О выборе исполнителя одной из главных ролей в картине писали другие газеты: «На съемках Владимиру сперва было неуютно. Говорухин поначалу влюбился в его актерское дарование и настоял на том, чтобы разведчика, 42 раза переходившего линию фронта и вынесшего на своих плечах пленного немца, играл хрупкий, как барышня, Конкин. Но быстро разочаровался».
«На роль Шарапова были кандидатами, по-моему, Губенко. И Шакуров, — говорит режиссер сериала Станислав Говорухин. — Мне показалось правильным, чтобы Жеглов и Шарапов были немножко одинаковыми внешне. Только мировоззрение разное. А потом — ну сложно говорить, что Конкин был командиром разведроты. Вот если бы играл Губенко, вот это да, в это можно было бы поверить».
Тем не менее, зритель поверил. И уже невозможно кого- либо другого представить в роли напарника Жеглова Володи Шарапова, кроме Конкина. Образ, воплощенный актером в фильме, давно стал близким зрителю, народным, его сравнивают с известными фольклорными персонажами, он прописался в анекдотах, афоризмах и песнях. А это свидетельствует о талантливо сыгранной Конкиным роли, хорошем сценарии и мастерской режиссуре сериала. Правда, актеру это не совсем нравится...
«Меня никто никогда не прочил на героические роли, — жалуется Владимир Алексеевич. — Мне иногда говорят: «Ну и рожа у тебя, Шарапов!» — если я, к примеру, поцарапаюсь. И считают, что я всю жизнь с этими царапинами и что у меня рожа, а это не рожа!..»
Людей раздражает странная привычка Конкина — вечно брюзжать и жаловаться в интервью журналистам на тяжелую работу и жизнь в кино: то нет взаимопонимания с партнерами по съемочной площадке, то режиссер — деспот, то сценарий — говно...
В другом интервью Владимир Алексеевич, опять, чуть не плача, признавался репортерам, что Высоцкий подавлял его на съемках, не терпел конкуренции в кадре «Когда кто-то рядом делал что-нибудь неплохо, у него это вызывало желание сделать лучше. И не всякий раз это было деликатно и корректно. Усмирять Владимира Семеновича мог только Говорухин, его друг... А иногда ситуации были на грани серьезного конфликта. Высоцкий ведь был человек спонтанный. Его благорасположенность ко мне вдруг менялась на реакцию противоположную, если что-то делалось «не по его»...»
Странный вы какой-то, Шарапов-Конкин! «Когда кто-то рядом делал неплохо, у Высоцкого это вызывало желание сделать лучше...» Да это естественная потребность настоящего профессионала — самосовершенствоваться, максимально самореализовываться в кадре! Как вообще актеру на съемочной площадке можно «делать что-нибудь плохо»? Зачем он нужен в фильме? Гнать его в три шеи надо с картины, пока не «завалил» ее окончательно!.. А уж деликатность и корректность — это для пансиона благородных девиц, а не для съемочной площадки! Или их перепутал Конкин?
Действительно, отношения между двумя Владимирами — Высоцким и Конкиным — во время съемок «Места встречи...» складывались очень непросто. Не сложились они и после них: актеры так и не стали не то что друзьями, но даже приятелями.
Писали, что за кадром между Жегловым и Шараповым в прямом и переносном смысле пробежала черная кошка...
Брюзжания Конкина: «...Начало съемок было просто ужасным. Первой снимали сцену из 4 серии, когда Шарапов рассказывает Жеглову, что убийство совершил не Груздев, а Фокс. У меня огромнейший монолог — 10 минут экранного времени. Я начинаю, почти дохожу до середины... И вдруг щелчок какой-то в голове — и я забыл фразу. А Высоцкому сегодня улетать. Меня об этом еще с утра предупредили. Вот, не надо было этого мне говорить! Зачем накручивать?! Я сейчас об этом рассказываю — а у меня руки трясутся. Второй дубль — еще раньше запоролся. Все! Начался внутренний столбняк Со мной такого никогда не бывало — у меня же хорошая память! А здесь... Третий дубль. Говорухин уже сидит лысину чешет... И съемочная группа смотрит: ну, говнюк какой попался. (Может, это было и не так Но я человек без кожи. На барабан ее вряд ли можно натянуть — она вся протерта). И только начинаю — все. У меня уже сдают нервы... Говорухин говорит: «Ну, ладно, полчаса перерыв. Иди, во дворик подыши, сосредоточься. Еще одну попытку сделаем». Я подышал, начали снимать. Опять! Ужас, ужас... Говорухин говорит: «Ну, ладно, тушите свет. Потом когда-нибудь снимем». А я думаю: «Господи, ну столько хорошего у меня было в жизни!..» Была очень горячая секундная молитва внутри. Я прошу: «Слава, еще одна попытка». Мотор, камера. И я пошел. И вдруг чувствую, что-то проклятое место я уже проскочил. У меня вдруг открылось второе дыхание. И я прошел эту харибду, не застрял!
