— Рассказывают, что Владимир Высоцкий называл вас «министром здравоохранения» театра на Таганке...

— Да. И странно, горько говорить об этом в прошедшем времени. Удивительный он был художник! Вот уж кто нетерпим был к равнодушию, бессердечности. В своих ролях, песнях, даже шуточных, он никогда не позволял себе обидеть, унизить кого-либо. Высоцкий не допускал и мысли поставить себя выше других, получить какие-то блага за счет товарища или даже незнакомого человека. По характеру Володя был замкнутым, иным он казался грубым, но я-то знаю, какое доброе сердце билось в его груди. Древние говорили: умер тот, кто забыт. Уникальное искусство Высоцкого народ помнит и любит. Значит, он жив. Как дорогую память об этом замечательном певце и актере я храню листок бумаги с его эпиграммой на меня:

Если болен морально ты

или болен физически,

Захандрил эпохально ты

или эпизодически,

Не ходи ты по частникам,

Не плати ты им грошики,

Иди к Гоше, несчастненький,

Тебя вылечит Гошенька.

«А на похороны «милого Володи» Готлиб Михайлович не пошел: был в сильнейшей депрессии и видеть своего любимца лежащим в гробу — не мог...»

В завершение главы расскажем о судьбе автографа стихотворения Владимира Высоцкого, подаренного Готлибу Ронинсону. Она оказалась весьма печальной...

Незадолго до своего ухода из жизни, в конце 80-х годов, актеру, при содействии руководства театра, выделили новую однокомнатную квартиру в многоэтажке, построенной в одном иа спальных районов столицы. Переезжая в новое жилище, артист прихватил с собой лишь старенький потертый чемоданчик, набитый бельем. Другого имущества у него попросту не было... Среди тряпок в чемодане лежали бесценные для Ронинсона реликвии — автографы Булгакова и Высоцкого...

Готлиб Михайлович переехал в новую квартиру не один, а со старенькой мамой. Уходу за больной и престарелой женщиной Ронинсон отдавал все свои силы и свободное время. Сам же он всю жизнь был человеком холостым и одиноким... Вскоре после новоселья матери актера не стало, и он остался совсем один. Жизнь Готлиба Михайловича и так была не сладкой, а после этого печального события сделалась горькой и печальной вдвойне: здоровье и без того пошаливало, из театра пришлось уволиться, в кино больше не звали... Долго Ронинсон не протянул и 25 декабря 1991 года тихо отошел в мир иной...

Новые жильцы, въехавшие в квартиру артиста вскоре после его кончины, на радостях и второпях затеяли ремонт в ней и первым делом решили избавиться от ненужного «хлама», имевшегося в жилом помещении. Им не было дела до каких-то там старых фотографий, писем и автографов, найденных в ящиках письменного стола прежнего квартиросъемщика... Все бумаги артиста постигла печальная участь — они были безжалостно выброшены на помойку и безвозвратно, навсегда утеряны, уничтожены для нынешнего и будущих поколений...

«Се ля ви», — как говорят французы...

ГУДЖИ АМАШУКЕЛИ

...За исключением искусствоведов, отечественному читателю имя этого талантливого художника вряд ли известно и о многом скажет. Практически незнакомо оно и любителям творчества Владимира Высоцкого, а также — биографам поэта.

Гуджи Амашукели живет во Франции почти четыре десятилетия. Он родился в Боржоми в 1941 году. Закончил отделение скульптуры Художественной академии в Тбилиси, затем перебрался в Москву. В 1969 году женился на француженке Катрин Барсак. Пять лет спустя, благодаря вмешательству французского президента Жоржа Помпиду, супруги уехали жить в Париж В Европе мастер известен работами из серебра и золота. Их можно увидеть в Ватикане, соборе Парижской Богоматери, Шартрском соборе. Недаром Амашукели сравнивают с великим итальянцем Бенвенуто Челлини. А называют мастера просто Гуджи — грузинская фамилия трудна для французов.

