ЛУГДУНЬ. “Ну, Антипа, ты набил свое брюхо?”

— “Понтий, спасибо вам с Клавдией”. — “Слушай, Ирод, а почему я не вижу Соломию?” — “Знаешь, Пон­тий, в самый трудный момент она забрала все наши драгоценности и с одним сотником уехала в Рим”. — “И что, она там и живет?” — “Нет, ее уже нет в живых”. — “Да что ты говоришь?” — Да, ее уже нет”. — “Она умерла?” — “Нет, еще страшнее была у нее смерть. Она пошла с мужем смотреть бой гладиа­торов. Как она упала в яму ко львам, никто из нас не знает. Но я лично думаю, что ей помог ее же муж, ибо он ради золота мог сделать все, что хочешь”. — “Ан­типа, золото — одно, а Бог — другое”. — “Понтий, дальше не говори ничего”. — “Да, Антипа, я пред­ставляю, какая смерть настигла ее. Нам с тобой через год можно возвратиться в Рим”. — “Понтий, зачем и с чем, ведь мы давно с тобой никто”. — “А-а, Антипа, давай лучше выпьем вина”. — “Нет, я не хочу, лучше перед сном”. — “Смотри, тебе видней”. — “Понтий, а мне с тобой стало намного лучше”. — “Ха-ха-ха. Может, я тебя исцеляю”. — “Не смейся, я точно гово­рю. Даже сейчас могу встать и выйти из дома”. — “А ну, попробуй, если ты встанешь, то я выпью все вино из мелеха”. Антипа приподнялся. “Дорогой, тебе лучше?”

— “Иродиада, да, мне легко и страшно почему-то”. — “Выйди на свежий воздух, давай я тебе помогу”. Они вышли. “Господи, я полтора года не видел неба. Жизнь, какая ты прекрасная”. Иродиада заплакала: “Антипа, присядь”. — “Нет, я хочу стоять и смотреть на солнце. Почему я раньше не замечал этой красоты. Иисус был прав, когда говорил, что видимое — от Бога”, — поду­мал Антипа.

— “Иродиада, куда подевалась моя болезнь?” — “Антипа, мне не ведомо”. — “Клавдия, неси еще один мелех”. — “Понтий, с тебя хватит, ты уже на ногах не стоишь”. — “Тогда я буду отдыхать”. И Понтий ус­нул. Сколько он отдыхал — не помнил, но проснулся

от страшного крика. “Клавдия, Клавдия, здесь что, кого-то зарезали, почему так кричат?” — “Очнись, Понтий, Антипа умер”. — “Что, прямо на улице?”. — “Какая улица, уже утро следующего дня”. Он открыл глаза. Антипа лежал, Иродиада сидела вся в слезах. “Все, он уже в объятиях, только в чьих, не знаю”, — подумал Понтий. “Вы мне объясните, как же случилось, ведь вчера он чувствовал себя хорошо”. — “Понтий, он перед сном выпил немного вина и лег отдыхать. Когда утром Иродиада подошла к нему, он уже не дышал”.

— “Вот сейчас мне все понятно, почему именно вчера ему было хорошо. Клавдия, ты это понимаешь?” — “Понтий, мне страшно”. — “Не бойся, я с тобой. Где вино, голова у меня болит. Иродиада, нам нужно сегод­ня предать тело царя земле, ибо его мухи съедят”. — “А как же я буду без него?” — “Я не могу знать, но на первый случай я оставлю тебе немного денег. Готовь­те его тело, и в полдень его прах уже будет покоиться в земле прекрасной. А мне же нужно выпить”. По за­ходу солнца тело Антипы Ирода было предано земле.

“Понтий, когда мы отправимся домой?” — “Клав­дия, завтра же, а сейчас наступило время обедать, тем более жара уже спала. Иродиада, идем”. — “Нет, вы идите, а я здесь посижу”. — “Что ж, Клавдия, оста­вайся и ты здесь, поплачьте. И ему, и вам будет легче”.

Пилат не знал, что через три месяца Иродиада уйдет вслед за Иродом. Но ее тело никто не предаст земле, оно будет съедено диким зверьем.

Наступил вечер, Понтий храпел. Клавдия с Иро­диадой сидели молча. “Мир тебе, Понтий!”. — “Ха-ха, это снова ты, приведение из винного подвала?” — “Да, это снова я и ты. Ирод уже у меня, и я пришел за тобой”. — “Слушай, не говори глупости, мне еще жить долго”. — “Нет, дорогой, до утра ты не доживешь”.

— “Так может, я уже мертв?” — “Наполовину, и жив еще и уже мертв”, — “Докажи мне!”.

— “Иродиада”. — “Да, Клавдия, идем в другую комнату, ибо он не даст нам отдохнуть своим бормота­нием”. — “Хорошо, идем”.