А по технологии надо снимать второй дубль. И тут наши осветители начали тушить свет: мол, у нас смена кончилась, это вы приходите на съемочную площадку к 9 утра, а мы здесь с 8-ми! Все уговаривают, умоляют этих «светляков» — а те вырубают свет... В это время Высоцкий лежал на диванчике. Внимания ни на кого не обращает. Глазки закрыты..* Никогда не забуду, как среди этого всеобщего стона вдруг встает Высоцкий. Моментально наступает тишина. И только слышно его скрипучие сапоги. Он выходит на середину... Ни одного слова из того, что он сказал, я произнести нашим уважаемым читателям не могу. Я только тогда понял, что такое «тридцатитрехэтажный»... Это было так скомпановано! Последнее слово было: убью. Как закипела работа! Сразу все стало зажигаться! Все, по местам! И мы сняли второй дубль, но в фильм вошел первый...»
Но ведь можем, когда надо, а, господин актер?! Как говорится, на Бога надейся, но и сам — не плошай!
«...Теперь многие почему-то считают, что мы были друзьями, — плачет Конкин. — Увы: жесткость в наших отношениях, к сожалению, доминировала. Налет «паханства» на съемках, несомненно, присутствовал — слово Высоцкого было непререкаемо. Я привык к доброжелательной обстановке, когда тебя все любят, а тут...»
Однажды у Конкина не выдержали нервы, он — струсил и задумал свалить со съемок «Я вдруг отчетливо понял, что никому в этой картине не нужен. Тихо собрал чемодан и собрался было уехать, как вдруг в дверь гостиничного номера постучался Виктор Павлов (Левченко). «Чего это ты чемодан собрал?» — «Да вот, Вить, уезжаю я, не могу больше работать в такой обстановке. Высоцкий давит, как танк, тянет одеяло на себя... Может, кому-то и приятно, когда на него орут. Мне — нет». Но Павлов уговорил».
В другом интервью Конкин так обрисовал ситуацию со своей готовностью покинуть съемочную площадку «Места встречи изменить нельзя»: «Первые результаты работы над фильмом никому не понравились. Тогда Станислав Сергеевич вдруг сказал фразу, которая сразила меня наповал: «Володя, ты меня предаешь! Я пробил тебе эту роль, а у нас ничего не получается...» Я ощутил себя так, словно пощечину получил. И стал собирать чемоданы...»
Трудно сказать, чем бы закончился этот демарш, если б не Виктор Павлов (Левченко). Он вызвался проводить Конкина до вокзала, прихватил с собой сценарий и вдруг начал читать его на пьедестале памятника основоположникам марксизма- ленинизма, в обнимку то с одним основоположником, то с другим. Потом приволок умиравшего от смеха Владимира обратно в гостиницу, они распили бутылку сухого вина, и наутро бывший Павка Корчагин был готов к дальнейшей работе».
Еще одна слезная исповедь Конкина — на ту же тему: «Я не чувствовал поддержки. Не было того настоящего партнерства, к которому я уже привык Не знаю, может быть, это тоже была какая-то актерская наша зависть, не зависть. Я никому никогда в жизни не завидовал. Пускай у Володи был «Мерседес», у меня тогда была черная «Волга» — какая разница? Дело-то не в этом. И я почувствовал, что я не нужен этой картине. То есть я почувствовал, что у меня нет тыла. Обычно во всех моих картинах до того времени меня съемочная группа любила, и я всегда был к людям благорасположен, но здесь я чувствовал, что что-то нам мешает жить в дружбе и согласии. И я собрал чемодан, я решил покинуть съемочную группу.
Меня спасли два человека. <...> Эти два человека — это покойный Евгений Шутов, замечательный актер и человек прекрасный, он был в тот момент в Одессе, и замечательный артист Витечка Павлов. Я собрал чемодан, он постучал ко мне в номер — он не знал, что я хочу уехать, еще никто не знал, что я еду в Киев из Одессы, навсегда, как я решил, — и он говорит: «А почему ты такой смурной?» — «Все, Вить, просто все достало, все не так складывается. Отношения не сложились, и значит, кино не будет». Он говорит. «Володь, да чего ты переживаешь? Пойдем, подышим воздухом». <...> И вот Витя Павлов взял сценарий и повел меня прогуливаться. И начал читать сценарий. Это было так смешно! Оказывается, это комедия! Витя Павлов с меня снял вот эту вот стрессовую ситуацию, вот этот мой клинч. <...> Вот благодаря этому человеку я остался в группе. Я понял, что если я дам слабину, во-первых, это минус моей профессии, минус мне во всех отношениях; я должен доказать, что это все-таки роль моя, и у меня все равно что-то да получится.
