. Кроме всего прочего этому способствовала и погода. Небо заслонили неумолимые тучи, злорадно моросил дождь. Серая погода, серый мир, серые мысли.

Еще за окном дымил завод. В непосредственной близости от микрорайона. Последнее время рядом с проходной завода было беспокойно. «Зеленые» устраивали пикеты, расклеивали листовки, чего-то требовали, чего-то добивались. На них ходили смотреть, как на достопримечательность. Приводили детей. Еще бы — «зеленые» в городе, где всю жизнь слово «экология» считалось бранным! «Зеленых» исправно гоняла милиция. Завод исправно травил горожан.

С неделю назад у Кима сорвался заказ. Дворцу Молодежи (в просторечии — ДМ, Дом Мудаков) срочно понадобилось оформить выставочный зал. У Кима там на полставки фотографом работал закадычный дружок, помог выйти на администрацию. Был даже выплачен (и такое случается!) аванс и умеючи, со вкусом, пропит. Но потом администрация увидела эскизы, наброски, в ужасе отшатнулась и наотрез отказалась от дальнейших Кимовых услуг.

«Я понимаю, — оправдывался директор, невероятного объема толстяк в очках и с бородкой, — я понимаю, новые веяния в искусстве, авангард, поп-арт, молодежная культура, НО НЕ ДО ТАКОЙ ЖЕ СТЕПЕНИ!». Заказ сорвался.

А три дня назад приходила Надя. Наверное, мириться. Увидела горы пустых бутылок, неумытые рожи непроспавшихся с вечера собеседников (с болью и дрожью ожидали гонца за пивом), швырнула ключ на пол, бросила через плечо: «Свинья!», ушла, хлопнув дверью.

Ничего теперь Киму не оставалось. Кроме как лезть в петлю.

Кушетка стояла у дальней от окна стены, и пол перед ней был завален окурками, осколками бокалов, засохшими рыбьими хребтами, смятыми тюбиками из-под краски. Присутствовали в том наборе и пустые ампулы: недавние гости отнюдь не являлись представителями высшего света. Но Киму на все это было совершенно наплевать. Он и плюнул. Лежал на кушетке, смотрел в потолок, курил одну за другой папиросы, пока не кончилась пачка.

Звонок в дверь.

Идите вы на хер, думает Ким.

Вставать ему не хочется. Ему хочется умереть.

Не открою, думает Ким. Я страшно заболел. Убыл в творческий отпуск. Уже третий день, как меня закопали.

Еще звонок. Дли-и-инный. Сволочь!..

Пусть хоть дверь ломают, не открою. Вот ведь суки, умереть спокойно не дадут. Что вам всем нужно от бедного оформителя?

Неизвестный продолжал трезвонить. Три коротких звонка, опять длинный, снова три коротких.

Кто это может быть? Кто-нибудь из вчерашних не допил? Ким вдруг разозлился. Ну ты меня достал, звонарь!

С неожиданной энергией Ким вскочил с кушетки, раздавил пальцами тлевший окурок, направился, потирая кулак, в прихожую. Дернул задвижку.

— Здравствуйте! — сказал посетитель.

— Ты ошибся, — Ким хотел захлопнуть дверь, но незнакомец молниеносно просунул носок лакированного ботинка в щель между дверью и косяком.

— Я к вам, Ким, к вам.

Был он маленький, круглый, розовощекий, в тесном по его габаритам костюмчике и с веселыми искорками в глазах.

— Кто вы такой? — спросил Ким злобно, но тут же догадался: — А-а! Александр Демидович переменил решение…

Незнакомец, энергично тесня Кима животиком, проник в прихожую и закрыл дверь.

— Не знаю никакого Александра Демидовича, — жизнерадостно заявил он.

— Тогда какого рожна?..

— Спокойно! Я все объясню, — он вытолкнул Кима в гостиную. — Сколько здесь хлама! — восторженно закричал незнакомец. — Я знал, знал… Так и должно быть. Не имея достойного ориентира, стихийное начало находит выход… как бы это сказать по-русски…

— А тебе какое дело? — грубо оборвал его Ким. — Не нравится — уматывай.

— Почему же, мне очень все нравится, — быстро нашелся маленький пройдоха. — И я убежден, Ким, вы тот самый человек, который нам нужен.

— «Нам»?

— Сейчас объясню.

Только тут Ким заметил у незнакомца огромный черный тубус. Толстяк держал его в одной руке, энергично при этом размахивая другой.

— Неизбежность! — рявкнул незнакомец вдруг. — Вы — Витязь, Ким. И быть Витязем вам предначертано с момента рождения. Неизбежно, рано или поздно, но неизбежно, вы придете к нам…

— Пошел вон, — сказал Ким почти миролюбиво. — Придурок. С лестницы спущу. Собственноручно.

— Что такое? — незнакомец на секунду растерялся.

— Это мой дом, и ни одна собака…

— Подождите, подождите… Вы меня неправильно истолковали, уважаемый Ким. Дело это, конечно, сугубо добровольное. По-другому нельзя. Но у вас столь выраженные данные: художник-авангардист, гордый независимый человек. Поймите…

— Издеваешься?

— Вы не дослушали, Ким…

— Да я тебя знать не хочу, не то что…