— “Вот, Понтий, жена твоя и Ирода уже ушли, и мы с тобой свободно можем говорить”. — “Нет, ты тень, и мне с тобой неприятно говорить”. — “Хм, не­приятно говорить, неприятность тебя ждет впереди. Вста­вай, выйди на улицу”. — “Слушай, думаешь, я тебя боюсь? Я согласен, идем, только вина еще выпью”. Он открыл глаза. “Фу, нет никого”. Выпив вино, он поду­мал: “Все-таки мне нужно выйти на свежий воздух”. И он потихоньку вышел. “Ты ко мне?” — “Сгинь от меня, ты мне надоел, тем более, мне нужно поутру отправлять­ся домой”. — “Зачем поутру, давай прямо сейчас. Бери упряжку от лошади и подойди вон к тому дереву”. Не­вменяемый Понтий взял узду. “Ну вот сейчас, Понтий, ты скоро будешь дома…” Он сделал петлю. Где-то вда­леке завыли собаки, Луна была полной.

— “Клавдия, вставай, еще одно горе настигло нас”.

— “Что именно?” — “Понтий покончил с собой”. — “Я этого ждала и знала, что все так и случится. Видно, не зря Господь свел нас здесь всех вместе, идем сни­мем тело”. — “Клавдия, а почему ты не плачешь?” — “Иродиада, я свое выплакала раньше”. На следующий день тело Понтия Пилата было погребено в полдень рядом с Иродом. “Клавдия, что ты намерена делать?”

— “Я вернусь в Иерусалим, хочу найти Мать Иисуса Христа и буду находиться рядом с ней”. — “Да, тебе легче, Клавдия. Меня же, чувствую, ждут голодная смерть и неизвестность”. — “Прощай, Иродиада, и быть мо­жет, до встречи на небесах”. Лошадь уносила Клав­дию в сторону Рима и Иерусалима. Иродиада упала на землю и громко зарыдала.

КИПР. САЛАМИСЬ. Идет служение в Храме Божьем. Варнава ведет проповедь. Даврий наблюдает за ним и не нарадуется на него. Варнава так красноре­чиво говорил, что никто не смог удержать слез.

К Даврию подошла женщина. “Скажите, уважае­мый, кому принадлежит Храм?” — “Женщина, я не вижу твоего лица, но отвечу так: Богу Иисусу Христу”.

— “А строил кто Храм?” — “Люди строили, те люди, кто предан Господу”. — “И на чьи средства?” — “На мои. Женщина, пожалуйста, не мешайте слушать. Что вы делаете, зачем вы меня ущипнули? Боже, Зарра, это ты?” — “Но ведь я обещала тебе, все так и произош­ло”. У Даврия закружилась голова: “Зарра, давай вый­дем, ибо я сознание потеряю”. Они вышли из Храма. “Открой мне свое лицо, я хочу видеть тебя”. — “Ска­жи мне, Даврий, а дом готов ли для нас?” — “Дорогая, все готово, только тебя долго не было”. — “Нет, я была все время рядом с тобой и помогала тебе во всем. А сейчас, Даврий, взгляни на мое лицо”. — “Господи, я еще такой красивой женщины не видел никогда. До чего же ты красивая”. — “Но ведь, Дав­рий, и у тебя лик твой может не одну женщину причаровать”. Даврий покраснел. “Зарра, идем домой, посмот­ришь дом”. — “Знаешь, сколько раз я его видела и мне сейчас не до этого. Я должна побывать в Ефреме и поговорить с Матерью Марией”. — “Значит, ты снова покинешь меня?” — “Даврий, только до вечера. Пригласи в гости Варнаву с Дианой и пусть детей своих приведут к нам”. — “Но откуда ты знаешь?” — “Даврий, пора уже привыкнуть к этому”. — “Но как ты поспеешь к вечеру? Хотя, хотя, извини”. И Зарра внезапно исчезла, как и появилась. “Не сон ли это?

— подумал Даврий. — Люди, пришедшие с Небес, никогда не шутят”. И он, радостный, пошел снова слу­шать проповедь Варнавы.

ЕФРЕМЬ. Мать Мария, Мария-Магдалина, Со­ломия и Тереза сидели у родника. Их окружало очень много людей. Они слушали всякие истории от провод­ниц Иисусовых.

К Матери Марии подошла Зарра. “Мир Тебе, Мать Мария, и мир всем вам”. — “Мир тебе, незна­комка. У тебя есть дело ко мне?” — “Мать Мария, а разве Ты меня не узнаешь?” — “Зарра, дорогая, ты, ты! Ты откуда?” — “Да я из обители Сына Твоего”. — “И надолго ли ты сюда?” — “А навсегда”. — “Ты имеешь в виду до смерти?” — “А разве смерть…” — “Да-да, Я все поняла”. — “Отойдем в сторону, мне нужно поговорить с Тобой”. — “Что-то с Иисусом случилось?”. — “Но разве с Богом может что-то слу­читься? Мать Мария, мне нужно Тебе что-то передать, но чтобы об этом никто не знал, конечно, до поры до времени”. — “Зарра, Я слушаю тебя”. — “Значит так, это слова Иисуса: Мама, дорогая, очень скоро Те… Я все понятно рассказала?” — “Да, Зарра, Я все поня­ла и буду ждать”. — “Ты — Царица Небес наших, дай я Тебя обниму, ибо мне пора”. — “Но куда же ты так быстро?” — “На Кипр, к Даврию и Варнаве”. — “Неужели?” — “Да, я так решила и на всю вечность”.