Тот же Александр Митта вспоминал: «Зураб Церетели действительно устроил им свадебное путешествие. Очень короткое — четыре-пять дней. Самолетом — в Тбилиси. Их шикарно там принимали».
Безусловно, Зурабу Константиновичу есть что вспомнить и о чем рассказать. Как художник, он ярко описывает вспоминаемые эпизоды своих встреч с Владимиром Высоцким.
А свадебным торжествам, устроенным им с кавказским гостеприимством и щедростью поэту с супругой, Марина Влади посвящает несколько страниц своей книги. Высоцкий же в своих произведениях лишь косвенно отразил один возмутивший его эпизод, произошедший на свадьбе. Тогда один из гостей предложил тост за Сталина, и только чудом удалось уйти от назревшей ссоры...
В книге «Владимир, или Прерванный полет» Марина описывает этот эпизод так: «Вдруг один из гостей громко спрашивает:
— Забудем ли мы выпить за нашего великого Сталина?
За столом воцаряется нехорошая тишина. Грузинская интеллигенция жестоко пострадала при Сталине, и, если некоторые люди относятся к нему с ностальгическим восхищением, хозяин дома, как и мы сами, считает его самым настоящим преступником.
Я беру тебя за руку и тихо прошу не устраивать скандала. Ты побледнел... Хозяин торжественно берет рог из рук гостя и медленно его выпивает. И сильный мужской голос вдруг прорезает тишину, и за ним вступает стройный хор. Пением, точным и редкостным многоголосьем эти люди отвечают на упоминание о проклятых годах: голоса сливаются в звучную и страстную музыку, утверждая презрение к тирану, гармония мелодии отражает гармонию мыслей. Благодаря врожденному такту этих людей случайному гостю не удалось испортить нам праздник, и мы все еще сидим за столом, когда во дворе начинает петь петух...»
А почему демократический политолог и историк Марина Влади называет в книге гостя на своей свадьбе, произнесшего тост за товарища Сталина, «случайным» и утверждает, что грузины пели на ней не во славу Вождя, а «утверждая презрение к тирану»?
Ну, оставим эти утверждения на совести новой французской демократки, бывшей коммунистки...
Сам же Церетели с неизменной теплотой и радостью вспоминает о подарке, сделанном в 1970 году молодоженам: «Очень жалел, что не могу это сделать в Москве, поэтому и позвал на родину. У меня дома накрыли стол, моя жена вынесла по такому случаю фамильный сервиз из фарфора, очень красивый, и украсила им стол. Но, наверное, я, когда раскладывал стол, плохо его укрепил. Грузины пели, гости пили, веселились, очевидно, кто-то двинул по столу ногой снизу — и стол так вот (показывает руками, как складывается книга) рухнул.
Вместе со всем фамильным сервизом. У нас это плохая примета, когда на свадьбе бьется посуда.
Когда грузины устали петь, встал Володя, взял гитару. Он потрясающе пел, я запомнил его позу и таким сделал (речь о 0ронзовом барельефе Высоцкого работы скульптора. — А Щ Но вот что ужасно — когда он пел, лопнула струна. Это тоже плохая примета. Все грузины улыбались, но поняли, что жизнь не сложится...»
В другой статье о свадьбе рассказывается так; «Церетели дружил с Высоцким около 15 лет. Именно в Грузии, в доме художника, гостили около недели недавно расписавшиеся Де Полякофф Марина-Катрин — Полякова Марина Владимировна (Марина Влади) и Владимир Семенович Высоцкий.
— Отлично помню каждое ожидание Володи перед приездом из Франции Марины Влади. Он тогда еще не ездил за рубеж. Платили в Театре на Таганке, где он работал, мало, с продуктами было плохо. Достать черную икру было очень трудно. Марина сама великолепно готовит и любит хорошую кухню. И под причитания по уши влюбленного Володи «Мариночка приедет, надо ее хорошо встретить» я с большим трудом доставал черную икру и хорошее вино. Пусть люди радуются, такой я человек, хочется сделать все красивым!
— И вы сделали еще и красивую свадьбу?
— Да! Такой уж у меня характер. Я пришел к ним в дом и почувствовал, будто я виноват, что такая бедная свадьба. В середине декабря 1970-го (Высоцкий и Влади зарегистрировали брак 1 декабря 1970 — А Я.) Володя с Мариной пригласили меня в маленькую квартирку, которую они тогда снимали. Было человек 15: Ю. Любимов, Л. Целиковская, А Митта с женой Лилей, которая испекла роскошный яблочный пирог, артист МХАТа Всеволод Абдулов, А Вознесенский с Зоей Богуславской. С Андреем Вознесенским мы тогда скинулись на несколько бутылок вина. Высоцкий лежал на диване и без особой охоты играл на гитаре, тихо напевая что-то для себя.