Марина Влади в своей книге о Высоцком «Владимир, или Прерванный полет» пишет о своей подруге— француженке русского происхождения, которая влюбилась в грузинского художника и хотела выйти за него замуж: «Несмотря на многочисленные официальные просьбы, им очень долго не удавалось получить разрешение на брак, а потом уехать во Францию».

О ком писала в книге Марина Влади? Этим художником был Гуджи Амашукели, друг Владимира Высоцкого. Они не один год были знакомы и тесно общались...

Воспоминаниями о русском барде Гуджи поделился с парижским корреспондентом «Известий» Юрием Коваленко.

«Известия»: «Когда вы познакомились с Высоцким?»

Гуджи Амашукели: «Сначала я познакомился с Мариной. Это был 1968 год. Катя приезжала ко мне в Москву. Мы еще не были официально мужем и женой, только готовились. Узнав об этом, Марина очень заинтересовалась — по той причине, что у нее, в свою очередь, завязался роман с Высоцким».

«И»: Насколько я понимаю, Катя хорошо знала Марину. В свое время сестры Поляковы играли в спектакле «Три сестры», поставленном отцом Кати, режиссером Андре Барсаком.

Г. А: Катя с Мариной договорились встретиться в Москве. В то время у меня была мастерская — полуподвальное помещение в Тихвинском переулке. Именно там мы с Катей прожили какое-то время. Когда Влади приезжала в Москву, сразу приходила к нам. Чтобы не знали о ее романе с Высоцким, она «конспировалась», но нам доверяла и всегда была предельно откровенна. Однажды я работал в мастерской и заметил, как мимо окна туда-сюда проходят красивые женские ноги. Это меня заинтриговало, я вышел на улицу. Оказалось, Марина ждала Высоцкого. Тут как раз подошел Володя, и мы познакомились.

«И»: Ваш полуподвал играл роль явочной квартиры?

Г. А: Приезжая в Москву, Марина всегда останавливалась в гостинице «Советская». Володя не мог приходить к ней туда, потому что это было чревато всякими неприятностями. Сам Володя тогда жил с мамой в хрущевке, в маленькой квартире. У нас они нашли такую «нейтральную» территорию для встреч. Марина порой приезжала с двумя сыновьями, которым было по 10—12 лет. Иногда она оставляла детей у меня. Они не говорили по-русски, а я тогда не знал французского, но мы общались.

«И»: Каким было ваше первое впечатление от Высоцкого?

Г. А: Человек исключительно одаренный, он, конечно, нас с Катей сразу покорил. Володя потрясающе интересно рассказывал. Часто импровизировал, это могло длиться часами, и мы умирали со смеху. Особенно запомнилась история собаки Рекс, которую Высоцкий на протяжении нескольких месяцев рассказывал нам от имени какого-то забулдыги. Время от времени он пел в маленькой компании наших друзей. Тогда он часто выступал с полуофициальными концертами в разных клубах — в Доме архитектора, в Доме художника, в ЦДРИ. Люди, которые ходили на его концерты, считали их формой протеста. Неизвестно, правда, против чего. Песни Высоцкого не были антисоветскими.

«И»: В мастерской устраивались и застолья?

Г. А: У нас все проходило по-светски, без всяких «перегибов». Я человек почти не пьющий, а в присутствии Марины, которая не любила пьянок, Володя тоже воздерживался.

«И»: С Высоцким трудно было дружить?

Г. А: Не всегда просто, но мы нашли общий язык.

«И»: Его интересовали ваши работы?

Г. А: Не могу сказать, что я тогда создавал что-то интересное. Я работал дизайнером на комбинате прикладного искус

ства при Худфонде и делал модели — например, детских игрушек.

«И»: На ваш взгляд, Высоцкий отдавал себе отчет в масштабах своего таланта?

Г. А.: Трудно сказать. Вел себя скромно. Но был обижен, что его талант не признан официально. В Советском Союзе его почему-то держали в черном теле.

«И»: У него не было комплекса превосходства?

Г. А.: Никогда за ним такого не замечал. Наоборот, он был очень мягким, всегда готовым помочь. Я видел перед собой человека одаренного и несчастного.