— В общем, скучновато было?
— Да, и следующим утром мы полетели ко мне на родину в Грузию. Прилетели в очень хорошем настроении. Марина и так красавица, а когда мы выходили на веранду завтракать, я всегда говорил ей: «Настоящая женщина!». И Володя хитро подмигивал Марине.
Это действительно была уникальная свадьба и напоминала музыкально-поэтическое представление. Владимир Высоцкий пел, гости читали стихи Пушкина, Пастернака, Лермонтова, а грузины пели грузинские песни.
Моя жена Инесса накрыла роскошный стол, блюда подавались на старинном андрониковском сервизе, фрукты и овощи — на серебряных подносах. Но кто-то случайно задел выдвинутую часть стола, и вся посуда полетела на пол. Пришлось заново сервировать стол с теми же изысканными блюдами: лобио, сациви, шашлыками, маринованным чесноком, душистой зеленью и роскошными вазами с великолепными букетами, от которых исходил тонкий сладкий аромат.
Развалившийся на свадьбе стол — это плохая примета. Не предвещает долгой и счастливой жизни. И я очень переживал за Володю и Марину. Народные приметы верны — это, к сожалению, так В итоге точно так же внезапно, в самом зените славы, оборвалась и жизнь Володи».
В одном из интервью Зураб Церетели признавался: «Я никогда не забуду лицо Марины Влади, какое было у нее во время медового месяца. Ни в одном фильме, ни на одном, самом удачном снимке она не была так обворожительно, так неотразимо, победительно красива!.. Я видел Марину, когда она утром выходила из спальни, и ее, словно сияние, окружала любовь. Когда-нибудь я напишу картину. На ней будет сцена, которую я видел тогда: на балконе Высоцкий с гитарой поет у ног Марины, она стоит в белом платье с развевающимися золотыми волосами, а рядом, замерев, смотрит на них моя большая черная собака...»
Не только у художника остались яркие воспоминания о «тбилисской свадьбе» Владимира Высоцкого и Марины Влади. Вот отрывок из воспоминаний Нины Андроникашвили, племянницы Инессы Церетели, покойной жены Зураба Константиновича (она ушла из жизни в начале 2002 года): «Помню, как быстро Инесса сдружилась с Мариной Влади. Видимо, они нашли друг в друге родственную душу — Марина ведь тоже женщина неординарная. Влади и Высоцкий гостили у Церетели сразу после женитьбы — Зураб пригласил их провести в Тбилиси медовый месяц. Инесса понимала, что молодым, кроме общества друг друга, ничего не нужно, и деликатно отменила визиты к себе в дом всех друзей и родственников. Когда Высоцкий и Влади уехали, Инесса позволила мне войти в спальню, где они обитали. В воздухе витал божественный запах незнакомых духов. Спустя много лет мне подарили «Мажи нуар», и я сразу вспомнила этот аромат...»
Кстати, во время пребывания молодоженов в Тбилиси Зураб Церетели повел их в дом художника Ладо Гудиашвили. Когда-то давно, в молодости, Ладо дружил с Амадео Модильяни, итальянским живописцем. С великим итальянцем был дружен и отец Марины, русский летчик Владимир Поляков.
Не одни воспоминания о «свадебном подарке» остались в памяти Зураба Константиновича. Ведь он дружил с поэтом больше десяти лет, и совместных историй и приключений у них было предостаточно.
На церемонии вручения премий имени Владимира Высоцкого «Своя колея» за 2010 год, показанной по Первому каналу в конце января 2011 года, присутствовавший на ней художник более подробно рассказал о поездке с поэтом и его спутницами в Ленинград. Съемки концерта и церемонии награждения проходили в «Останкино», в воссозданных в студии интерьерах московской квартиры Владимира Семеновича: «Все, как тогда! Кажется, сейчас войдет Володя, живой, веселый... Помню, как-то он ко мне с двумя красивыми девушками приехал. Усталые немножко. Садись за руль, говорит, в Ленинград поедем. И я на его «Мерседесе» повез их в Ленинград. Они поспали в дороге. В четыре утра приехали в какую-то квартиру. Там день рождения, гости пьяные, некоторые спят. Володя песни пел, пытался их разбудить. А потом говорит: поехали назад, в Москву. Приехали ко мне. Я чаем их напоил, ну а потом хванчкарой — тогда хванчкару еще можно было в Москве купить. Развеселились. Я говорю, может, обратно в Ленинград? Так что я у Володи водителем был! Получается, так».
